Осмотрев небольшое пространство, он осознал, что большинство видящих здесь были достаточно взрослыми, чтобы жить во времена Сайримна. Некоторые из них даже могли быть частью того первоначального восстания видящих. Они могли сражаться бок о бок с тем известным телекинетиком, который с тех пор стал народным героем видящих. То было единственное время, когда большинству видящих казалось, будто они действительно выигрывают войну против людей. - Что ж, - сказал Врег, делая вежливый жест Венай. - Вы трое, не хотите попробовать перед уходом? Можно и Локи сюда привести… - Не повредит, - пробормотала Венай рядом с ним. Осознав, что он не раскрывал свой свет с тех пор, как они прошли через двери, что он держал его за щитом с тех самых пор, как они очутились здесь, Кирев открыл его. Как только он это сделал, машина издала пронзительный скрипучий звук. *** Вся комната сделалась совершенно белой. Кирев упал на корточки… скорее инстинктивно, нежели потому, что что-то увидел или услышал… или коснулся своим светом. Подняв руку с пистолетом, он навёл оружие в сторону этого яркого света, пользуясь своим aleimi, чтобы узнать нахождение других видящих в небольшой комнате и не зацепить никого из них, если придётся стрелять. Однако он не ощутил никого из них. Он снова и снова ощупывал своим живым светом окружности, ища Врега… ища Венай, и Тэна, и Уте, и Ригора… понимая, что ничего не сможет сделать, не зная, где они. Попробовав это, он открыл глаза. До него только тогда дошло, что он вообще их закрывал, защищая радужки от бьющего света. Подняв веки, он тихо ахнул. Освещение его не слепило. Он обнаружил себя в длинной белой комнате с резкими синими линиями сетки на полу, потолке и стенах. Он был один в этой комнате. Других видящих с ним не было. - Di’lanlente a’ guete… - ахнул он, осматриваясь по сторонам. - Что это? Он не ожидал ответа. Он сказал это скорее для того, чтобы напомнить самому себе, что он жив. Это не очень-то сработало. - Врег! - крикнул он, все ещё припав к странно светящемуся белому полу. Он навёл пистолет позади себя, затем вокруг, на стены. - Врег! Венай! Вы здесь? Я вас не вижу… Он уставился вверх, на зеркально белый потолок, и увидел лишь своё бледное лицо. Его сердце громче заколотилось в груди. - Врег! - крикнул он, в этот раз ещё громче. - Я сейчас в другом месте… белая комната. Здесь… - он присмотрелся к этим светящимся линиям. - …Огни. Как сетка из света. Пол пульсирует белым. Вы видите, где я? Вы меня слышите? В этот раз он тоже не ожидал ответа. Он никого и нигде не видел вокруг себя. Он вновь навёл пистолет в каждый из четырёх углов, но стрелять было не во что. Затем, прямо перед ним, из воздуха начало появляться тело. Оно воплощалось так, будто молекулы вытягивались из пространства, будто сама материя перестраивалась из газа в нечто твердое. Кирев мог лишь наблюдать, как это происходит, смотреть, как белый свет становится плотью и костями, смотреть, как появляется кожа, затем волосы, затем глаза и зубы и губы. Сформировались руки, затем ноги. Он увидел маленькую грудь, эти глаза сделались жутковато яркими, бриллиантово-жёлтыми, как солнечный свет, только в несколько тысяч раз жёстче и резче. Когда тело и лицо закончило формироваться, оно даже обрело одежду. Темно-серую, пыльную, азиатскую по покрою. Человеческую. Одежду Кирев узнал. Его глаза поднялись к этому маленькому личику, этим чертам, которые сопутствовали телу ребёнка перед ним, и внезапно грудь Кирева разорвал ужас. Детский ужас, подобный чему-то из самых потайных ночных кошмаров. Таких кошмаров, когда он просыпался в поту, с грохочущим в груди сердцем, будучи уверенным, что он очутился в лагерях, и следующим заберут его самого. Глаза. Эти пронзительные, бриллиантовые жёлтые глаза. Они были другими. Все остальное было таким же. Все остальное было в точности таким же. - Корек? - прошептал он, глядя на маленького видящего. Перед глазами помутилось. Он подумал, что теряет сознание, но потом осознал, что по лицу катились слезы. Он думал, что его может стошнить. Он действительно думал, что его может стошнить. Его руки тряслись, когда он опустил пистолет, наведённый на эту маленькую грудь - такую худенькую, что смуглая грязная кожа натянулась на косточках. - Корек… - повторил он, и в этот раз получился почти хрип. - Брат… - он задохнулся этим словом, позволив оружию опуститься к белому плиточному полу и стискивая его обеими руками, как будто пистолет служил ему якорем. Как только оружие коснулось тех белых плиток, они пошли рябью во все стороны, почти как вода. - Брат… - выдавил он, будучи не в состоянии оторвать глаз от этого лица. - Брат, это ты? Маленький видящий ему улыбнулся. - Как ты здесь очутился? - спросил Кирев. Затем до него дошло. - Я мёртв? - ахнул он. - Я мёртв, не так ли? Я мёртв… Видящий с бриллиантовыми глазами цвета солнца медленно покачал головой. Кирев недоуменно уставился на него, но ребёнок-видящий не заговорил. - Где я? - наконец, спросил он. На самом деле, он не ожидал ответа. К тому времени он действительно думал, что умер. Глядя на Корека и осознавая, как много времени прошло с тех пор, как он позволял своему разуму приблизиться к воспоминаниям об его друге, о наблюдении, как его в тот день забрал видящий в человеческом костюме, Кирев подумал, что, наверное, он это заслужил. Он заслужил смерть. Это должен был быть он. Его должны были забрать. Он задохнулся от этой мысли, тщетно пытаясь вдохнуть. Он все ещё находился на корточках, по лицу его катились слезы, и он хватал ртом воздух, когда ребёнок-видящий заговорил с ним. Голос заставил Кирева вздрогнуть - он звучал точно так, как ему помнилось, настолько похоже, что словно ножом по сердцу, заставляя глаза закрыться, возрождая воспоминания, которые он яростно хотел забыть. Сами слова гулко отдавались эхом в обширном белом пространстве, отражаясь как сам свет, будто воздух сгустился до консистенции воды. Странно, но когда Кирев их услышал, они прозвучали как шёпот. - Я хочу тебе кое-что показать, - сказал Корек. Он протянул маленькую смуглую ручку. Кирев видел порезы на его пальцах, укусы жуков от ночёвок в грязи и джунглях, синяки на одной руке, оставленные, когда старшие видящие схватили их, забирая их еду и отталкивая их в грязь. Животные. Тогда они были животными. Сбившимися в кучу и грызущимися за жизнь. - Я хочу тебе кое-что показать, - повторил Корек. Его голос источал терпение. Бесконечное терпение. В этот раз Кирев вообразил, будто может услышать там любовь. Может, прощение. Он отпустил пистолет, позволив ему брякнуть о белый кафельный пол, где его тут же поглотили плитки, и оружие пропало из виду. Кирев смотрел, как оно исчезает, и его разум затуманился, пытаясь осознать увиденное, понять, что пистолет больше не здесь… и ещё сильнее уверился, что он мёртв. И он не мог сказать, что сожалеет об этом. Эта жизнь его вымотала. Вымотала, украла его сердце… и он практически не жил. В этот раз посмотрев в лицо Корека, он лишь кивнул. - Ладно, брат, - сказал он, борясь с той насыщенной болью в груди. Он вытер лицо одной рукой, затем стиснул её в кулак и произнёс: - Ладно. Как только он коснулся этих маленьких смуглых пальчиков… Комната вокруг него опять исчезла. *** Кирев захрипел, хватая ртом воздух. Он осознал, что смотрит на сине-белое солнце, окружённое высокими горами. Он узнал это… Он знал это место. Его сердце сжалось, когда он понял, что это та самая протяжённая долина у гор, где он вырос. Боль ударила по его свету. Такая сильная, что он поначалу и вовсе не мог дышать. Он уставился на эти качающиеся травы, чувствуя себя так, будто может вот-вот рухнуть.