Карина вытащила из паспорта голубую бумажку и отдала ее капитану «Санта-Марины». – Когда отбываем, сэр? – Как только заберем Дельфа. – Я могу занять свою каюту? Еремеев предусмотрительно распахнул овальную дверцу, и девушка протащила за собой дорожную сумку. – Так покупочку-то надо обмыть, – пришел в себя Артамоныч. – А то рассохнется лодка-то. – Обмоем. Но сначала сдай оружие вместе с распиской. Помощник по особым поручениям с большим облегчением расстался с «браунингом». – А теперь тебе еще одно боевое задание. Съездишь в Хотьково, отвезешь по адресу письмо, которое я напишу, расскажешь человеку все, что ты сейчас видел, и привезешь его завтра сюда, если он согласится. – А если не согласится? – Переночуешь у него и вернешься сюда сам к пятнадцати ноль-ноль. Еремеев присел за столик, вырвал еще одну страничку из следовательского блокнота и стал писать: «Салам тебе, достопочтенный Николай-бек! Прежде всего накорми моего гонца и выслушай его с полным доверием к нему и к моему душевному здравию. Да, он говорит правду: я продал квартиру и купил яхту, между прочим, с хорошим двигателем. Собираюсь идти на ней по Волге и Дону, сначала в Ростов, а потом в Севастополь. Возможно, и того дальше… Собираю команду. Был бы очень рад видеть тебя на борту в любом качестве. Но для начала в роли старпома. Из тебя выйдет великолепный пират Джон Сильвер, тем более что деревянная нога у тебя уже есть, а попугая мы купим. Коля, без дураков, жду тебя для серьезного разговора, Артамоныч приведет тебя в район базирования. Крепко жму стаканодержатель! Твой О.О. Е. P.S. О политике – ни полслова. Обещаю! Котловое и денежное довольствие приличное. Форма одежды – походно-полевая. При себе иметь: документы, личное оружие и зубную щетку, трусы, часы, усы». Запечатав послание в конверт и рассказав, как отыскать в Хотькове бывшего майора Тимофеева, Еремеев проводил гонца до железных ворот с якорями. – Да, вот еще! Сдашь билет до Ростова. Деньги возьми на леденцы. – Есть. Вчерашний бомж, похоже, с удовольствием вживался в новую роль. На обратном пути Еремеев встретил начальника яхт-клуба. – Так, значит, на сорока сторговались? – спросил энергичный малый лет сорока в бело-синей бейсболке. – На сорока. – Вообще-то ей красная цена – двадцать пять. – Может быть, – пожал плечами несколько огорченный Еремеев. – Я не каждый день покупаю яхты. «В конце концов, – сказал он себе в утешение, – я не спортинвентарь приобрел. Иногда за дверь в стене тоннеля можно и полжизни отдать. За идеи надо платить». – За идеи надо платить, – повторил он вслух. – Идеи носятся в воздухе, – усмехнулся начальник яхт-клуба. – Радиоволны тоже носятся в воздухе. Но чтобы ловить их, нужен приемник. А радиотехника нынче в цене. – Ну-ну… – усмехнулся хозяин тихой гавани. – Вы раньше в каком клубе состояли? – В СК ВМФ, – небрежно бросил Еремеев и постепенно перевел разговор на другую тему; в военно-морском клубе он состоял на заре курсантской юности. – А что, за шлюзование надо платить? – Сейчас за все надо платить. В том числе и за вашу стоянку у нас. За последние три месяца. А также за месяц вперед, если будете пользоваться нашим пирсом и нашей охраной. – Пользоваться не буду. Завтра-послезавтра ухожу. – Не забудьте взять разрешение на выход. «Санта-Марина» числится пока за нашим клубом. Кроме того, вам надо перерегистрировать ее в комиссии по маломерному флоту. «Господи, и тут тебе никакой свободы! Вот уж поистине страна запретов, советов и заветов». Зато Карина встретила его с блестящими глазами: – Слушай, здесь все есть. Даже зеркало! Нам нужно купить постельное белье, телевизор, кофейный сервиз и какой-нибудь еды! За всем этим они отправились в город, бывший когда-то воздушной гаванью дирижаблей. У долгопрудненского универмага они наняли одичавшего от беспассажирья таксиста и принялись загружать багажник свертками, коробками, пакетами. – Подушки не надо, там есть, – распоряжалась Карина как заправская домохозяйка. – Возьмем только наволочки – вот эти, в цветочек, и одеяла. Там есть, но грязноватые. Вместо «Шилялиса» купили южнокорейскую магнитолу и кучу батареек к ней, кофейный сервиз на пять персон, несколько пачек немецкого молотого кофе, головку голландскою сыра в красном воске, упаковку консервированной сладкой кукурузы, дюжину банок с китайскими сосисками, три палки финской салями, десять пачек итальянских спагетти, пять банок греческих маслин, десять плиток австрийского орехового шоколада, семь упаковок немецкого фруктового йогурта, семь связок боливийских бананов и буханку бородинского хлеба. Потом добавили к этому две бутылки полусухого «Спуманте», бутылку ликера «Киви», баллончик взбитых сливок, кетчуп, десять коробок «геркулеса» для Дельфа. Остальной провиант для похода, газовые баллоны и запас соляра для дизеля решили заготовить завтра. Карину охватил гнездостроительный восторг, и он передался и Еремееву. Последнее, о чем они вспомнили весьма кстати, были соль, спички и свечи. Так что ужин состоялся при свечах. Но сначала Еремеев запустил дизелек и увел яхту в сторону бухты Радости, где встал на якорь метрах в десяти от бездомного, слегка заболоченного берега. Заливались и щелкали ошалелые майские соловьи, поплескивала в борт волна от проносившихся мимо «ракет»; Карина стелила в носовом кубрике постель – одну на двоих, а Еремеев открывал банки со сладкой кукурузой и маслинами, резал сыр и зажигал свечи на столике посреди салона. – Что, будем разбивать шампанское о борт? – спросила Карина, выходя из овальной дверцы. – Необязательно. Они выбрались в кокпит, Еремеев пальнул пробкой в сторону берега, и обильная пена оросила палубу, рундуки и румпель. – За что пьем, опять за дверь? – На сей раз, – задумался на секунду Олег, – за новый зал ожидания, в который мы только что вошли. – У тебя тосты какие-то вокзальные. Нет, чтобы за прекрасных дам. – А можно тост-поцелуй? – Как это? – А вот так. Они стали пить из одного бокала, соприкасаясь губами, и последний глоток шампанского сам собой перешел в поцелуй. Соловьиный поцелуй… Они раздевались под музыку Джеймса Ласта. Световой люк лил на новые простыни зеленые сумерки почти что белой ночи. Яхта слегка покачивалась то ли от волн проходящих в стороне теплоходов, то ли от порывистых движений Карины… Ее приподнятые раскинутые ноги походили на белые крылья большой бабочки, которая отчаянно пыталась взлететь… Потом он приоткрыл люк, и в каюту снова ворвались соловьиные трели… – Ну что, в Венеции было лучше? Она откликнулась не сразу. – Там все было по-другому… Это нельзя сравнивать… – Ну, конечно, где уж нам… – Нет, не в этом дело! Небо другое, звезды другие, море другое, другой язык, другая музыка… Но здесь как-то спокойнее. Вот веришь, я впервые за последний год по-настоящему расслабилась… Нет, не то слово! Ну, как будто камень с души спал. Страшный был камень. Он и в Езоло давил… И вот – ничего. Я как на острове. Сюда никто не доберется… Она тревожно привстала на локте: – Нам нужно уплывать и как можно быстрее! Они сказали, что из-под земли тебя достанут. Они все могут! У них все схвачено. – Но я же не передал дело в ФСК… – Да плевать им на ФСК! Ты порошок им не вернул. Знаешь, сколько он стоит? Десять таких яхт можно купить с яхт-клубом в придачу. – Не так уж много его и было. – Да ты знаешь, ЧТО это такое? – Знаю, арча. – Сам ты арча! Это же… Это… – осеклась Карина.