– Ну… Где-то… Почти девять долларов в месяц. Еремеев достал из бумажника бледно-зеленую купюру с портретом Франклина. – Вот тебе франк. Считай, что у тебя теперь именная стипендия до зимней сессии. – Как это? Шутите, что ли? Так не бывает… – Бывает. Именная стипендия имени Франклина. Вместо Ленинской… А может, мне свою учредить – имени капитана Еремеева. Звучит? – Ага, – подтвердила Карина. – Для особо одаренных студенток. – И студентов тоже. Скажем, юридических вузов или вообще – гуманитарных факультетов. Карина насмешливо пропела: Его превосходительство Любило певчих птиц. И брал под покровительство Хорошеньких девиц. Лена вспыхнула, отодвинула деньги. – Не надо. Я как-то без спонсоров обходилась… – Да ну! – всплеснула руками Карина. – Поделись опытом. – Стоп, девочки, стоп! – вмешался в разгорающуюся пикировку Еремеев. – Предлагаю контракт. Ты готовить умеешь? – Ну, немного… – Экипажу яхты «Санта-Марина» на весенне-летнюю навигацию требуется кок. Кокша. Оклад – полста долларей в месяц. Жилплощадь предоставляется. Бесплатный проезд водными путями до Ульяновска и далее. Условия подходят? – Нет, правда, я готовить умею. Я у нас в общаге… Ко мне девчонки всегда приходят, когда я чего-нибудь стряпаю. Меня мама учила. Пирожки с капустой могу… Она меня даже бананы научила делать. – Это что, пирожные такие? – спросила Карина. – Вроде «картошки»? – Нет. По вкусу не отличишь – самые настоящие бананы и даже еще вкуснее. Мама их делает из пареной тыквы. Не смейтесь только. Я когда маленькой была, все время просила ее бананов купить. А денег не было. Так она тыкву нарезала колбасками и парила с сахаром. Ну, не отличишь! Я вам сделаю! На том и порешили. Спать улеглись на прежних местах. Лена на диванчике в салоне, Еремеев с Кариной в носовой каюте. Он обнял ее, нашел губы, сладкие от «Птичьего молока» и ликера. – Если хочешь с ней переспать, – шепнула она, – я совсем не против. – А если не хочу? – Тогда я с ней лягу. – Ты что – розовая? – Разноцветная. – Бедная Ленка, попала из огня да в полымя. – Ленка-раздвинь коленки. – Ты не хочешь, чтобы она шла с нами? – Насчет кухарки ты здорово придумал. – Но ты же не будешь всем этим заниматься? – Нет конечно. Хотя готовить я тоже умею. – Может, и с тобой контракт заключить? – Ага. Только на должность заместителя капитана по сексуальной части. – Боюсь, тебя не устроит оклад. – А я на полставки. По совместительству. А вообще-то я против нее ничего не имею. С вами, совками, с ума от скуки сойдешь. Как заведете про политику, уши в трубочку сворачиваются. – Ты ведь в Гродно родилась? – Да. – А с Леоном где познакомилась? – На курсах иностранных языков… Он в этой фирме кем-то вроде начальника службы безопасности. Деньги нужны были очень. Вот и стала зарабатывать. Мои старики за год столько не получали, сколько я за месяц огребала… – А зачем тебе столько денег? – На дурацкие вопросы не отвечаю. – Честно говоря, я был уверен, что эти тридцать тысяч я с Гербария слупил. А получается – с тебя. – С меня. Лео сказал, что сейчас у них налички нет, в понедельник возместят, срочно сними со счета… Я и сняла. А они… – Ладно, не переживай! Главное – жива-здорова осталась. А деньги… Яхту в Крыму загоним, выручку разделим. – Не надо ее продавать. Она мне нравится. – Ну, тогда переименуем ее в «Санта-Карину» и считай, что наполовину она твоя. – На какую половину? – Все, что по левому борту – все твое. А моя – по правому. – Почему это мне левая половина? – Потому что на ней камбуз, плитка, мойка… – Ах, ты какой хитрый… – Зато у тебя еще душ и санузел. Можешь открыть платный туалет. – Ну, хорошо. Тогда перелезай на свою половину. – Как же это я через тебя полезу? – А вот так! Она обхватила его и… яхта тихо закачалась при полном ночном безветрии. * * * Утром, оставив девушек хозяйничать на «Санта-Марине», Еремеев отправился в Москву на попутных «жигулях». В ветлечебнице врач попросил еще одни сутки для полной гарантии. Дельф уже поднимал голову, и Еремеев даже слегка пободался с его широколобой шерстистой башкой, как это они всегда делали в знак особой приязни, ласково порычал ему в обрезанное ухо, размял шершавые пальцы на лапах и скормил плитку гематогена, купленного в ближайшей аптеке. Пес нежно покусывал саблезубыми клыками еремеевские пальцы, благодарно лизал руку. Глядя на его страшноватую черную пасть, он подумал, что для человека есть немало лестного в дружбе с огромным сильным зверем, ведь вот же натуральный волк, волчара, волкодав: сомкнет челюсти – и нет руки, а нежничает, как теленок-ребенок, и предан, как никто на свете. – Подожди еще немного, Дельфик, завтра будешь лежать на солнышке и смотреть на зеленые берега. Рыбы тебе наварю, мойвы любимой. На свежем воздухе враз оклемаешься. Когда он уходил, Дельф рванулся вслед и застонал, заскулил от боли… Дел было еще много. Еремеев безжалостно рвал все нити с городом, в котором родился, вырос, возмужал. Теперь это было чужое, плохо узнаваемое, опасное скопище жилых коробок, людей, машин и собак – грозящее его жизни со всех сторон. Он заехал на бывшую службу, покончил со всеми формальностями, раздал долги всем, у кого когда-то что-то занимал до получки, вернул в сейф электрошокер Вантуза, устроил в обеденный перерыв небольшую отвальную для друзей и, погрузив во все те же нанятые с утра «жигули» три коробки с книгами – фирма «Орбис» не подвела, вывезла из квартиры все тома в целости и сохранности, – отбыл на Мясницкую в регистрационную комиссию маломерного флота.