Зареванная, обнятая и поцелованная в лоб Марина потопала собираться. На войну – биться насмерть за свое счастье, за Соболя, за право на свою елку. 40. И в дверь постучали. Третьего января рано утром, незадолго совсем до полудня, в дверь заколотили так, что, кажется, толстые стены избушки содрогнулись. – Кого еще черти несут? – пробормотал Андрей, который как раз испытывал мучительные сомнения: не то поесть, не то завалиться на дневной сон, не то одеть и выгулять детей и бедолагу Беса, который уже весь извелся взаперти. А в запертую на засов дверь уже стучали ногами, казалось, еще немного совсем и за дверью начнется истерика. Андрей открыл и изумленно замер. – Ого, поглядите-ка кто к нам пришел! Марго! Здрасьте. – И вам не хворать, – слишком спокойно и ровно ответила та, что была за дверью. Будто не она только что, всхлипывая и задыхаясь, изо всех сил билась в дверь, словно птица о прутья клетки. Выбежавшая из кухни Лиза остановилась так резко, что выскочивший следом Арат с Катюшей на руках едва в нее не врезался. В сени зашла Марина румяная, со зло сверкающая глазами. Арат хотел было броситься к ней, но что-то в ее лице его остановило. Что-то было не так. – Три минуты, – сказала Лиза, мгновенно оценив обстановку. – Соня, Алена, Андрей, одеваемся. Мы уходим гулять. Андрей было хотел возразить, что это, в конце концов, его дом, и вот эти все гости… Но взглянув на жену, лишь вздохнул, прихватил в коридоре теплые штаны и ботинки и ушел одеваться. Лиза вырвала у Арата Катюшу и очень быстро упаковала ее в комбинезон. Девочка даже пикнуть не успела. Выбежавшая в сени Аленка, шагнувшая было навстречу тетушке, вдруг замялась, нырнула под вешалку с пуховиками, и минуту спустя позади них раздался быстрый топот детских ног. Смышленый ребенок, она тоже все поняла. Соня лишь молча выглянула, оценив обстановку, схватила ботинки и тоже исчезла. Уж очень зловеще выглядела младшая Выгодская. Такой взгляд Андрей видел у своей жены всего несколько раз за их совместную жизнь и уж точно не хотел бы видеть снова. Расчленяющий. Мысленно разделывающий противника на филе, лопатку, грудинку и прочие деликатесы. Бедняга Арат, сейчас ему будет очень больно. Подхватывая старшую дочь, застегивая куртку на средней, схватив ее прямо под мышки, ногами выталкивая на снег сопротивляющегося Беса. Лунины поспешно выходили во двор. Марину на всякий случай Андрей обошел, даже не касаясь. Вставать на пути у разъяренной женщины не рискнул бы сейчас даже Бес с его несокрушимым самомнением породистой таксы. Захлопнулась дверь. – Полундра! – тихо сказала Лиза, переводя дыхание, оборачиваясь к мужу и хлопая глазами. – Андрей, нам что теперь, тут до ночи гулять? – Нет, – задумчиво ответил Андрей. – Часа полтора с меня хватит. Вернемся и отправим их… в лес и подальше. А лучше с детьми. – На пару часов и не меньше, – обрадовалась Лиза. – Для пущей надежности. Андрей посмотрел на нее с интересом, прислушался. – Как думаешь, домик наш выстоит? – Двести лет простоял. Думаешь, тут никакая русская баба Маня не ломала прихват о хребтину своего деда Вани? И веником не кидалась? Выстоял же. – Ладно. А пошли… по деревне и в гости. Нас все звали, а тебя все не вытащить. Лизины глазки алчно загорелись. Конечно-конечно. Ее, и не вытащить. Это Андрей мучительно не любил все эти "в гости", но деться сейчас было некуда. От любимой печки его только что оторвали практически родственники. Семья – это свято. – Пойдемте, девули-девуленьки. Есть, пить и гулять. Догоняйте! И подхватив за витую веревку большие старинные сани, в которых уже сидели все три его женщины с четвертой на крепких материнских руках, весело и быстро их потащил по широкой и снежной дороге. Вдоль темных изб, вросших от времени в землю едва не по самую крышу. Зима и раздолье. *** Марина молчала. Арат стоял посреди коридора растерянный, ощущающий очень странно. – Марин? – тихо произнес монгол. – Ты как здесь?.. И почему ты молчала?! – Я, кажется, беременна, – замогильным голосом сообщила она. – У меня задержка. – От кого? – глупо спросил, рефлекторно взъерошив рукою затылок. Марина молча развернулась, слепо нащупывая дверную ручку. Этой секунды хватило, чтобы успеть все продумать. Какая разница, от кого, если пришла-то она к нему! Этот ее ребенок – пока просто плод. А чтобы он стал человеком – должны быть и мать и отец. И он станет отцом ее ребенку. Только так можно и нужно с любимыми. Никак не иначе. Он подскочил, обнял ее со спины, вцепился в нее словно якорь, громко шепча: – Прости, Малыш, это не важно. Пожалуйста, не уходи. Она в руках его будто бы одеревенела. Застыла, как лед, и опять замолчала. Арат быстро размотал ее шарф, снял шапку, стянул и отбросил в сторону пуховик. Не выпуская из рук, повел мягко к дивану, на который упал, затягивая ее к себе на колени. Прижал крепко, утыкая лицом в свое плечо, гладя по волосам и отчаянно придумывая, что сказать. Марина вдруг вся затряслась крупной дрожью, застучала зубами. Молчать было нельзя, невозможно. – Так, ты готова знакомить меня со своими родителями? – тихо спросил. Как учили: на трудных переговорах нельзя позволять собеседнику услышать и тени волнения. – Что? – пискнула только – какие родители? Почему? – Причина у меня есть. Ты будешь смеяться, наверное, но я лично внезапно собрался жениться. Поздравь, кстати, повод ужасно серьезный. Она не сразу поняла. Минуту переваривала, не меньше. Это он сделал ей так предложение? Отодвинулась, посмотрела в глаза. Арат верно прочел на лице ее мысли. Вздохнул очень тихо. Обнял еще крепче. Уткнулся носом в волосы, закрыл глаза и произнес, пожалуй, самые сложные слова в своей жизни: – Ты знаешь… Все эти дни мне казалось, что жизнь потеряла весь смысл. Ты пропала – и лопнуло все. И надежды, и радости. Я не могу больше так, не хочу, не умею. Мне нужно, Малыш, чтоб ты знала. Видеть тебя своей женой – моя жизненная необходимость. Как воздух. Прости за корявость, отрепетировать я не успел: ты так внезапно сюда прилетела, поэтому вот. Без кольца и прелюдий. Марина зачем-то вспоминала все эти минуты, чего так хотелось ей в детстве. Девчачьи мечты о прекрасном принце со шпагой наперевес, белым конем, королевством в придачу. Это точно был не ее вариант. В тех детских мечтах ее принц отчего-то был весельчаком, хулиганом и вечно все делал неправильно. Спрыгивать должен был к ней прямо с крыши или просто найти ее где-то в далеком и темном лесу. Но спасти должен был – обязательно. От злых, коварных мышей и волосатых гусениц, таких толстых и страшных. Вот и намечтала себе такого, как он: аномального, совершенно не принца и без коня. Просто монгола, молодого дипломата с рюкзачком и улыбкой. Правда, с кучей друзей и каким-то там образованием высшим. И на мотоцикле. – Малыш, ты продумываешь план лютой мести? Судя по времени на размышление, я обречен? Прошу дать мне право на адвоката. Или на последнее слово. Или… лучше на дело? Она вдруг заплакала. Слезы лились в два ручья, будто разом сорвало все плотины, так тщательно возводимые все эти дни ее мучительного молчания, проведенные в пытках сомнений. Уткнулась в плечо ему, громко рыдая. Он зажмурился, прижимая ее к себе, гладя по волосам и держался. Тошно, больно. Но он справится. Главное, что она рядом. Так ли важно, чей это ребенок? Что там ему дед сказал? Все правильно сказал, словно знал, что предстоит его непутевому внуку. Мудрость древнего народа не подводила монголов еще никогда. А липкий налет цивилизации – лишь шелуха. Вырастет еще один гордый Потемчин. Или красавица-дочь, высокая и прекрасная, как Марина. Марина постепенно затихла, только вздрагивала. Монгол приподнял ее подбородок, заглянул в лицо. – Я скучал, я так по тебе скучал, а ты молчала. Никогда так больше не делай, – шептал Арат скорее себе самому, собирая губами слезы с ее щек. – И пожалуйста, больше не плачь. Волноваться тебе запрещаю. Со всей строгостью, слышишь, Марина? Говорил и сам понимал: она уже весь лимит по волнениям на все девять месяцев вперед исчерпала. Теперь ему придется сделать так, чтобы она больше вообще не плакала. Никогда. И он сделает. Убрал волосы от ее лица. Заглянул в глаза – огромные, светлые, как река, испуганные, как у раненой лани. Он не хотел больше видеть на ее лице страх. – Все будет хорошо, Малыш, мы справимся. Ты мне веришь? – Тебе – верю, – шептала она, шмыгая носом. – Одному тебе и верю. Улыбнулся через силу, надевая привычную маску спокойствия. Он еще не был мастером, матерым волком на полях дипломатии, но уже многое видел и многое знал. Каждые переговоры были особенными. Каждый раз он мог сказать себе – это победа, но так сложно мне еще не было. Жестокий поединок интересов недавно в Москве, который войдет и в историю, как "Алмазный", еще час назад ему казался самым сложным в жизни. Он ошибался. Сложнее, чем тут, рядом с ней – еще не было. Ведь его самым главным оппонентом сомневающимся, спорящим и доказывающим, был он сам. Как же сложно с ним было… Хозяева дома вернулись из гостей уже затемно, переваливаясь с ноги на ногу, как всем известный волк из популярного мультика. Соня держалась за Лизу, с трудом передвигая ноги. Алена старательно притворялась спящей на руках у отца. Катюша не притворялась. Просто спала. – Смотри-ка, все целое, – удивленно огляделся Андрей. – Даже диван. Мне это не нравится. – Мне тоже, – серьезно ответила Лиза, хмуря брови. – Так быть не должно. Что они натворили? Арат? Монгол, сидящий на полу возле дивана, поднял на нее глаза – спокойные, ничего не выражающие. — Марина спит, – тихо сказал он. – Измучилась. Я ее покормил. Лиза, солянка кончилась, кстати, прости.