– Вздор! Обговорим это у меня. Сотня в любом случае ваша. А если согласитесь, назовем ее, скажем, премией сверх гонорара. Ну идете вы, наконец? – Сейчас, сэр. – Я поклонился. – Подождите немного. К счастью, от «Касы» до «Эйзенхауэра» недалеко – ехать мне было бы не на что. Но хотя искусство пешей ходьбы в наше время утрачено, я-то им владел в совершенстве, а пока шел – собрался с мыслями. Не дурак ведь – прекрасно понимал, если кто-то так настойчиво предлагает ближнему своему деньги, для начала стоит оценить карты. Наверняка здесь что-то опасное или противозаконное. Или то и другое сразу. Соблюдение законов меня беспокоило мало – закон частенько оказывается идиотом, как сказал Бард, и я обеими руками его поддерживаю. Однако, как правило, стараюсь «не занимать левый ряд». Пока что фактов было недостаточно, а потому – не стоило брать в голову. Я закинул плащ на плечо и шел, наслаждаясь мягкой осенней погодой и запахами большого города. Парадным входом я пренебрег и поднялся пневмотрубой из цоколя на двадцать первый этаж. Что-то подсказывало: здесь не место и не время для встреч с восторженной публикой. На стук отворил мой приятель-«дальнобойщик». – Долго вы добирались, – буркнул он. – М-да? Я пропустил замечание мимо ушей и огляделся. Номер, как я и думал, оказался из дорогих, однако каков бардак! Я насчитал не меньше дюжины немытых стаканов и столько же кофейных чашек – судя по всему, народу здесь уже побывало тьма. С дивана сердито уставилась какая-то незнакомая личность – наверняка тоже космолетчик. Мой вопросительный взгляд остался без ответа, – похоже, знакомство в программу вечера не входило. – Наконец-то! Итак, к делу. – …Которое, – подхватил я, – напоминает о некоей премии или, скажем, авансе… – А, верно. Он обернулся к лежавшему на диване: – Джок, заплати. – За что? – Заплати! Теперь стало ясно, кто здесь главный. Хотя будущее показало, что, если в помещении находился Дэк Бродбент, вопрос «кто тут главный» решался однозначно. Джок мгновенно поднялся и, все еще хмурясь, отслюнил мне полусотенную и пять десяток. Я спрятал деньги, не пересчитывая, и сказал: – К вашим услугам, джентльмены. Здоровяк пожевал губами: – Для начала я хотел бы, чтоб вы поклялись не заикаться об этой работе даже во сне. – Если вам мало моего слова, то чем лучше будет клятва? – Я обратился ко второму, который вновь улегся на диван: – Нас, похоже, не представили. Меня зовут Лоренцо. Он мельком глянул на меня и отвернулся. Мой знакомый из бара поспешно вставил: – Имена тут ни к чему. – Да? Знаете, мой незабвенный родитель на смертном одре взял с меня клятвенное обещание: во-первых, не мешать виски ни с чем, кроме воды, во-вторых, не читать анонимных писем, а в-третьих, не иметь дел с человеком, не желающим себя называть. Удачи вам, господа! Я направился к выходу. Сотня империалов приятно согревала меня сквозь карман. – Погодите! Я остановился. – Ладно, вы правы. Меня зовут… – Капитан! – Да брось ты, Джок. Мое имя – Дэк Бродбент, а этого невежу зовут Жак Дюбуа. Оба мы «дальнобойщики», пилоты-универсалы: любые корабли, любые ускорения. – Лоренцо Смайт, – скромно раскланялся я. – Лицедей и подражатель, член клуба «Агнцы». Кстати, когда я в последний раз платил членские взносы? – Замечательно. Джок, хоть улыбнись для разнообразия! Ну как, Лоренцо, сохраните вы наше дело в секрете? – Буду нем как могила. Слово джентльмена джентльмену. – Независимо от того, возьметесь ли? – Независимо от того, достигнем мы соглашения или нет. Я человек слова, и, если ко мне не применят незаконных методов допроса, ваш секрет умрет вместе со мной. – Лоренцо, я прекрасно знаю, что делает с человеком неодексокаин. Невозможного мы с вас не спросим. – Дэк, – торопливо встрял Дюбуа, – погоди. Надо хотя бы… – Заткнись, Джок. На этом этапе я не хочу прибегать к гипнозу. Так вот, Лоренцо, для вас есть работа – как раз по части перевоплощений. И перевоплощение должно быть такое, чтобы никто – ни одна живая душа не заметила разницу с оригиналом. Вы это сможете? Я сдвинул брови: – Не понял – смогу или захочу? Вам, собственно, для чего? – Детали обсудим позже. В двух словах – нам нужен дублер для одного весьма популярного человека. Загвоздка в том, что надо обмануть даже тех, кто его знает близко. А это немного сложнее, чем принимать парад с трибуны или вручать медали скаутам. – Он пристально посмотрел мне в глаза. – Тут должен быть настоящий мастер, Лоренцо. – Нет, – тотчас ответил я. – Вот тебе раз… Вы же еще ничего толком не знаете! Если вас мучает совесть, так могу вас успокоить: тому, кого вы сыграете, вреда от этого никакого. И ничьих законных интересов не ущемляет. Мы вынуждены его подменять. – Нет. – Но почему, черт возьми?! Вы даже не представляете, сколько мы можем вам заплатить! – Не в деньгах дело, – твердо отвечал я. – Я актер. А не дублер. – Ничего не понимаю! Туча актеров кормится тем, что копирует знаменитостей! – Ну, это – шлюхи, а не актеры. Я так не хочу. Кто уважает литературных негров? Или художников, позволяющих другому подписаться под своей работой ради денег? В вас нет творческой жилки. Чтобы было понятней, вот вам такой пример: стали бы вы – ради денег – принимать управление кораблем, пока кто-то другой гуляет в вашей форме по палубе и, ни бельмеса в вашем деле не смысля, называется пилотом экстра-класса? Стали бы? – А за сколько? – фыркнул Дюбуа. Бродбент метнул в него молнию из-под бровей: – Да, похоже, я вас понимаю. – Для артиста, сэр, первым делом – признание. А деньги – так… Подручный материал, благодаря которому мы можем творить свое искусство. – Хм. Ладно. Ради денег вы за это браться не хотите. А если, скажем, вы убедитесь, что никто, кроме вас, тут не справится? – Может быть. Хотя трудновато вообразить подобные обстоятельства. – Зачем воображать. Мы сами все объясним. Дюбуа вскочил с дивана: – Погоди, Дэк! Ты что, хочешь… – Сиди, Джок! Он должен знать. – Не сейчас и не здесь! И ты никакого права не имеешь подставлять всех из-за него! Ты еще не знаешь, что он за птица. – Ну, это – допустимый риск. Бродбент повернулся ко мне. Дюбуа сцапал его за плечо и развернул обратно: – К чертям твой допустимый риск! Дэк, мы с тобой давно работаем в паре, но если сейчас ты раскроешь пасть… Кто-то из нас уж точно больше ее никогда не раскроет! Казалось, Бродбент удивлен. Глядя на Дюбуа сверху вниз, он невесело усмехнулся: – Джок, старина, ты уже настолько подрос? Дюбуа свирепо уставился на него. Уступать он не хотел. Бродбент был выше его на голову и фунтов на двадцать тяжелей. Я поймал себя на том, что Дюбуа мне, пожалуй, симпатичен. Меня всегда трогала дерзкая отвага котенка, бойцовский дух бентамского петушка или отчаянная решимость «маленького человека», восклицающего: «Умираю, но не сдаюсь!» И так как Бродбент, похоже, не собирался его убивать, я решил, что Джоком сейчас подотрут пол. Вмешиваться я, однако, не собирался. Всякий волен быть битым, когда и как пожелает. Напряжение между тем нарастало. Вдруг Бродбент расхохотался и хлопнул Дюбуа по плечу: – Молоток! Затем повернулся ко мне и спокойно сказал: