«Московские новости». 28 травня 7361 года Военная кооперация шотландских стрелков сообщает о найме на службу стрелков лучных, стрелков арбалетных, копейщиков, мечников строевых и обозников на время кампании в Русском царстве. Плата – полукрона в день для воинов, полфунта в день сражений. Шиллинг в день для обозников и флорин в день сражений. Всем прибывающим иметь при себе оружие и броню согласно виду и отпускной патент. Обозникам прибывать с телегой и лошадью. Приёмные конторы кооперации в столицах графств и Эдинбурге, по улице Медников, дом восемь. Листовка Военной кооперации шотландских стрелков Приказ охотничьих дел сообщает, что за прошедший месяц было изничтожено тварей Кромки сто десять голов, мелкой вредной нежити более полтысячи штук и зловредных духов домашних без счёта. Также Приказ напоминает горожанам и общинникам своевременно проводить обработку нежилых строений от вредной нежити, и только теми амулетами, что имеют клеймо Приказа, и документ, подтверждающий силу оного. А в противном случа нежить та не только не убиенна будет, а и усилиться может, и из разряда мелкой нежити перейдёт в разряд средней, уязвление которой обойдётся намного дороже. Публичная канцелярия Приказа охотничьих дел В Родов дом, под венец, Горыня вошёл в широких белых шёлковых штанах-шароварах, алой рубахе и сафьяновых сапогах, а рядом шли пять невест в длинных платьях, с высокими кокошниками на головах и с волосами, убранными в длинные косы. В огромном столичном храме было битком народу, но лишь родичи со стороны невест и жениха, хотя и таковых набралось больше сотни. Приехали даже неведомые Горыне сродственники из Сибири, каким-то образом подрядившие для такой оказии воздухолёт. Невестины родичи, которые никак не могли поместиться в храме, устроили настоящую битву за то, кто из них удостоится такой чести. Но княжичу вся эта суета была глубоко безразлична. На женитьбу он шёл как на неприятную необходимость. До времени всеобщей демократии и свободы нравов было ещё лет двести, и не факт, что это время здесь вообще наступит, так что если царь сказал «надо», то все сразу же забегали. Поэтому он спокойно перенёс все стадии венчального обряда. И сватовство, когда пришлось ездить по всей Москве, к родителям невест, и смотрины, и рукобитие, и мальчишник, который он провёл со своим первым десятком, добравшимся наконец с Кавказа в Москву. Свадебный поезд, длиной чуть не в пару вёрст, пока собирали невест из отчих домов и выстраивались длинной многослойной спиралью вокруг храма Рода на Красной площади, переполошил всю Москву и вызвал стихийное шествие толп народа к Красной площади. Десяток Горыни – одетые в алые рубахи, загорелые до черноты воины стояли в первом ряду, довольно скалясь, поглядывая на подружек невест и оглаживая навершия поясных кинжалов, словно разминая руки перед куда более приятным занятием. Сам обряд венчания был простым и коротким. Молодые подносили простые деревянные чаши с дарами к подножию статуи Рода, стоявшей на небольшом возвышении, и распивали общую чашу с водой, в которую должны превратиться дары. Если же дары не были приняты, считалось, что они должны быть употреблены на нуждающихся, а воду в чашу наливал храмовый волхв. Но никаких казусов не произошло. Чаши девиц поочерёдно окутывались разноцветными искрами, и в них появлялась мягко светящаяся вода. Горыня для дара приготовил не золото и не драгоценные камни, как предлагали Михайло и князь Стародубский, а одинаковые, словно монеты, бляшки ванадия, полученного с его помощью в лабораториях Кропоткина[11]. Ванадий был остро необходим самому Горыне и для производства новых двигателей, и для сотен других нужд, но княжич сам встал к тиглю и договорился с волхвами, что чистили для него руду и выделяли металл, для того, чтобы дар соответствовал случаю. Подойдя к ступеням последним, Горыня протянул чашу, и мгновенно в храме стало светлее. Со скрипом и хрустом сидевшая на троне фигура сначала встала, подняв облако пыли, а затем, огромная, в два человеческих роста статуя сошла по ступеням вниз, сразу уменьшившись до нормальной высоты. Раскрашенные суриком и белилами одежды, в которые была облачена статуя, превратились в белую шёлковую рубаху и широкие белые штаны, подпоясанные сверкающим, словно расплавленное золото, тонким пояском. – Ты не скупишься, воин, – громко прозвучал в полной тишине голос, густой и тяжёлый, будто громовые раскаты. – Я помню твой первый дар, когда ты отдал самое дорогое, что у тебя было. И сейчас ты сделал дар, цены которого, может, и не понимаешь. – Рука древнего божества коснулась слитков, и они словно ртуть в золото впитались в тело. Род вздохнул, и от его вздоха задрожали витражи в окнах храма. – Дары от Макоши и Мары получишь своим чередом. А от меня какой дар хочешь? – Не для мены я принёс своё подношение тебе. – Горыня твёрдо и спокойно посмотрел в глаза Роду и ещё раз поклонился. – Пусть на то будет воля твоя. – Так тому и быть. – Род улыбнулся, как-то по-хитрому взглянул на Горыню и провёл рукой в воздухе на уровне глаз, оставляя за пальцами светящийся след, который словно змейка влетел в Горыню, оставив на лбу светящееся пятно, которое быстро погасло. Горыня был несколько удивлен происшедшим, несмотря на знакомство с богами этого мира, а попавшие на церемонию родственники и близкие просто пребывали в шоке от такого видения. Может быть, в силу этого, а может, по другой причине, всё последующее действие прошло мимо княжича, словно титры неинтересного фильма. Завершение обряда на берегу Аузы, где он с жёнами бросил в воду венчальные пояса и специально изготовленные кольца, и пир в Большом зале Кремлёвского дворца запомнился лишь зрелищем засветившейся реки и огромным, во весь стол, пирогом, которым для начала потчевали всех гостей. Огромный восьмимоторный воздухолёт «Вещий Олег» рассекал небо, негромко гудя механизмами и шелестя на встречном потоке алюминиевой обшивкой. Горыня, который строил этот корабль как центр управления боем, озаботился и удобными каютами, и обзорной палубой, совмещённой со штабным залом, и даже душевыми. Но сейчас на борту было лишь два десятка офицеров, летевших в штаб Южного войска, его личный десяток да сто тонн особых грузов для войск, расположенных в Тавриде. Двухсотпятидесятиметровый дирижабль сопровождали пять кораблей поменьше, но двигались все ходко, не экономя на топливе. Несмотря на первоначальное отчуждение между офицерами и Горыней, через пару дней он перезнакомился со всеми и установил спокойные деловые отношения, убедив их в том, что не собирается ни под кого копать и вообще летит в действующее войско не для интриг. Оставался ещё немаловажный вопрос, как его встретит князь Багратион, но эти сложности нужно было разрешать по мере поступления. Пока что Горыня любовался видами с широкой обзорной палубы воздухолёта и работал с картами Севастопольского укрепрайона, где были обозначены укрепления, уже возведённые Тотлебеном. До войны оставалось совсем немного времени. Дипломатическая почта уже доставила ультиматум, подписанный главами европейских держав, объединённая эскадра прошла проливы и готовилась встать под загрузку войсками в устье Дуная, а это значило, что максимум через месяц заговорят пушки. Самолёты и воздухолёт «Русь» должны были выдвинуться к фронту в скрытном режиме, чтобы максимально затруднить принятие контрмер. А для помощи в возведении укреплений вполне годились два десятка воздухолётов, оснащённых лебёдками и подъёмными механизмами. – Волнуетесь, Горыня Григорьевич? – Вошедший на палубу командир инженерной бригады генерал-инженер Проскурин, летавший в Москву за какой-то служебной надобностью, подошёл и встал рядом. – Да. – Княжич кивнул, признавая очевидное. – Очень много новой техники в войсках. И хотя всё обкатали на полигонах, и вроде даже пропустили артиллеристов через учебки, всё равно душа не на месте. Как-то всё оно в реальном бою? – Это ведь у вас первая кампания? – Ну, можно сказать и так. – Горыня усмехнулся. – В самом начале службы была небольшая заварушка у крепости Отрадная, но на большую кавказскую войну я уже не попал. Проскурин улыбнулся. «Солдатский телеграф» мгновенно разнёс весть о разгроме крупнейшей турецкой банды на Кавказе, что сильно подняло боевой дух войск, а имя Горыни Стародубского тогда в первый раз стало мелькать в разговорах. – Славное дело. – Генерал кивнул. – Но долгая кампания – совсем другая история. Придётся вгрызаться в землю-матушку изо всех сил. Уж очень серьёзная армия на нас идёт. И я обратил внимание на карты, с которыми вы работаете… Что за углы, которыми вы помечаете артиллерийские позиции? Для секторов обстрела пушек что-то многовато берёте. – Пушки новые, – пояснил Горыня. – На поворотных лафетах, с повышенной точностью и увеличенной дальностью стрельбы. Кроме того, мощь даже двадцатилинейной пушки не ниже сорокалинейки образца двадцать восьмого года[12], а пятидесятилинейную и сравнить-то не с чем. Другая начинка, другая оболочка, другой взрыватель. Мы везём с собой пять таких пушек с боеприпасом, а основная часть оружия придёт вторым и третьим рейсом воздухолётов. Всего полагаю разместить сто тридцать двенадцатилинейных, пятьдесят тридцатилинейных и десять пятидесятилинейных пушек[13] на господствующих позициях. Это сразу даст подавляющее огневое преимущество и позволит срывать вражеские перегруппировки войск. Но главная надежда всё равно на воздушный флот. – Вы это только Эдуарду Ивановичу Тотлебену не говорите. – Проскурин рассмеялся. – Хотя без него всё равно ни одна лопата земли не будет брошена. – Договоримся, я думаю. – Горыня улыбнулся. – Цель-то у нас одна. Штаб Южного войска, расквартированный в Симферополе, гудел словно потревоженный улей. Вестовые, штабные офицеры, казаки охранных сотен и пара курьерских воздухолётов находились в постоянном осмысленном движении, всё бурлило предвкушением хорошей драки. Горыня, переодевшийся для такого случая в парадный мундир, поспешил представиться командующему войском неведнику Петру Ивановичу Багратиону, который, несмотря на девяностолетний возраст, был крепок, быстр и даже внешне не обладал никакими старческими признаками, что, конечно, прежде всего, было выдающимся достижением волхвов-целителей. Толстенный пакет, который отдал Горыня, был в ту же секунду вскрыт, распотрошён, а документы тщательно осмотрены. – Садитесь, княжич. – Багратион нетерпеливо кивнул Горыне и стал быстро просматривать листы с гербовыми печатями. – Через два часа военный совет, и прошу вас присутствовать, как командующего воздушными силами. – Говорил князь быстро, даже торопливо, словно боясь не успеть. – Охрана я, так понял, у вас своя, так что с квартирьером разберётесь сами. Встать рекомендую недалеко от штаба, чтобы быстро быть при тревоге. Так, а это что? Список имущества особой артиллерийской группы? Отчего не обычным порядком, а через канцелярию государя? – Всё просто, ваша светлость[14]. – Горыня развернул карту, что была у него в руках. – Вы же присутствовали на полигоне при испытаниях нового автоматического скорострела? – Да, такое не забывается. – Багратион широко улыбнулся и кивнул. – Ловко вы их тогда… – Так вот, это то же самое, только стреляет не пулями, а снарядами. От двадцати до пятидесяти линий, но по могуществу вдвое-втрое выше, чем стоящие на вооружении пушки такого же калибра. Через час могу продемонстрировать в действии, только нужно указать место для показа. Прицельная дальность больших пушек – четыре тысячи сажен[15], а максимальная дальность полёта шесть-семь вёрст, в зависимости от высоты позиции. – Змей мне в ребро. Это же всю диспозицию нужно пересматривать! – Совсем немного, ваша светлость. – Горыня, удерживая в руках карту, продемонстрировал Багратиону. – Мы просто подопрём уже имеющиеся батареи своими пушками, расположив на высотах, откуда старые орудия не могут стрелять прицельно. Да и мало их совсем. Всего полторы сотни успели сделать. Но боезапас приличный. Ну и связных амулетов привёз триста штук. Это не считая тех, что приписаны к возухолётному отряду. – Все бы так в войско приезжали. – Багратион вздохнул и, встав из-за стола, подошёл к карте полуострова. – Наши агенты докладывают, что основная точка высадки будет именно здесь. У Севастополя. Смогут ваши воздухолёты хоть немного проредить десант? – Не только проредят, но и сильно снизят его численность. Но всех утопить не сможем. – Горыня развёл руками. – Слишком большой флот. – Это понятно. – Князь нетерпеливо взмахнул рукой. – Но даже если утопите хоть четверть десанта, низкий вам будет поклон и от меня лично и от всего войска. Поделитесь планами на воздушную баталию? – С вами, разумеется. – Горыня кивнул. – А вот на совещании я бы лучше помолчал. Мало ли что? Не хочу испортить сюрприз герцогу Веллингтону. – Хм-м. – Пётр Иванович нахмурился. – Я уверен во всех генералах, как в самом себе. Неужели вы подозреваете кого-то в предательстве? – Ни в коем случае, ваша светлость. – Горыня покачал головой. – Просто полагаю, что кто-то из них может обронить случайно несколько слов не в той компании или, чего хуже, станет менее интенсивно готовиться к бою. А я бы хотел исключить любые случайности. Но даже вам я не могу всего рассказать, хотя бы потому, что кое-что лучше один раз увидеть. На следующий день Горыня с одобрения Багратиона переехал ближе к Севастополю, устроившись в деревеньке Холмовка, расположив там же штаб командования воздушными силами и начав оборудовать стоянку для дирижаблей. На возведении укреплений трудилось уже больше десятка воздухолётов, работавших воздушными подъёмными кранами и перевозчиками материалов, так что позиции в основном были уже оборудованы. С Тотлебеном тоже удалось быстро договориться, просто продемонстрировав работу новых пушек, которые установили в двух верстах от невысокого холма, разметив на нём флажками крестообразную мишень. Пара орудий, установленных на разлапистых поворотных лафетах, уже были готовы к стрельбе, когда с грохотом подков и стуком колёсных ободов подлетела коляска с генерал-инженером Тотлебеном и командующим армией князем Багратионом. – Ну-с, голубчик, что это тут у вас? – Командиры несколько раз обошли пушку и внимательно осмотрели станок и лоток для подачи снарядов, потом Багратион обернулся к Горыне, с каким-то странным выражением лица вытер вспотевший от жары лоб большим платком. А затем, усевшись с Тотлебеном в походные кресла, поставленные расторопными адъютантами, они взяли в руки большие морские бинокли. – Начинайте, Горыня Григорьевич. – Слушаюсь, ваша светлость. – Горыня повысил голос до командного: – Первое орудие, пристрелочным, одиночным, по мишени, Угол двадцать, поправка ноль. – Горыня, стоя у стереотрубы, навёлся на мишень и чуть крутанул резкость. – Огонь! Гулко ахнуло орудие, выплеснув факел огня вперёд и в стороны, а через пару секунд у основания холма, метрах в тридцати от центра мишени, встал столб дыма. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь