– И когда я почувствовала себя в безопасности и приободрилась, – рассказывала Алия, – рядом с нами оказалась еще одна искорка… тут все и случилось. Другая искра – это была старая Преподобная Мать. Она… передавала жизни моей матери… все-все… И я была вместе с ними и видела все… полностью. А когда все закончилось и я оказалась там среди остальных… мне потребовалось много времени, чтобы отыскать себя. Их было так много. – Как жестоко все вышло, – сказала Джессика, – разве можно, чтобы живое существо обретало сознание именно так? Но самое удивительное, что ты смогла воспринять случившееся. – Ничего другого мне и не оставалось! – сказала Алия. – Я не умела отвергнуть собственное сознание… или спрятать его, или отключить… Все просто шло само собой… все… – Мы не знали, – пробормотала Хара. – Когда мы дали твоей матери Воду, чтобы преобразовать, мы не знали, что ты уже существуешь в ее недрах. – Не печалься об этом, Хара, – сказала Алия. – И мне тоже не следует грустить. В конце концов, у нас есть и повод для радости: я – тоже Преподобная Мать, значит, у племени две Препо… Она умолкла, прислушиваясь. Откинувшись спиной на подушку, Хара поглядела на Алию, потом на Джессику. – Разве ты не догадывалась? – спросила Джессика. – Тише, – шепнула Алия. Вдалеке, за отделявшими их от коридора занавесками, послышались громкие, протяжные крики. Певучие крики становились все громче, теперь можно было различить и слова: «Йа! Йа! Йом! Йа! Йа! Йом! My зейн, уаллах! Йа! Йа! Йом! My зейн, уаллах!» Распевавшие вошли в ситч снаружи, их крики постепенно удалялись. Когда стало достаточно тихо, Джессика начала обряд, и печаль слышалась в ее голосе: – Это было в апреле на Бела Тегейзе, был Рамадан. – Моя семья сидела в дворике, у бассейна, – продолжила Хара, – а воздух был влажен от капель фонтана. Дерево портигалс было рядом, с круглой кроной, темно-зеленое. А в корзине был миш-миш, и баклава, и кувшинчики с ливаном – добрая снедь и питье. И был мир и в наших домах, и в садах. Мир во всей земле. – И жизнь была исполнена счастья, но явились налетчики, – сказала Алия. – От криков друзей кровь застывала в жилах, – сказала Джессика. Воспоминания о тех днях, что были унаследованы ею, ожили в ее душе. – «Ла-ла-ла», – рыдали женщины, – продолжила Хара. – Налетчики ворвались через муштамаль. Они ринулись к нам; с ножей, что забрали жизни наших мужчин, капала кровь. Все трое приумолкли. Как все в ситче в этот момент, они вспоминали, не давая улечься горю. Наконец Хара произнесла ритуальную фразу, завершавшую обряд, придав словам жестокость, непривычную еще для Джессики. – Никогда не простим, никогда не забудем, – сказала Хара. В задумчивой тишине, наступившей после этих слов, они услышали бормотание, шорох многих одеяний. Джессика почувствовала, что кто-то остановился возле входа в ее покои. – Преподобная Мать? Раздался женский голос, Джессика узнала ее – Тартар, одна из женщин Стилгара. – Что случилось, Тартар? – Неприятности, Преподобная Мать! Со внезапно замеревшим от страха сердцем Джессика выдохнула: – Пол… Тартар отодвинула занавески, вступила в комнату. Джессика успела заметить, что передняя уже забита людьми, потом занавеси упали. Она поглядела на Тартар – невысокую женщину в черном платье с красной вышивкой – та не отводила своих синих глаз от Джессики, на ноздрях изящного носа виднелись мозоли от фильтров. – В чем дело? – волновалась Джессика. – Из песка пришло слово, – сказала Тартар. – Делатель проверяет Усула… это случится сегодня. Молодежь уверяет, что неудачи не может быть и к ночи твой сын станет наездником. Молодежь собирается для раззии. Они отправятся на север, навстречу Усулу. И собираются поднять там шум. Они хотят заставить его вызвать Стилгара и возглавить все племена. «Собирать воду, засаживать дюны, медленно, но верно преобразовывать собственный мир… Теперь им мало, – думала Джессика, – легких набегов, результат которых известен заранее… теперь им этого мало… Мы вышколили их. Они ощутили собственную силу и рвутся в бой». Переминаясь с ноги на ногу, Тартар кашлянула. «Осторожность и ожидание необходимы, – думала Джессика, – но они разочаровывают. Слишком долгое ожидание – не в нашу пользу. Если оно затянется, мы потеряем чувство цели». – Молодежь говорит, если Усул не вызовет Стилгара, значит, он боится его, – сказала Тартар, потупив взгляд. – Да, это так, – пробормотала Джессика, подумав: «Я предвидела этот день, и Стилгар тоже». Тартар вновь откашлялась. – Так говорит даже Шоаб – брат мой. Они не позволят Усулу уклониться. «Значит, пришло время, – подумала Джессика. – Полу придется улаживать все самому, Преподобная Мать не смеет вмешиваться в вопросы преемственности власти». Отпустив руку матери, Алия сказала: – Я пойду вместе с Тартар, послушаю молодых. Быть может, найдется способ избежать поединка. Не отводя глаз от Тартар, Джессика ответила Алие: – Ступай, дай мне знать сразу же, как только что-нибудь разузнаешь сама. – Преподобная Мать, мы не хотим этого, – сказала Тартар. – И мы, – согласилась Джессика, – племени нужны все его силы. – Она поглядела на Хару. – Ты пойдешь с ними? Хара ответила на невысказанный вопрос: – Тартар не позволит, чтобы Алию обидели. Скоро мы с ней будем женами одного мужчины. Мы говорили уже, Тартар и я. – Хара поглядела на Тартар, потом на Джессику. – Мы понимаем друг друга. Тартар протянула руку Алие и сказала: – Придется поторопиться, молодежь уже собралась. Они протиснулись через тяжелые занавеси, рука девочки была в руке невысокой женщины, но предводительствовала малышка. – Если Пол-Муад'Диб зарежет Стилгара, это будет во вред племени, – сказала Хара. – Раньше власть всегда передавалась таким путем, но времена изменились. – И для тебя тоже, – заметила Джессика. – Не думай, что я сомневаюсь в исходе поединка, – произнесла Хара. – Усул не может проиграть его. – Именно об этом я и хотела сказать, – проговорила Джессика. – Ты думаешь, мною движет собственный интерес, – сказала Хара. Она качнула головой, водные кольца на шее звякнули. – Как ты ошибаешься… Может быть, ты считаешь еще, что я до сих пор не примирилась с тем, что не меня выбрал Усул, и я ревную к Чани? – Ты выбрала сама свою долю, – ответила Джессика. – Мне жаль Чани, – сказала Хара. Джессика насторожилась: – Что ты имеешь в виду? – Я знаю: ты считаешь, – продолжала Хара, – что Чани не подходит в жены твоему сыну. Успокоившись, Джессика откинулась на подушки, пожала плечами: – Хорошо, пусть и так… – Возможно, ты и права, – сказала Хара, – и в этом у тебя есть неожиданная союзница – сама Чани. Она хочет для себя лишь того, что нужно Ему. Джессика проглотила внезапно вставший в горле комок: – Чани очень дорога мне. Она может не… – Что-то у тебя ковры запылились, – сказала Хара, пряча глаза от Джессики. – Здесь все время толкутся люди. Надо бы чистить их почаще. В рамках ортодоксальной религии невозможно избежать влияния политики. Борьба группировок пронизывает в ортодоксальном обществе все: обучение, воспитание, дисциплину. И настает момент, когда давление этих факторов ставит лидеров такого общества перед выбором: предаться ли оппортунизму, но сохранить за собой власть, или рисковать собственной жизнью ради ортодоксальной этики. Принцесса Ирулан. «Муад'Диб и вопросы религии»