– За исключением убитых, милорд, – сказал Гарни, и в голосе его слышался укор: когда же это Атрейдес беспокоился о вещах – не о людях! Но Пол мог сосредоточиться теперь лишь на внутреннем оке, на том, что открывалось его взору в редких брешах во все еще перегораживавшей путь стене времени. Сквозь каждый пролом виднелся джихад, буйствующий на дорогах грядущего. Пол вздохнул и через зал направился к стоящему у стены креслу. Оно было из столовой, и, быть может, в него даже усаживался отец. Впрочем, в этот миг он думал только об отдыхе, который сулило ему кресло, позволявшее скрыть от людей усталость. Он сел, одернув одеяние на ногах, распустив на шее конденскостюм. – Император засел в остатках своего корабля, – сказал Гарни. – Пока удерживайте его там, – ответил Пол. – Харконненов уже обнаружили? – Еще ищут среди убитых. – А сверху, с кораблей, есть вести? – он кивнул на потолок. – Пока нет, милорд. Пол вздохнул, откинулся на спинку кресла, потом наконец произнес: – Приведите мне кого-нибудь из пленных сардаукаров. Надо послать весточку нашему Императору. Пора приступить к обсуждению условий. – Да, милорд. Гарни отвернулся, подал сигнал одному из фидайинов, тут же занявшему караульный пост возле Пола. – Гарни, – шепнул Пол, – со времени нашей новой встречи, я еще ни разу не слышал от тебя ни одной подходящей к случаю цитаты. – Он повернулся, Гарни судорожно сглотнул и мрачно стиснул челюсти. – Как пожелаете, милорд, – ответил Гарни. Прочистив горло, он выдавил: – «И обратилась победа того дня в плач для всего народа; ибо народ услышал в тот день и говорил, что царь скорбит о своем сыне». Пол закрыл глаза, стараясь отогнать горе подальше, до времени плача, как и тогда, после смерти отца. Мыслью он отдался открытиям этого дня: в будущем он теперь не один – Алия прячется где-то в его сознании. Во всем, что он знал о времени, страннее не было ничего. «Я пересекла грядущее, чтобы произнести свои слова там, где только ты сможешь их услышать, – сказала ему Алия. – Даже ты не можешь сделать этого, брат мой. Неплохая шутка, по-моему, и… Ох, да, я убила нашего деда, безмозглого старого барона. Он почти не почувствовал боли». Тишина. Он ощущал, как она удалялась из его сознания. – Муад'Диб. Открыв глаза, Пол увидел над собой чернобородую физиономию Стилгара, в темных глазах его полыхало пламя битвы. – Ты нашел тело старого барона, – сказал Пол. Стилгар оторопел. – Откуда ты знаешь? – шепнул он. – Мы нашли тело в этой громадной куче металла, именовавшейся Императорским шатром. Пол не отвечал. Он заметил, что Гарни возвращается с двумя фрименами, поддерживающими пленного сардаукара. – Вот один из них, милорд, – сказал Гарни. Знаком он велел стражам и пленнику остановиться в пяти шагах перед Полом. В глазах сардаукара застыло потрясение. Во всю скулу от переносицы до рта синел кровоподтек. Он принадлежал к касте светловолосых людей с тонкими лицами, что занимали обычно ведущее положение среди сардаукаров. Но знаков отличия на форме не было, за исключением золотых пуговиц с символом Империи на мундире да лампасов на брюках. – Похоже, из офицеров, милорд, – отметил Гарни. Пол кивнул и обратился к пленному: – Я – герцог Пол Атрейдес. Ты понимаешь это? Сардаукар, не двигаясь, глядел на него. – Ну, кто я, повтори! – потребовал Пол. – Вы – герцог Пол Атрейдес, – прохрипел тот. Он казался слишком уж уступчивым, но, с другой стороны, для сардаукаров события этого дня были непривычными. Доселе они не знали ничего, кроме побед. И в этом Пол усмотрел их слабость. Мыслью этой он решил воспользоваться позже для дальнейшего своего обучения. – Передашь от меня Императору, – сказал Пол, переходя к древней формуле: – Я, герцог из Великого Дома, родственник Императора, даю по Конвенции присягу в том, что, если Император и его люди сложат оружие и явятся сюда, жизнь их я сохраню, пока сам буду жив. – Левой рукой Пол показал сардаукару герцогскую печать. – Клянусь ею. Облизав губы, сардаукар поглядел на Гарни. – Да, – сказал Пол, – кому еще, кроме Атрейдесов, будет служить Гарни Холлик? – Я отнесу это послание, – ответил сардаукар. – Отведите его на наш передовой командный пункт и впустите в корабль, – сказал Пол. – Да, милорд. – Гарни жестом отдал приказание караульным. Зажав между собой пленного, они вышли следом за ним. Пол вновь обернулся к Стилгару. – Прибыли Чани и твоя мать, – сказал Стилгар. – Чани захотела немного побыть наедине со своим горем. Преподобная Мать сказала, что ненадолго забежит в странную комнату, непонятно зачем. – Она тоскует о планете, которой, быть может, никогда не увидит, – произнес Пол, – где вода падает с неба, а заросли растений столь густы, что через них и не протиснешься. – Вода падает с неба, – прошептал Стилгар. И тут Пол заметил, как изменился Стилгар. Из наиба Вольного народа он сделался почитателем Лисан аль-Гаиба, требующего трепета и повиновения. Он словно потерял собственную величину, и от него теперь веяло дыханием джихада. «На моих глазах друг превратился в последователя», – подумал он. В приступе одиночества Пол оглядел зал, заметил, как непринужденно и внимательно держится в его присутствии охрана. Он почувствовал среди них дух состязания – каждый надеялся обратить на себя внимание Муад'Диба. «Муад'Диб есть источник всякого благословения, – подумал он, и это была горчайшая минута его жизни. – Они понимают, что я сяду на трон. Но откуда им знать, что я делаю это, чтобы предотвратить джихад». Стилгар откашлялся и сказал: – И Раббан тоже мертв. Пол кивнул. Стража по правую руку вдруг расступилась, пропуская Джессику. На ней была черная аба, и в поступи ее угадывался опыт хождения по песку, но Пол заметил, как дом этот возвратил ей чуть от облика той, кем она некогда являлась – наложницы правителя-герцога. В ее фигуре проглянуло прежнее достоинство. Джессика остановилась перед Полом, поглядела на него сверху вниз. Она видела, как устал сын, как он прячет свою усталость, но не испытывала к нему никакого сочувствия. Словно бы все чувства к сыну вырвали из ее сердца. Джессика шла по Большому залу и удивлялась, почему дом теперь не таков, каким был в ее памяти. Все было незнакомо, словно не ходила она здесь вместе со своим возлюбленным Лето… и не стояла перед пьяным Дунканом Айдахо… Никогда, никогда, никогда. «Должно же быть слово, по смыслу противоположное адабу – требующей памяти, – подумала она, – должно же быть слово, обозначающее воспоминания, что себя отрицают». – Где Алия? – спросила она. – Снаружи, – ответил Пол, – как послушный фрименский ребенок добивает раненых и помечает, где искать их воду. – Пол! – Должна же ты понимать, что она делает это по доброте, – ответил он. – Не странно ли, что скрытое единство доброты и жестокости мало кто понимает? Джессика яростно поглядела на сына, ощутив в нем глубокую перемену. «Не смерть ли ребенка тому причиной?» – удивилась она, а потом спросила: – Люди рассказывают о тебе странное, Пол. Будто ты можешь все, о чем говорится в легенде, и ничто нельзя скрыть от тебя, и что ты видишь то, что не видят другие. – Дочь Гессера спрашивает меня о легендах? – спросил он. – И я приложила руку к тому, чем ты стал, – признала она, – но ты не должен считать, что и я… – А хотелось бы тебе прожить миллион миллионов жизней? – спросил Пол. – Какая основа для легенд! Подумай об этом опыте, о мудрости, которую он несет в себе. Но мудрость умеряет любовь, не так ли? И придает ненависти новый вид. Что можешь ты сказать о беспощадности, если не измерила глубины сострадания и жестокости? Бойся меня, мать. Я – Квизац Хадерач. В горле Джессики пересохло. Помедлив, она произнесла: – Однажды ты сказал мне, что не считаешь себя Квизац Хадерачем. Пол покачал головой. – Теперь я не могу более отрицать этого. – Он посмотрел ей в глаза. – К нам приближается Император со своими людьми. О них вот-вот объявят. Встань рядом. Я хочу, чтобы ты все видела. Моя будущая невеста будет среди них. – Пол! – отрезала Джессика. – Не повторяй ошибки отца! – Она принцесса, – сказал Пол, – и откроет мне дорогу к трону, вот и все, и ничего более не будет. Не повторять ошибок? Ты думаешь, раз я таков, каким ты меня сделала, я не чувствую желания отомстить? – Даже невиновным? – спросила она, подумав: «Он не может повторять и мои собственные ошибки». – Невиновных больше нет, – ответил Пол. – Скажи это Чани, – произнесла она, жестом показав на коридор, уходящий в глубь резиденции. Из него появилась Чани, она шла между охранявших ее фрименов, не замечая их. Капюшон и шапка конденскостюма были откинуты, лицевая маска тоже. Неуверенной поступью она подошла и встала рядом с Джессикой.