Матери своей, в сторону, он сказал: – Это Ирулан, старшая, не так ли? – Да. Чани подошла к Полу с другого бока, спросила: – Мне уйти, Муад'Диб? Он поглядел на нее: – Уйти? Да я больше ни на минуту не отпущу тебя! – Нас ничего не связывает, – напомнила Чани. Пол молча долго смотрел на нее и сказал наконец: – Впредь говори мне лишь правду, сихайя! Она было начала объяснять, но он остановил ее, приложив палец к ее губам: – То, что связывает нас, нельзя ослабить, – произнес он. – И следи за всем внимательно, я хочу потом увидеть этот зал глазами твоей мудрости. Император и его ясновидящая с жаром негромко спорили о чем-то между собой. Пол обратился к матери: – Она напоминает ему об условии. Он обещал предоставить трон Дочери Гессера, и Ирулан готовили именно для этого. – Таков был их план? – удивилась Джессика. – Разве это не очевидно? – отвечал Пол. – Я вижу все эти признаки! – отрезала Джессика. – Своим вопросом я хотела напомнить тебе, чтобы ты перестал учить меня тому, что я сама преподавала тебе. Обернувшись, Пол подметил холодную улыбку на ее устах. Гарни Холлик склонился меж ними: – Хочу вам напомнить, милорд, что в этом букете есть и Харконнен. – Он кивнул налево в сторону темноволосого Фейд-Рауты, прижатого к барьеру из копий. – Вон тот, косоглазый, слева. Такого злодейского лица мне еще не приходилось видеть. Вы обещали мне однажды, что… – Благодарю тебя, Гарни, – сказал Пол. – Это на-барон… теперь уже барон, раз старик мертв, – сказал Гарни, – но и он подойдет, чтобы… – Ты справишься с ним, Гарни? – Милорд шутит! – Спор между Императором и его ведьмой подзатянулся, тебе не кажется, мать? Она кивнула: – И в самом деле. Громким голосом Пол обратился к Императору: – Величество, в вашей свите, кажется, есть Харконнен? С воистину королевским высокомерием Император, обернувшись, поглядел на Пола. – Я-то думал, что мое окружение находится под защитой слова герцога, – произнес он. – Мой вопрос имеет чисто информационный характер, – ответил Пол. – Я хочу знать, является ли Харконнен официально частью вашей свиты или же он просто из трусости укрывается в ней, используя ее технически как убежище? Улыбка Императора стала расчетливой. – Любой из тех, кто разделит общество Императора, входит в мое окружение. – Слово вам давал герцог, – сказал Пол, – но у Муад'Диба собственное мнение. И ваше определение окружения может не устроить его. Мой друг Гарни Холлик хочет убить этого Харконнена. Если он… – Канли! – крикнул Фейд-Раута, прижимаясь к преграждавшим путь копьям. – Атрейдес, твой отец назвал это все вендеттой. И ты зовешь меня трусом, а сам прячешься среди женщин и высылаешь против меня лакея! Старуха ясновидящая что-то шепнула на ухо Императору, но он отмахнулся от нее со словами: – Канли, не так ли? У канли свои жесткие законы. – Пол, останови это, – сказала Джессика. – Милорд, – запротестовал Гарни, – но вы же сегодня обещали мне Харконнена. – Сегодня ты уже получил от них свое, – ответил Пол, чувствуя, как охватывает его отрешенность. Сбросив с плеч одеяние и плащ с капюшоном, он передал их матери вместе с поясом и крисом, начал развязывать тесемки конденскостюма. Он чувствовал, вся Вселенная сфокусировалась в этом моменте. – В этом нет нужды, – сказала Джессика. – Пол, есть ведь и другие пути. Пол выступил из сброшенного конденскостюма, извлек крис из ножен, оставшихся в руках матери. – Знаю я, – отвечал он, – яды, ассасины, старые, знакомые штучки. – Вы обещали мне Харконнена, – прошипел Гарни, Пол видел ярость на его лице, кривой шрам набух кровью и потемнел. – Есть долг и за вами, милорд! – Разве ты пострадал от Харконненов больше меня? – спросил Пол. – А моя сестра? – задохнулся от негодования Гарни. – А годы, проведенные мною в узилищах для рабов барона? – А мой отец? – ответил Пол. – А мои друзья, Сафир Хават и Дункан Айдахо, а годы, проведенные в безвестности, без должного положения и почестей… и кроме того, теперь нам придется руководствоваться правилами канли. Плечи Холлика поникли. – Милорд, если эта свинья… Да он же не более чем скотина! Пните его ногой… и сапог придется выбросить. Если вам угодно, прикажите мне стать палачом, но дайте сделать это мне, не подвергайте себя… – Муад'Дибу не обязательно так поступать, – отметила Чани. Он поглядел на нее, заметил в ее глазах страх за него. – Но герцог Пол обязан так поступить. – Это же просто животное, как и все Харконнены, – выдохнул Гарни. Пол хотел было сказать, что он и сам Харконнен, но брошенный матерью взгляд остановил его. – Однако у этого существа облик человека, и оно заслуживает, по-человечески, хотя бы сомнения. Гарни сказал: – Если он настолько… – Пожалуйста, отойди в сторону, – сказал Пол. Взвесив в руке нож, он мягко отодвинул Гарни с дороги. – Гарни! – сказала Джессика, тронув его за руку. – В таком настроении он словно собственный дед. Не отвлекай его. Ничего другого нам не остается. – И подумала: «Великая мать! Что за ирония!» Император внимательно глядел на Фейд-Рауту – тяжелые плечи, массивные мускулы. Он перевел взгляд на Пола – юношеское гибкое тело, еще не столь иссушенное, как у аборигенов Арракиса, но ребра можно пересчитать, и ни единой жиринки, малейшее движение мышц видно под кожей. Склонившись к Полу, Джессика произнесла так, чтобы кроме него никто не слышал: – Одно слово, сын. Опасных людей Дочери Гессера иногда специально обрабатывают: в память им обычными методами поощрения и наказания впечатывается слово. Обычно это – «урошнор». Если Харконнен уже обработан, а я подчеркиваю это, шепни эти звуки на ухо – и мышцы его расслабятся… – Мне не требуются какие-нибудь дополнительные предосторожности против него, – сказал Пол. – Отойди! Гарни спросил ее: – Зачем он это делает? Ищет смерти, хочет умереть мучеником? Неужели все эти религиозные предрассудки Вольного народа так затуманили его разум? Джессика спрятала лицо в ладонях. Она не понимала причин, по которым ее сын решился на бой. Она ощущала – в этот зал уже пришла смерть. Она знала, что преобразившийся Пол способен и возжелать смерти от на-барона, о чем говорил Гарни. Все ее способности требовали одного: защитить сына, но сделать она уже ничего не могла. – Всему виной эта болтовня, – настаивал Гарни. – Молчи, – отвечала Джессика, – и молись. На лице Императора промелькнула улыбка: