– Если Фейд-Раута… из моего окружения… так желает, – сказал он, – я освобождаю его ото всех обязанностей в отношении меня и предоставляю право самому выбрать судьбу. – Он махнул рукой в сторону стражников-фидайинов. – У кого-то из твоих оборванцев мой пояс и короткий клинок. Если Фейд-Раута желает, он может выйти на поединок с моим лезвием. – Я хочу этого, – сказал Фейд-Раута, и на лице его появилось возвышенное выражение. «Он слишком уверен в себе, – подумал Пол, – подобным преимуществом я могу воспользоваться». – Принесите клинок Императора, – произнес Пол и проследил, как выполнялась его команда. – Положите здесь на пол. – Он показал место ногой. – Пусть императорские оборванцы отступят назад, к стенке, и дадут место Харконнену. В зале замелькали одеяния, зашуршали шаги; команды и протесты сопровождали выполнение распоряжения Пола. Гильдийцы остались возле связных аппаратов. В явной нерешительности они хмуро глядели в сторону Пола. «Они привыкли видеть будущее, – подумал Пол. – А сейчас они слепы, слепы, как и я сам». Ветры времени несли бурю. Даже те немногие бури, что открывались ему прежде в подступающей стене, были теперь сокрыты. За стеной непредсказуемого скрывался не рожденный еще джихад. Скрылось сознание расы, которое он ощущал когда-то как собственное страшное предназначение. Квизац Хадерачу, Лисан аль-Гаибу, даже увечным мыслью Дочерям Гессера все было ясно. Человеческая раса осознала собственную спячку, затхлую дрему существования, и почувствовала необходимость грядущей бури, которой суждено перемешать все гены. Выживут сильные… И в этот момент люди во всей Вселенной словно бы слились в бессознательный единый организм, дрожащий от сексуального возбуждения… что устоит перед подобной мощью? Пол наконец понял, сколь тщетны были его попытки изменить хотя бы кроху в грядущем. Он-то думал, что сумеет предотвратить джихад… но нет, джихаду суждено быть. Яростные легионы вырвутся с Арракиса, даже если его не станет. Он уже показал им путь, подчинил даже Гильдию, ведь чтобы существовать, ей нужна специя. А его фрименам хватит и живой легенды, которой он стал. Сознание собственной неудачи переполняло его, и он даже и не смотрел, как Фейд-Раута Харконнен стягивает с себя порванный мундир, оставшись лишь в коротких фехтовальных брюках на кольчужной основе. «Вот и апогей! – подумал Пол. – Сейчас откроется будущее, облака триумфально расступятся. И если я здесь погибну, они скажут, что я принес себя в жертву, чтобы дух мой мог вести их вперед. А если я останусь жив, они скажут – ничто не в силах противостоять Муад'Дибу». – Готов ли Атрейдес? – Фейд-Раута выкрикнул слова, начинающие древний ритуал канли. Пол предпочел ответить по-фрименски: – Да треснет и расщепится твой нож! – И указал Фейд-Рауте на лежавший на полу клинок Императора, чтобы тот подошел и взял его. Не отводя глаз от Пола, Фейд-Раута подобрал нож, взвесил его в руке. Возбуждение охватило его. Вот бой, о котором он мог лишь мечтать: лицом к лицу, умением против умения и никаких щитов. Он понимал, что перед ним открывается путь к власти, ведь Император, вне сомнения, наградит того, кто убьет смутьяна-герцога. И наградой может оказаться его высокомерная дочь… А этот чурбан-герцог, захолустный авантюрист, куда ему до Харконнена, искушенного в хитростях и подлых уловках в тысячах поединков на арене! Этой деревенщине и в голову не придет, что его ждет не только нож. «Посмотрим-ка, что ты запоешь от яда!» – подумал Фейд-Раута. Отсалютовав Полу клинком Императора, он выпалил: – Прими свою смерть, глупец. – Не приступим ли, кузен? – осведомился Пол, кошачьим шагом двинувшись вперед. Он не отрывал глаз от ожидавшего клинка, молочно-белый крис продолжением тела выступал из его руки. Они кружили друг подле друга – под босыми ногами поскрипывал песок на камнях, – напряженно ожидая малейшей возможности атаковать. – Ты прекрасно танцуешь, – проговорил Фейд-Раута. «Он из болтунов, – подумал Пол, – еще одна его слабость. Перед лицом молчания он дрогнет». – Исповедался ли ты? – спросил Фейд-Раута. Пол молча кружил вокруг него. Наблюдая за поединком из тесно сгрудившейся императорской свиты, старая Преподобная Мать почувствовала, что дрожит. Молодой Атрейдес назвал Харконнена кузеном. Это могло значить только одно: он знал об их родстве, что само по себе было понятным, раз он и впрямь Квизац Хадерач. Но слова эти лишь крепче приковывали ее внимание к происходящему событию, которое сейчас для нее значило все. Генетический план Дочерей Гессера мог вот-вот завершиться… полным провалом. Она угадывала часть того, что видел Пол. Фейд-Раута мог убить его, но не выиграть поединка. Впрочем, ее волновало другое. Два конечных пункта этой долгой и дорогой программы сошлись лицом к лицу в смертельном поединке, который может окончиться смертью их обоих. Если оба они погибнут, останется лишь незаконнорожденная дочь Фейд-Рауты – крошка, неведомая никому, о которой еще нельзя было ничего сказать, и мерзкая Алия. – Быть может, у вас здесь соблюдаются лишь языческие обычаи? – осведомился Фейд-Раута. – Что, если ясновидящая Императора подготовит твою душу к отбытию? Пол улыбнулся, уходя влево, он был начеку, посторонние мысли отступили, повинуясь необходимости. Фейд-Раута сделал выпад, взмахнул правой рукой, мгновенно перебросив нож в левую. Пол легко уклонился, отметив, что удар запоздал, – сказалась привычка врага сражаться под защитой силового щита. Но удар запоздал не намного, и Пол заключил, что Фейд-Рауте уже приходилось биться с противниками, у которых не оказалось щита. – Неужели Атрейдес так и будет болтаться туда-сюда? – сказал Фейд-Раута. – Биться так биться. Пол по-прежнему молчаливо кружил около него. Ему вспомнились слова Айдахо на каком-то занятии еще на Каладане: «Начало боя используй для изучения. Ты можешь упустить несколько раз возможность быстрой победы, но внимательное изучение противника обеспечивает успех. Используй правильно свое время и не торопись, убеждайся». – Быть может, ты хочешь таким танцем продлить себе жизнь на несколько секунд, – произнес Фейд-Раута. – Ну хорошо. Он остановился. Пол успел увидеть достаточно, чтобы дать противнику предварительную оценку. Фейд-Раута склонялся налево, выставляя правое бедро, словно кольчужные фехтовальные брюки могли защитить его бок целиком. Так поступают привыкшие к щиту и двум ножам. «Или, – Пол заколебался, – или брюки эти что-то скрывают?» Харконнен держался слишком самоуверенно, хотя перед ним был тот, кто предводительствовал войсками, одолевшими сардаукаров. Заметив нерешительность, Фейд-Раута произнес: – Зачем же оттягивать неизбежное? Ты задерживаешь меня… мешаешь вступить во владение этим комком грязи. «Если это метательный дротик, то хитроумно устроенный, – подумал Пол, – незаметно, чтобы над брюками кто-то поработал». – Почему ты все молчишь? – взорвался Фейд-Раута. Пол возобновил кружение, позволив себе холодной улыбкой отозваться на легкое смятение в голосе Фейд-Рауты, свидетельствовавшее, что молчание приносит свои плоды. – Улыбаешься, а? – спросил Фейд-Раута и метнулся вперед, не окончив фразу. Ожидавший некоторой нерешительности противника, Пол чуть не прозевал разящий удар сверху, и кончик ножа полоснул его по левой руке. Он заглушил внезапную боль, понимая теперь, что нерешительность эта была трюком… сверхфинтом. Соперник был сложнее, чем он думал. Следует ожидать трюков, и в них трюков, и снова трюков. – Твой Сафир Хават кое-чему научил меня, – сказал Фейд-Раута. – Его наукой я взял первую кровь. Как жаль, что старый дурак не дожил до этого момента! И Пол припомнил вновь слова Айдахо: «Ожидай лишь того, что происходит в поединке. И тебе никогда не придется удивляться в бою». И снова они, согнувшись, закружили друг против друга. Пол заметил, что на лице противника появилось облегчение, и удивился. Неужели эта царапина сама по себе что-то значила для Харконнена? Или же на лезвии яд? Но как возможно такое? Его люди проверили оружие под ядоискателем, прежде чем передавать нож Фейд-Рауте. Они прекрасно подготовлены и не пропустят ничего столь явного. – Эта женщина, с которой ты говорил, – начал Фейд-Раута. – Маленькая такая. Она для тебя что-то значит? Быть может, симпатия? Я попробую ее, рекомендуешь? Пол безмолвно углубился в себя, обследовал кровь раны, почувствовал в ней присутствие снотворного – оно-то и было на клинке Императора. Перестроил метаболизм, чтобы отразить угрозу, преобразовать опасные молекулы в теле. Снотворное. Ядоискатель его пропустит, и реакция мышц замедлится. Да, у врагов его были планы в планах, и в них планы, и снова планы… предательство на предательстве. И Фейд-Раута вновь метнулся и ударил сверху. С застывшей на лице улыбкой, Пол задвигался так, словно наркотик в крови замедлял его движение, и лишь в последний момент уклонился, подставив острие криса под разящую руку. Фейд-Раута ринулся в сторону подальше, нож он перекинул в левую руку, и лишь слегка побледневшие скулы выдавали острую боль, которую он ощущал в месте пореза. «Пусть он теперь познает момент сомнения, – подумал Пол, – пусть он заподозрит отраву». – Предательство! – закричал Фейд-Раута. – Он отравил меня! Я чувствую яд в руке! Отбросив покров молчания, Пол ответил: – Просто чуточку кислоты – компенсация за снотворное на ноже Императора! Фейд-Раута столь же холодно, как и сам Пол, улыбнулся в ответ и в наигранном приветствии взметнул клинок вверх. В глазах его светилось откровенное бешенство. Пол перебросил нож в левую руку, чтобы было удобнее развернуться к сопернику. И вновь они закружили, выжидая. Фейд-Раута стал боком приближаться к нему, высоко поднимая нож, в раскосых глазах и на лице теперь лишь угадывалась ярость. Он ударил вниз и вправо, и они сошлись, ухватив друг друга за руки. Опасаясь правого бедра Фейд-Рауты, где мог оказаться метательный дротик, Пол повернулся направо. И почти упустил из виду край коротких брюк, откуда и выставилась игла. К счастью, движения Фейд-Рауты предупредили его. Крошечное острие лишь чуть не задело его. На левом бедре. «Предательство в предательстве и снова предательство», – напомнил себе Пол. Напрягая мышцы, тренированные по канонам Бинэ Гессерит, он попытался обмануть Фейд-Рауту ложным выпадом, но приходилось также помнить про иглу на левом бедре. Пол двинулся резче, чем следовало бы, и, поскользнувшись, упал на пол. Фейд-Раута немедленно навалился сверху. – Видел, что там, на моем бедре? – шепнул он. – Твоя смерть, дурак. – И он завертелся вокруг, стараясь придвинуть отравленную иголку поближе. – Она просто отключит твои мышцы, а мой нож доделает остальное. И яда никто не обнаружит. Пол напрягся, ощущая, как в глубине сознания безмолвно вопят предки, как требуют, чтобы он произнес тайное слово, от которого Фейд-Раута замрет, и убил его. – Я ничего не скажу! – выдохнул Пол. Фейд-Раута в мгновенной нерешительности поглядел на него. Но для Пола этого оказалось достаточно. Он сумел нащупать слабость одного из мускулов ноги врага, и положение их переменилось. Фейд-Раута оказался внизу, задрав правое бедро. Левой ногой он не мог шевельнуть – крошечное острие уперлось в пол. Высвободив левую руку – этому помогла скользкая кровь, вытекшая из царапины, – Пол ударил прямо в подбородок Фейд-Рауты. Нож вошел в мозг. Фейд-Раута дернулся и осел, зацепившаяся за пол игла все еще удерживала его ногу. Глубоко дыша, чтобы прийти в себя, Пол поднялся на ноги. Выпрямившись над телом, не выпуская ножа, он подчеркнуто неторопливо повернулся к Императору. – Величество, – произнес он, – ваших убыло. Не следует ли отбросить теперь и прочие вздорные претензии? Не пора ли заняться обсуждением того, что должно свершиться? Вы выдаете за меня свою дочь и открываете Атрейдесам дорогу к трону. Император обернулся, поглядел на графа Фенринга. Серые глаза графа спокойно встретили взгляд зеленых императорских глаз. Мысли Императора Фенринг знал без слов, столь долгим было их содружество, что взгляд открывал все. «Убей этого выскочку, – говорили глаза Императора. – Атрейдес молод и вынослив, но он уже утомлен долгим боем и не сумеет противостоять тебе. Вызови его прямо сейчас… Ты знаешь, как это сделать. Убей его!»