А ветер ерошит сосны, Колышет тени, Чайки взмахивают крыльями, Взлетают. И вдруг небосклон переполнен криками, А ветер метет по пляжу, Вздымает и рушит прибой. И я вижу – костер наш Испепелил водоросли. – Да-да, именно это, – подтвердил Пол. Старуха долго глядела на Пола, а потом сказала: – Молодой человек, как проктор Бинэ Гессерит я ищу среди людей Квизац Хадерача – мужчину, который истинно подобен каждой из нас. Твоя мать считает, что ты можешь стать им, но она смотрит на тебя глазами матери. Такую возможность не исключаю и я – только возможность, не более. Она замолчала, и Пол понял, что она ждет его слов. Но промолчал. Наконец она произнесла: – Ну как хочешь. Ты глубок. Я уверена в этом. – Я могу идти? – осведомился он. – Разве ты не хочешь, чтобы Преподобная Мать рассказала тебе кое-что о Квизац Хадераче? – спросила Джессика. – Она уже объяснила мне, что все, кто пытался им стать, погибли. – Но я могу намекнуть на причины неудачи, – сказала Преподобная Мать. «Она говорит – намекнуть, – подумал Пол. – Значит, она на самом деле не знает». И сказал: – Намекайте. – И будьте прокляты, – сухо усмехнулась старуха всей сеткой морщин на лице. – Правильно то, что изменяет правила. Он удивился. Она говорила о таких элементарных вещах, как напряженность значения. Неужели она думала, что мать ничему не учила его? – И это намек? – переспросил он. – Мы здесь не для того, чтобы играть в слова и болтать об их смысле, – отрезала старуха. – Ива покоряется ветру и процветает, и однажды на пути ветра оказывается много ив. В этом предназначение ивы. Пол глядел на нее. Она сказала «предназначение», и он ощутил, как это слово врезалось в него, вливая в кровь ужасное предчувствие. Он вдруг рассердился: старая ведьма и сама бестолкова, и речи ее банальны. – Значит, вы считаете, что я могу оказаться этим Квизац Хадерачем, – сказал он. – Но это все обо мне, и пока я не слышал ни единого слова о том, как помочь отцу. Я слышал, как вы говорили с матерью… словно отец уже умер. Он жив! – Если бы для него можно было хоть что-нибудь сделать, мы бы сделали это, – проворчала старуха. – Хорошо, если нам удастся спасти вас двоих. Едва ли, правда, но это возможно. Что касается твоего отца… сделать нельзя ничего. И когда ты сумеешь отнестись к этому просто как к факту, тогда ты поистине усвоишь урок Бинэ Гессерит. Пол заметил, как эти слова потрясли мать. Он обжег старуху взглядом. Как посмела она такое сказать об отце? Откуда такая уверенность? Ум его негодовал. Преподобная Мать глянула на Джессику. – Ты учила его Пути – я вижу признаки, и сама я поступила бы точно так же на твоем месте, и к чертям все правила. Джессика кивнула. – Но я предупреждаю, – сказала старуха, – нельзя нарушать регулярность его тренировок. Голос нужен ему для собственной же безопасности. Начал он неплохо, но мы обе знаем, сколько ему еще предстоит усвоить… это жестокая необходимость. – Она шагнула к Полу и посмотрела на него. – До свидания, юный человек. Я надеюсь, ты справишься. Но если нет… Впрочем, я думаю, мы преуспеем. Она снова глянула на Джессику, и обеих женщин соединило мгновенное взаимопонимание. А потом, шурша одеянием, старуха заторопилась к выходу, ни разу не обернувшись. Словно вдруг позабыв о тех, кто оставался в комнате. Но прежде чем Преподобная Мать отвернулась, Джессика успела заметить в ее взгляде слезы… капли влаги на морщинистых щеках. И слезы эти были ужаснее всего, что услышала она и увидела за весь день. Все вы читали, что у Муад'Диба не было приятелей-ровесников на Каладане. Это стало бы слишком большой опасностью. Зато у Муад'Диба были великолепнейшие друзья-учителя. Скажем, Гарни Холлик, трубадур и воин. Эта книга напомнит вам несколько песен Гарни. Был и старый Сафир Хават, ментат и командир ассасинов, вселявших страх даже в сердце самого Падишах-Императора. Был и Дункан Айдахо, мастер фехтования из Дома Гинац. И еще – доктор Веллингтон Юэ, замаранный черным предательством, но светлый знанием. Леди Джессика, направившая сына путем Дочерей Гессера. И, конечно же, герцог Лето, отцовское влияние которого так долго недооценивалось. Принцесса Ирулан. «История Муад'Диба для детей» Сафир Хават скользнул в тренировочный зал Каладанского замка, мягко прикрыв за собою дверь. И на мгновение замер, почувствовав себя старым, усталым и измочаленным. Левая нога прибаливала, ныл рубец, полученный на службе еще у старого герцога. «Третье поколение…» – подумал он. Громадная комната была ярко освещена льющимся из потолочных окон дневным светом. Мальчик сидел спиной к нему, углубившись в разложенные на Г-образном столе бумаги и карты. Сколько же раз надо говорить юнцу, что нельзя усаживаться спиной к двери! Хават легонько кашлянул. Пол не отрывался от дел. Облачная тень прошла над потолочными окнами. Хават снова прочистил горло. Пол выпрямился и, не поворачивая головы, проговорил: – Знаю, я сижу спиной к двери. Спрятав улыбку, Хават шагнул вперед. Пол глянул вверх, седовласый старик остановился рядом с углом стола. Глаза Хавата, два прозрачных озерца на загорелом морщинистом лице, поблескивали энергией и готовностью. – Я слышал, как ты шел внизу через зал, – сказал Пол. – И как ты открывал дверь. – Эти звуки можно сымитировать. – Нет, я замечу разницу. «Он способен и на это, – подумал Хават. – Эта ведьма, его мать, воистину учит своего сына. Интересно, что думает обо всем этом ее драгоценная школа. Может быть, они и заслали сюда старуху проктора, чтобы поставить нашу милую леди Джессику на место». Пододвинув кресло, Хават уселся наискосок от Пола, лицом к двери, откинулся на спинку и принялся изучать комнату. Он делал это с подчеркнутым вниманием. Внезапно она показалась ему странной, теперь, когда бо́льшая часть обстановки уже отправлена на Арракис. Оставался стол для занятий и фехтовальное зеркало… кристальные призмы его были темны, истрепанный фехтовальный манекен застыл рядом, словно старик-пехотинец, изрубленный и израненный в битвах. «Как я», – подумал Хават. – Сафир, о чем ты думаешь? – позвал его Пол. Хават посмотрел на мальчика: – Я думал о том, что скоро уже мы оставим это место и наверняка впредь его не увидим. – Это печалит тебя? – Печалит? Чепуха! Печально расставаться с друзьями, а дом – всего лишь только дом. – Он глянул на разложенные на столе карты. – На Арракисе будет новый дом. – Тебя послал сюда отец посмотреть, чем я занимаюсь. Хават нахмурился – мальчишка видел его насквозь – и кивнул: – Ты хотел бы, конечно, видеть его самого, сам понимаешь, герцог так занят сейчас. Он сказал, что зайдет попозже. – А я изучал бури на Арракисе. – Бури. Вижу. – Довольно скверная штука. – Скверная штука – слишком мягко сказано. На равнине эти бури проходят шесть-семь тысяч километров. Их порождает все, что несет энергию: кориолисова сила, другие бури, то, в чем есть хоть унция энергии. За час они могут продвинуться на семь сотен километров и уносят с собой все, что попадется на пути… песок, пыль, все… Такая буря не только сдирает с костей плоть, даже кости истачивает в щепки.