– И я… э-э-э… в одном из разговоров, кажется, сказал ему, что хотел бы сделать из Арракиса собственную тюремную планету. Фенринг… – Что именно вы ему сказали, вспомните, – строго сказал Хават. – Вспомнить? Это было уже давно и… – Милорд барон, если вы хотите использовать меня наилучшим образом, не скрывайте от меня информацию. Разве этот разговор не был записан? Лицо барона потемнело от гнева: – Ты столь же скверный человек, как и Питер! Мне не нравятся эти… – Питера уже нет с вами, милорд, – сказал Хават. – Кстати, что именно произошло с Питером? – Он стал чересчур фамильярен, тоже решил требовать от меня слишком многого, – огрызнулся барон. – Вы заверяете меня, что попусту не расходуете полезных людей, – сказал Хават. – Зачем тратить мое время на угрозы и болтовню? Что вы хотели рассказать мне о вашей беседе с графом Фенрингом? Барон медленно подавил гнев. «Ну, – подумал он, – когда придет твое время, я напомню тебе эту манеру разговаривать со мной. Да, я припомню ее тебе». – Минутку, – сказал барон, вспоминая разговор в большом зале, в конусе тишины. – Я сказал ему примерно так: «Император знает, что кровопролитие в определенной степени всегда помогает делу». Разговор шел о наших потерях среди рабочих. А потом я сказал, что есть еще один способ решения проблем Арракиса и что меня вдохновляет своим примером императорская планета-тюрьма. – Ведьмина кровь! – чертыхнулся Хават. – И как же ответил Фенринг? – Тогда-то он и принялся расспрашивать о тебе. Хават откинулся назад, задумчиво закрыл глаза. – Так вот почему они заинтересовались Арракисом, – сказал он. – Ну что же, раз так случилось. – Он открыл глаза. – Теперь Император, должно быть, нашпиговал Арракис шпионами. Два года! – Но ведь не мое же невинное предложение… – В глазах Императора ни одно предложение не является невинным. Какие инструкции получил от вас Раббан? – Ему было велено заставить Арракис трепетать перед нами. Хават качнул головой: – Теперь, барон, остается две возможности. Или вы перебьете туземцев, вырежете их совсем, или… – Полностью перебить всю рабочую силу? – Или вы считаете, будет лучше, если Император и те из Великих Домов, что поддерживают его, явятся сюда и для профилактики выскоблят Гайеди Прим, как пустой горшок? Барон внимательно поглядел на своего ментата и произнес: – Он не посмеет. – Разве? – Что ты мне предлагаешь? – Губы барона дрогнули. – Отрекитесь от собственного племянника, драгоценнейшего Раббана. – Отре… – Барон умолк на полуслове, недоуменно поглядел на Хавата. – Не посылайте ему впредь ни подкреплений, ни помощи. На все его сообщения отвечайте лишь, что уже прослышали о его художествах на Арракисе и как можно скорее собираетесь лично поправить положение дел. Я устрою, чтобы некоторые из ваших депеш попали в руки императорских шпионов. – Но специя, налоги… – Требуйте свою баронскую долю – но не свыше того, будьте теперь осторожны. С Раббана взыскивайте лишь конкретные суммы, мы можем… Барон повернул руки ладонями вверх: – Но как мне увериться в том, что этот хорек-племянник не… – На Арракисе у нас остаются собственные шпионы. Нужно сообщить Раббану, что, если он не обеспечит нужные поставки специи, вы сместите его. – Я знаю своего племянника, – ответил барон, – тогда он круче навалится на население. – Конечно же! – отрезал Хават. – Вы же и не хотите иного. Просто не нужно пачкать собственные руки. Пусть Раббан подготавливает для вас вторую Салузу Секундус. Нет нужды даже посылать туда осужденных. У него и так есть все необходимое в виде местных. Если Раббан будет усердствовать, чтобы выполнить ваши нормы поставок, у Императора не будет оснований для подозрений. Вот вам достаточная причина еще сильнее прижать эту планету. И вы, барон, ни словом, ни делом не дадите оснований заподозрить иные мотивы. Не удержавшись, барон добавил нотку лукавого восхищения в собственный голос: – Ах, Хават, сколь же ты изобретателен! А теперь, как поступать с Арракисом и воспользоваться результатами работы Раббана? – Проще всего, барон. Если вы просто будете каждый год чуть повышать норму поставок специи, все произойдет само собой. Объем добычи снизится. И вы сможете сместить Раббана и взять власть на себя… чтобы поправить дело. – Получается, – сказал барон. – Но я уже начинаю уставать от этих дел. Для Арракиса я готовлю другого правителя. Хават посмотрел на жирное круглое лицо. Помедлив, старый солдат и шпион качнул головой: – Фейд-Раута, ну что же, теперь есть причина для притеснений. Вы и сами весьма изобретательны, барон. Возможно, мы сумеем объединить обе схемы. Ваш Фейд-Раута явится на Арракис спасителем. Да. Он может привлечь симпатии населения. Барон улыбнулся и подумал: «Интересно, а как все это согласуется с тайными планами самого Хавата?» Видя, что барон более не нуждается в нем, Хават поднялся и вышел из комнаты с красными стенами. Он шел и думал, что во все расчеты, касающиеся Арракиса, впутывалась возмутительная неопределенность. Их религиозный вождь, о котором дал ему знать Гарни Холлик из своего укрытия у контрабандистов, этот самый Муад'Диб. Быть может, не следовало советовать барону оставить эту религию в покое, даже если ею увлечется народ впадин и грабенов. Но ведь все знают, что притеснения служат религии на пользу. И он вспомнил, что Холлик сообщил ему о тактике фрименских отрядов. Она отдавала Холликом… И Айдахо… даже самим Хаватом. «Возможно ли, что Айдахо все-таки уцелел?» – подумал он. Впрочем, интересовало его не это. Но он боялся задать себе другой вопрос, куда более важный: мог ли выжить Пол? Он знал: сам барон был уверен, что все Атрейдесы погибли. Он признался, что ведьма-гессеритка была его оружием. А это значило – смерть… всем, включая ее собственного сына. «Откуда у нее эта ядовитая ненависть к Атрейдесам, – подумал он. – Словно моя – к драгоценнейшему барону? Смогу ли я нанести своему врагу столь же смертельный окончательный удар?» Во всем, что окружает нас в этой Вселенной, скрыта некая схема. Она обладает симметрией, изяществом, элегантностью… всеми характерными чертами шедевра. Приглядитесь к смене времен года, к струйке песка, текущей по склону, к ветке креозотового куста… наконец, поглядите на узор его листьев. Мы пытаемся воспроизвести эту схему в наших жизнях, обществе, пробуем отыскать ритмы, танцы, любые утешающие нас формы. Но в стремлении к высшему совершенству можно заметить опасность. Ясно, что предельное совершенство неизменно. И путь к нему ведет все живущее к смерти. Принцесса Ирулан. «Избранные изречения Муад'Диба» Пол-Муад'Диб вспомнил, как ел. Пища его была перенасыщена специей. За это воспоминание он держался, словно за якорь, и отсюда, из данной точки отсчета, мог понять, что видит сон. «Я – театр, в котором разыгрывается будущее, – думал он. – А еще – жертва точных пророчеств, сознания расы и собственного ужасного предназначения». И все же он чувствовал, что переусердствовал, потерялся во времени. Прошлое, настоящее и будущее слились для него в нечто единое. Своего рода переутомление зрения – иногда оно овладевало им от постоянной необходимости запоминать видения о грядущем, каждое из которых по-разному было связано с прошлым. «Пищу мне готовила Чани», – напомнил он себе. Но Чани была далеко на юге, в прохладных краях, под ярким солнцем, в безопасности, вместе с их сыном Лето Вторым. Или это еще только должно случиться? Нет, напомнил он себе, ведь Алия Странная, его сестра, вместе с матерью отправилась в южные пределы на двадцать колотушек пути в паланкине Преподобной Матери на спине дикого червя. Сама мысль, что на гигантских червях можно ездить, повергла его в смятение. «Или же Алия еще не родилась?» «Я был в раззии, – припоминал Пол. – Мы отправились в Арракин, чтобы вернуть воду убитых соплеменников. И я нашел останки отца в пепле погребального костра. Череп его я укрыл в соответствии с фрименским обычаем – в кургане над перевалом Харг». Или это еще должно свершиться? «Но мои раны реальны, – сказал себе Пол, – и мои шрамы реальны. И гробница моего отца существует». Еще в полудремоте Пол припомнил, что Хара, вдова Джемиса, однажды ворвалась к нему и объявила, что в коридоре ситча идет поединок. Это было там, на временной стоянке, когда детей и женщин еще не отослали поглубже в пустыню. Хара остановилась у входа, черные крылья волос были перевязаны сзади цепочкой с водными кольцами. Она отодвинула в сторону тяжелые занавеси и сказала, что Чани только что зарезала кого-то. «Это было, – думал Пол, – это было на самом деле и не изменится более». Он вспомнил, как выбежал и обнаружил под желтыми светошарами Чани в ослепительно-голубом халате с откинутым назад капюшоном, на личике эльфа была заметна печать утомления. Вдаль по коридору от них спешила толпа, уносящая тяжелый сверток. Он подумал тогда: «Всегда понятно, когда они уносят труп».