— Вот уж никак не мог подумать, что моя просьба не отталкивать Боба, а поддержать его в случае необходимости обернется для тебя столь сильным самопожертвованием, — произнес удивленно этот чудесный юноша, который по свойственной ему скромности не ведал и не гадал, сколь сильное имеет влияние на друзей и до чего прекрасным живым примером давно уже стала для них его ненавязчивая, но деятельная доброта и готовность прийти на помощь каждому, кто в ней нуждается. — Какое там самопожертвование! — сияя от похвалы, отмахнулся Джек. — Просто я действительно хотел принести ему пользу не на словах, а на деле. Ведь ты всегда поступаешь именно так. — Ну, равняться тебе, наверное, следует на кого-нибудь более достойного, чем я. Я-то собой ничего особенного не представляю, — смущенно ответил Эд, тихо наигрывая на рояле какую-то нежную мелодию. — Еще как представляешь! — поглядел Джек с обожанием на своего кумира. — А если мне кто-нибудь скажет другое, то сильно раскается, — угрожающе произнес он. — Ты ведь такой… — Он осекся, подыскивая слова. — Не понимаю, как ты умудряешься всегда быть счастливым и радостным. Ты весь словно сияешь. — И Джек от избытка чувств легонько провел ладонью по его каштановым волосам. — Ты бы не удивлялся его сиянию, если бы знал, какое количество мыла он изводит на себя каждый день, — с ехидной усмешкой вмешался в разговор Фрэнк, усаживаясь за рояль рядом с Эдом, после чего они стали в четыре руки играть пьесу, которую долго до этого вместе разучивали. — Мыло здесь ни при чем! — возмутился выпадом брата Джек. — Я тоже слежу за собой. Недаром же ты меня дразнишь за это и называешь денди. Но все равно я не выгляжу как Эд. Это сияние у него изнутри. От широкой души и добрых помыслов. — Ну, значит, наш Эд таким уродился, — проговорил Фрэнк, и обе его руки, которым явно не помешало бы вышеупомянутое мыло, поскольку, в отличие от Эда и своего младшего брата, он не испытывал особенной страсти к этому средству, в этот момент прочно обосновались в басовой части клавиатуры. — Можешь смеяться сколько угодно, но мне все равно хочется стать таким же, как он, — выпятил подбородок Джек. — И я буду изо всех сил стараться. По-моему, нет ничего прекраснее, чем когда все тебя любят. Ведь правда, Эд? — Задав вопрос, Джек легонько дернул друга за ухо. Тот только пожал плечами. При всей любви, которую окружающие неизменно дарили ему, он искренне не понимал, чем, собственно, он отличается от других, и сильно удивился бы, скажи ему кто-нибудь, что свет, появляющийся на лицах людей при встрече с ним, не что иное, как отсвет его собственного сияния. К вечеру воскресенья миссис Мино придумала, в какой форме преподнести свой сюрприз. Пока о нем было известно лишь миссис Пэк, с лица которой по сей причине будто бы разом стерло печати всех бед. С самого утра женщина легкой походкой летала по дому, стремясь доставить хоть чуточку удовольствия каждому члену этой чудесной семьи, и в тот момент, когда миссис Мино пришла в Птичью комнату к сыновьям и Джилл, она находилась внизу, разбирая одежду для стирки. Фрэнк углубился в чтение очередной умной книги, где выискивал сведения об одном из святых, которого пастор несколько раз упомянул в сегодняшней проповеди. Джилл лежала на том же диване, где провела уже четыре долгих месяца. От постоянного пребывания в помещении лицо девочки почти лишилось былого румянца, зато обрело трогательную выразительность. Сейчас, когда она наслаждалась видом и запахом белой гвоздики, осторожно сжимая пальцами ее стебель, это было особенно заметно. Джек устроился на ковре рядом с девочкой и пристально изучал сквозь увеличительное стекло цветок белой гвоздики. — Если внимательно посмотреть на белые лепестки гвоздики, то увидишь, что сверху они блестят прямо как мрамор, — произнесла девушка, — чем ближе к центру, тем все более розовыми они становятся. А в самой глубине, среди маленьких закрученных лепесточков, можно обнаружить крохотную зеленую фею, которая живет там совершенно одна. Это придумала твоя мама, и, по-моему, очень здорово придумала. На самом-то деле там семена. Но теперь я, как только почувствую их сладкий запах, сразу же вспоминаю про фею. Она повернулась, чтобы поправить подушку, и тут же столкнулась взглядом с миссис Мино. — Вы что-то хотели спросить у меня? — Нет, милая, — улыбнулась та. — Просто слушала. Я, знаешь ли, как раз сочинила вроде бы недурную новую сказку про твою одинокую фею в цветке. — Тогда расскажи нам ее, — отложил в сторону увеличительное стекло Джек. — Сейчас самое подходящее время для разных историй. Тем более, как ты говоришь, она у тебя получилась хорошая. Джек очень любил мамины сказки и, достигнув уже почти взрослых лет, наслаждался ими не меньше, чем когда совсем малышом слушал их, сидя у нее на коленях. — Обожаю истории про цветы! — воскликнула Джилл. — Особенно если в них происходит что-то очень хорошее и волшебное. Ум у Джилл весьма сильно развился за время болезни, и, размышляя обо всем на свете, она частенько находила ответы на свои многочисленные вопросы в книгах, которые читала сама, в отрывках из взрослых серьезных романов, которые для нее выбирала мама Фрэнка и Джека, а также в историях, придуманных самой миссис Мино. — Вообще-то, в основе моей сказки лежит реальный случай, но я его немного изменила и назвала «Чудо святой Люси», — пояснила миссис Мино. И вот она начала рассказывать. Своей сказкой миссис Мино хотела попросту развлечь Джилл и компанию, но подспудно в такой деликатной форме она намеревалась подвести своих слушателей к ошеломляюще добрым вестям. Фрэнк устроился поудобнее в глубоком кресле, чтобы, если сказка окажется чересчур уж детской, незаметно для остальных поспать. Джек растянулся на ковре и поднял прямые ноги вверх, чтобы любоваться своими ярко-красными тапочками во время маминого рассказа, а заодно дать отдых больному колену. — Давным-давно жила-была на свете королева, и было у нее два сына… — Значит, дочки у нее не было? — тут же полюбопытствовал Джек. — Нет, — покачала головой мама. — И она очень расстраивалась из-за этого. Сыновья-то уже почти выросли, и при мысли, что скоро они, возможно, покинут ее дворец, королева порой начинала грустить. — Прямо как королева из «Двенадцати братьев», [79] — прошептала Джилл. — Прекратите перебивать, иначе мы никогда не услышим продолжения, — призвал их к порядку Фрэнк, куда больше хотевший узнать про принцев, имевшихся в наличии, чем про отсутствовавшую принцессу. — Однажды братья пошли… Ну, скажем, они пошли на охоту, — нашлась после короткой паузы миссис Мино, — и обнаружили лежавшую неподвижно в снегу девочку, которая каталась с горки и сильно расшиблась. Была эта девочка дочерью бедной женщины, обитавшей в лесу, и отличалась весьма необузданным нравом. Как белка, скакала она по высоченным деревьям, бегала с такой скоростью, что никто не мог догнать ее, перепрыгивала через лощины и бесстрашно спускалась с любой кручи, стремясь доказать всем на свете свою силу и храбрость. А еще она замечательно танцевала и пела. Принцы бережно перенесли девочку во дворец. Королева вызвала доктора, и он сказал, что девочка пострадала очень серьезно и что ей придется теперь очень долго лежать. Несколько недель, а затем и месяцев минуло с той поры, а девочка все не вставала, и все это время за ней ухаживала и заботилась ее мама. — Это про тебя, — тихонько сказал Джек и бросил Джилл белую гвоздику, она же в ответ кинула ему красную и прижала палец к губам, чтобы он не мешал ей слушать дальше. — Боли у девочки вскоре прошли, — продолжала тем временем миссис Мино, — но ощущала она себя прескверно, часто кричала и плакала, словно птица, запертая в клетке. Королева всячески пыталась ее ободрить, но усилий доброй женщины не хватало, чтобы сделать маленькую гостью счастливой. Принцы тоже проявляли заботу и внимание по отношению к девочке, но часто оставляли ее одну ради своих игр или книг или вообще уходили из дома по каким-то делам. А еще почти каждый день к больной наведывались ее подруги, но она все равно продолжала мучиться от неподвижности, чем очень огорчала королеву. — Ну и где же твоя святая Люси? — вновь перебил маму Джек, которому показалось, что в своей сказке та чересчур сосредоточилась на прошлых проблемах Джилл, не упомянув при этом ни словом о его собственных. — Скоро дойдет речь и до нее, дорогой, — ответила, ничуть не смутившись, миссис Мино. — Святыми ведь не рождаются. Ими становятся после множества испытаний и невзгод. — И она устремила взгляд на огонь в камине, будто ища у него подсказки, как лучше продолжить начатую историю. — Итак, бедное дитя скрашивало однообразие долгих дней пением. Песни у нее в основном были грустные, а потом королева научила девочку своей любимой «Молю, Терпение, приди», [80] и малышка стала все чаще и чаще петь ее. Вот только она не догадывалась, что Терпение — это ангел, который может услышать ее и откликнуться на призыв. И однажды, когда, убаюкав себя этой песней, девочка заснула, ангел бесшумно спустился к ней со своих высей. Ни одна живая душа не видела, как нежное это создание окинуло девочку ласковым взглядом, легонько коснулось ее смеженных глаз, губ и рук, а затем улетело, оставив ей три замечательных дара. Проснувшись наутро, девочка неожиданно почувствовала, что все в ней переменилось: ее песни стали более веселыми, на что бы она ни обращала теперь свой взгляд, все казалось ей залитым золотистым солнечным светом, а руки настоятельно требовали работы, и она принялась вязать, шить, вырезать и клеить прелестные вещи, которыми радовала обитателей дворца и подруг. С каждым днем пение девочки становилось все прекраснее, и сердца тех, кто слышал его, замирали в восторге. Со временем королева так полюбила маленькую гостью и ее музыку, что даже представить себе не могла жизнь без той, кого ее сыновья-принцы прозвали «нашим соловьем». — С ней случилось чудо? — спросил Джек. Позабыв о своих красных тапочках, он не отрываясь глядел на Джилл, глаза которой заблестели, а щеки, еще недавно бледные, расцветились нежным румянцем. — Да, чудо, — кивнула миссис Мино. — Терпение творит с нами и большие чудеса, если мы позволяем ему это. — А имя девочки было Люси? — не унимался Джек. Мама снова кивнула. — Да, но тогда ее еще никто не называл святой. А она, несмотря на болезнь, просто старалась быть веселой, доброй и помогать всем и каждому, как одна замечательная женщина, историю которой она однажды услышала. Вскоре королева стала называть про себя девочку «святая Люси», но ни девочке, ни кому бы то ни было еще не говорила об этом. — Недурная история для воскресного вечера, но, на мой взгляд, в ней маловато говорится о принцах, — позволил себе критический выпад Фрэнк. Джилл, в отличие от него, была чрезвычайно тронута этой историей. Замерев на своем ложе и пряча разгоряченное лицо за цветком гвоздики, она чутко ловила каждое новое слово о Люси, которое становилось для нее знаком, что ее стремление стать хорошей замечено и вознаграждено. — О принцах рассказ впереди, — пообещала Фрэнку миссис Мино. — Как, разве это еще не конец? — удивился Джек. — Нет, мой милый, — интригующе улыбнулась миссис Мино. — Самое интересное нас ждет впереди. Наберись немного терпения. — Тогда сидим тихо и слушаем, — сказал Фрэнк. — Полагаю, сейчас дело дойдет до морали. Миссис Мино окинула всю компанию веселым взглядом, и ее слушателям стало ясно: завершит ли эту притчу мораль, как предположил Фрэнк, или нет, но ее продолжение явно сулит им что-то хорошее. — Старший принц очень любил ездить на драконах, потому что в его краях этих огненных монстров использовали как лошадей. — И одного дракона он даже угнал, ведь так? — с хохотом вклинился в ее рассказ Джек. — А другой принц что делал? — поинтересовался он. — Участвовал в битвах за лучшую долю обездоленных и несчастных, — ответила мама. — Помогал бедным. Старался быть как можно добрее и лучше, только при этом ему не всегда хватало рассудительности. Вместо того чтобы сначала все взвесить и хорошенько подумать, каким способом было бы разумнее всего добиться победы, он сразу бросался в бой, из-за чего часто попадал в нелепые ситуации. Так, однажды он отдал нищему мальчику свое новое пальто, вместо того чтобы пожертвовать старое. — Это нечестно, мама, — тут же принялся возражать миссис Мино Джек. — Оба пальто были неновыми. Просто одно — совсем старое, а другое — чуть менее старое. А я в своем пальто к тому же проходил всю зиму до самой весны, — внес уточнение Джек, получив от своей доли критики куда меньшее удовольствие, чем когда подшучивал над Фрэнком. — Да. Так все и было, мой милый, — подтвердила миссис Мино. — Хорошее наказание за неразумность для модника вроде тебя. А теперь давайте-ка я лучше расскажу, как оба принца все же начали постепенно вести себя гораздо умнее. Старший в скором времени обнаружил, что взрослые драконы чересчур велики для него, и принялся дрессировать своего маленького, внутреннего. Это было очень славное существо — верное, преданное, но обладало взрывным характером. Иногда дракончик сбегал, и принц носился за ним по всей округе, чтобы поймать и вновь приняться за его воспитание. Несмотря на все трудности, принц в результате справился с этой работой. И когда он научился властвовать над своими чувствами, все признали в нем достойного короля. — Намек понят, постараюсь именно так поступать со своим драконом. Мне даже кажется, что последнее время у меня стало немножечко получаться управлять им, — улыбнулся Фрэнк. — Ну а теперь послушаем мораль для Джека. — Младшему принцу очень повезло с другом. Во всем ему подражая, принц развил в себе один из величайших даров, который дан нам от Бога, — жертвенность во имя ближнего. Вот вам и вся мораль, — ответила миссис Мино. — Ну, раз со мной счеты покончены, расскажи, пожалуйста, дальше про Люси, — попросил Джек, очень довольный, что в посвященной ему части притчи нашлось место для Эда. — Вот сейчас мы и доберемся до этого. — И миссис Мино продолжила: — После того как Терпение принесло Люси три чудесных дара, она с каждым днем становилась все жизнерадостнее и милее. Даже не подозревая о том, девочка сама начала творить чудеса, меняя в лучшую сторону жизнь окружавших ее людей. Королева так привязалась к своей маленькой гостье, что просто не представляла себе, как могла раньше обходиться без нее. И друзьям общество Люси было крайне необходимо. Они поверяли ей все свои горести, и ей удавалось ободрить их. Принцы тоже теперь проводили дома гораздо больше времени, чем раньше. Им нравилось заботиться о доброй нежной девочке, которая с трепетом и вниманием относилась к ним самим, — и как-то сами собой грубоватые манеры мальчиков смягчались, речь их стала мягче и деликатнее, безумные выходки уступили место разумным поступкам. Люси довольно долго прожила во дворце. Но однажды ее мама сказала, что пришло время им с дочерью возвращаться в лесную хижину. Однако принцы не желали расставаться с девочкой и стали просить ее остаться с ними еще. — Было бы странно, если бы они не попросили ее об этом, — горячо поддержал принцев Фрэнк. — А зачем ее маме понадобилось возвращаться в эту свою хижину? — поинтересовался Джек. — Из опасения, что они с дочерью уже надоели во дворце. Но королева пыталась объяснить ей, что все как раз наоборот: принцам пребывание Люси идет на пользу, а самой королеве до того нравится проводить время в обществе этой чудесной девочки и читать ей вслух, что порой ей было даже лень отрываться на домашние заботы. Вот почему она предложила чудесной маме Люси сдать свою хижину жильцам, а самой остаться у них в должности экономки дворца. — И она согласилась? — стиснула от тревоги ладони Джилл, ибо клетку свою теперь полюбила и ей совсем не хотелось ее покидать. — Да, — подтвердила миссис Мино, и если даже она и собиралась еще что-то добавить к сказанному, то речь ее была прервана фейерверком из красных тапочек, которые Джек, резко дрыгнув ногами, запустил к потолку, одновременно зажав обеими руками рот, чтобы сдержать оглушительное «ура». — Недурно, — в свою очередь, оценил такой поворот сюжета Фрэнк, одарив Джилл самой благожелательной улыбкой из всех, на какие был только способен. А Джилл от волнения приподнялась на подушках, и щеки ее заалели ярче гвоздики. — Это слишком прекрасно, чтобы быть правдой, — очень тихо прошептала она, но Джек расслышал ее слова и подхватил: — Это самый прекрасный конец хорошей истории. А затем, вновь обувшись в красные тапочки, он приблизился к Джилл и легонько погладил ее исхудавшую руку, мечтая, чтобы поскорее настало время, когда она станет меньше напоминать птичью лапку. — Но ты ошибаешься, дорогой мой Джек, история еще не кончилась, — обвела взглядом три веселых лица миссис Мино. — Как? Снова еще не конец? Что же будет дальше? — спросили они ее наперебой. — Самое лучшее, — откликнулась миссис Мино. — Вам следует знать, что, пока Люси старалась принести как можно больше радости окружающим, те, в свою очередь, не забывали о ней. Напрасно она считала, что ей предстоит еще и все лето пролежать на своем диване. Впереди ее ожидали весьма приятные изменения. Во-первых, ей заказали специальный поддерживающий корсет для спины, состояние которой улучшалось теперь день ото дня. В нем с приходом теплых дней Люси сможет выходить ненадолго на улицу или же перебраться на веранду и там дышать свежим воздухом. А когда начнутся летние каникулы, вместе с королевой и принцами она поедет на морское побережье, соленая вода и климат которого обязательно повлияют на ее здоровье самым лучшим образом. Вот и все. Не правда ли, у моей притчи самый замечательный конец из всех возможных? Миссис Мино умолкла, стараясь понять, какое впечатление произвела на ребят рассказанная ею притча-быль и не чересчур ли шокирующей она оказалась для девочки. Но Фрэнк с Джеком молчали, а Джилл и вовсе отвернулась, спрятав лицо в подушках.