— А мне казалось, что ты для мистера Джека стараешься, — сказала миссис Пэк, искренне полагая, что в этот нелегкий пока для себя поход Джилл отправилась именно с этой целью. — Для него у меня будет другая корзинка, но самые лучшие цветы непременно должна получить миссис Мино. Корзину на дверь повесит за меня Джек. Он мне обещал. А она поймет, от кого посылка, едва увидит вот это. — Джилл продемонстрировала маме огромный бледно-розовый гиацинт, которым совсем недавно любовалась миссис Мино. — И впрямь красавец, — кивнула миссис Пэк. — И ты, конечно, права, что даришь его именно ей. А теперь давай-ка, моя дорогая, пойдем назад. Ты и так уже чересчур много времени провела на ногах. — И мама решительно водворила дочь на диван, положив таким образом конец ее краткой праздничной экспедиции. — Отдыхай, сейчас принесу тебе миску с водой. Положишь в нее цветы, чтобы оставались свежими, пока не украсишь ими корзину. — Как здорово, мама, что я уже сижу и даже чуть-чуть хожу, а скоро вообще поеду на море, а ведь еще совсем недавно я даже мечтать об этом не могла, — добавила она, отныне исполненная надежды и веры в то, что ее плену придет конец всего через несколько месяцев, а не через четырнадцать лет. — Да, доченька, ты идешь на поправку. Хвала Небесам! Я так долго опасалась самого худшего. Склонившись над дочерью, она крепко поцеловала ее, та, обхватив мать за шею, ответила тем же. И они на какое-то время застыли, обнявшись, щека к щеке. Переживая целую гамму радостных чувств и в то же время почти не веря своему счастью. Наконец миссис Пэк торопливо ушла организовывать чай для оголодавших мальчиков, а Джилл, глядя, как комнату постепенно окутывают мягкие весенние сумерки, принялась тихонечко напевать одну из песен, которым ее научила миссис Мино: Птичка в клетке живет От лесов и полей далеко. Птичка песни поет, Хоть в неволе ей жить нелегко. Птичка Богу поет; Такова Его воля была, Чтобы птичка теперь Без лесов и полей В золотой своей клетке жила. И с улыбкой внимает ее голоску Милосердный и любящий Бог. Благодать ниспошлет И не пустит тоску К птичке нашей шагнуть за порог. [87] В скором времени в Птичьей комнате появились Мэри и Молли, и к корзинкам Джилл, стоявшим на столе, добавились те, что сплели ее подруги. — Мы готовы, — торжественно объявила мальчикам Молли. — Слово за вами. — Они мне пока ни единого цветочка не показали. Но, судя по их веселому виду, им, наверное, повезло, — сообщила Джилл, внимательно глядя на Гаса, Фрэнка и Джека, у каждого из которых было в руке по корзине. — Ну, повезло нам, положим, серединка на половинку, — продемонстрировал Гас какую-то чахлую зелень, едва прикрывавшую дно его корзины. — Мои успехи чуть лучше. Только, чур, не визжать над тем, что увидите. — И Фрэнк вытряхнул из своей корзинки несколько хвойных веток, полдюжины камнеломок и две худосочные фиалки почти без стеблей. — Грех, конечно, хвалиться, но, похоже, у меня самый удачный улов, — хихикнул Джек, извлекая на свет перистый пучок морковной ботвы и несколько полуувядших одуванчиков, которые тщетно бодрились в попытке изобразить из себя полноценные цветы. — Ой, мальчики, это все? — Что же нам теперь делать? — У нас есть только несколько домашних цветов, а корзин целая куча. Чем мы теперь их наполним? Девочек охватило отчаяние. Цветов оказалось катастрофически мало. Вклад Мэри был крайне незначительным, а Молли вообще принесла горсть искусственных. «Просто в качестве дополнения к живым», — смущенно объяснила она. — Мы-то чем виноваты? Это все поздняя весна. Мы же не можем сделать цветы, если они не выросли, — констатировал со смиренным видом Фрэнк. — А купить вы их не могли? — спросила Молли, уныло разглядывая свой искусственный вьюнок. — Ты когда-нибудь видела хоть одного парня, у которого к концу месяца оставались бы хоть какие-нибудь деньги? — возмущенно уставился на нее Гас. — С девочками, между прочим, та же история, — вздохнула Джилл. — Я почти все свои сбережения потратила на цветную бумагу и ленточки для корзинок. Ну и какой теперь от них толк? Ужасно обидно, — посетовала она, в то время как Мэри принялась уменьшать содержимое своих уже готовых корзин, чтобы хоть чем-то заполнить все еще остававшиеся пустыми. — Эй, не впадайте в панику! — оказался не в силах держать и дальше девочек в напряжении Фрэнк. — Ну-ка, Джек, успокой их скорее, пока они не начали от отчаяния рыдать и рвать на себе волосы. — Коробка снаружи. Расскажите им пока, а я быстро сбегаю. И он торопливо ретировался из комнаты, опасаясь, как бы юные леди не повели себя слишком несдержанно, после того как им откроется истинное положение вещей. — Давай ты, — с явной охотой уступил эту честь Гасу Фрэнк. — Ну, мы побродили по окрестностям, но собрать удалось только ту жалкую кучку цветов, которую вы уже видели, — начал Гас. — «Ясное дело, девчонки останутся недовольны», — поняли мы и начали искать выход из ситуации. Тут Джека вдруг осенило, и он заявил, что знает место, где можно раздобыть достаточное количество цветов. Мы кинулись следом за ним и после довольно продолжительной прогулки очутились наконец перед оранжереей Морса. С собой у нас было только четыре пенса, но Морс согласился продать нам цветы в кредит. Вот и все. Неплохо у нашего Джека голова варит, правда? Тут он и сам возник на пороге с огромной коробкой в руках, которую, поставив на стол, тут же раскрыли. Она оказалась наполненной яркими красивыми цветами. Комнату огласили веселые возгласы девочек. Если проявить разумную экономию и разбавить цветы зеленью, то добытого мальчиками количества их должно было бы хватить для украшения всех корзин. — Ты самый милый и умный мальчик на свете, Джек, — объявила Джилл, склоняясь над коробкой, в надежде учуять идущий из нее запах цветов, хотя у этих оранжерейных созданий яркость окраски явно превалировала над ароматом. — Это не совсем так, — скромно отреагировал на ее похвалу Джек. — Сейчас сюда поднимается по лестнице тот, кому суждено затмить мой подвиг величием своего, и он несет с собой нечто, при виде чего ты, Джилл, непременно начнешь вопить от радости. Дверь распахнулась, и в комнату вошел Эд, державший в руках коробку едва ли не с себя ростом. Могло сложиться впечатление, будто он целый год только и делал, что собирал цветы, готовясь к кануну майских праздников. — Глазам своим не могу поверить! Это наверняка розыгрыш! — с ноткой ревности в голосе воскликнула Джилл, прижимая к груди собственные цветы. — Даже смотреть не стану, — фыркнула Молли, по-прежнему пытавшаяся придать симпатичный вид своим искусственным розам. — А я знаю, что это такое. Ой, как мило! — принюхалась Мэри. — Ты увидишь первой. Да воздастся тебе по вере твоей! [88] Эд поднял крышку, и всех семерых ребят прямо-таки сразил доносившийся из коробки дивный аромат. Внутри оказалось множество веток декоративного боярышника, сплошь усеянных мелкими розовыми цветами. — Как же они прекрасны! — Молли смотрела на боярышник с таким видом, словно вдруг случайно повстречала на улице своих любимых кузенов. Молли, чувствуя себя посрамленной перед лицом этих восхитительных созданий природы, отложила в сторону свои искусственные гирлянды, с которыми совершенно напрасно провозилась столько времени. — Дайте же, дайте мне скорее понюхать хотя бы один цветок, — забыв о своем недавнем скепсисе, с мольбой потянулась к коробке Джилл. — Какие же они замечательные! И как они волшебно пахнут лесом! — Пожалуйста. Здесь всем хватит, — протянул ей самую пышную ветку Эд. — Доставлено прямиком из Плимута, от отцов-пилигримов. [89] Один из наших ребят там живет. Вот я и попросил его привезти мне как можно больше боярышника. И он, молодчина, справился с этим. Так что все эти ветки — вам, делайте с ними все, что хотите. — Нечего даже пытаться соперничать с Эдом по части добрых дел. Он всегда поспевает с ними в самый нужный момент и любого из нас опередит в этом на целую голову. Надеюсь, у нас хотя бы найдутся для него первоклассные корзинки? — спросил Гас, освежая свой джордж-вашингтонский нос ароматом розовых цветков. — Ну разумеется, мы о нем не забудем, — заверила Молли, и все рассмеялись, зная, как сильно девушки Хармони-Виллидж обожают Эда. Уж его-то входная дверь нынешней ночью наверняка превратится в огромную цветочную клумбу. — А теперь нам надо поторопиться и как можно скорее наполнить корзины, — скомандовала Джилл. — Мальчики, разбирайте зелень и передавайте нам те цветы, которые мы попросим. Потом будем решать, какие из корзин кому предназначены, и вы разнесете их по адресам. Право выбрать свои корзины первым предоставляется Эду. Вот эти — наши, — указала она на несколько, которые стояли чуть в стороне от остальных. — А эти, — перевела она взгляд на основной массив, — в полном твоем распоряжении. Эд выбрал голубую, и Мэри, поняв, что посылка предназначается Мейбл, заполнила ее самым ярким боярышником. Чуть погодя все корзинки уже были разобраны и заполнены. Теперь их требовалось снабдить записками, после чего корзинки могли отправляться по адресатам. — У нас нет полевых цветов, так давайте напишем стихи про них, — предложила Джилл, обожавшая писать стихотворные послания. Остальные ребята тоже давно уже поднаторели в искусстве написания стихов на игровых вечеринках, и потому предложение Джилл было незамедлительно принято. Вскоре в Птичьей комнате повисла сосредоточенная тишина, которую нарушал лишь шорох карандашей по бумаге да реплики сочинителей. — Вот мучение! Не могу подобрать рифму к слову «герань», — простонала Молли, дергая себя за косу, словно за рукоять водяного насоса, — видимо, таким образом она надеялась выкачать из головы нужное слово. — Черепом стань, — подсказал Фрэнк, бившийся в это время над строками: «Аннет — фиалок цвет». — Черепом стань? — задумчиво повторила Молли. — А что, очень даже здорово. Мне подходит. Спасибо. — И карандаш ее заскользил по бумаге, а на губах заиграла улыбка. — Как правильно написать «анемоли»? — чуть погодя задала вопрос Джилл. — Ну, в смысле, такой дикий цветок, — пояснила она, сочиняя послание к своей лучшей корзине и с каждой новой строкой все сильнее убеждаясь: носить любовь и признательность в сердце гораздо легче, чем пытаться выразить их в стихотворной форме. — Не «анемоли», а «анемоны», пиши правильно, иначе над тобой станут смеяться, — хмуро поправил ее Гас, бившийся над своим посланием, в котором стремился выразить всю пылкость собственных чувств к той, для кого готовил корзину, но сделать это так, чтобы не вышло слюняво. — Смеяться? Ну нет, — убежденно проговорила Джилл. — Человек, которому я пишу, никогда не смеется над ошибками других людей. Джек грыз в тоске карандаш, у него вовсе ничего не сочинялось. Эд, наоборот, писал быстро, ни на мгновение не останавливаясь: похоже, стихи уже сложились у него в голове — и теперь ему оставалось лишь зафиксировать их на бумаге. Сидевшая рядом с ним Мэри улыбалась, пока писала дружеские строки, адресованные Ральфу; она беспокоилась, что того обойдут вниманием, а ведь доброту Ральф ценил даже выше, чем красоту. — Ну а теперь давайте почитаем, что у нас вышло, — предложила Молли, заметив, что все уже отложили карандаши и готовы от души посмеяться как над своими, так и над чужими посланиями.