Часть 12 из 85 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Понизив голос, она ответила, что не очень. С этим связь потеряла, с этим больше не встречается. Только один я и остался. Я сказал ей, что завтра вечером улетаю за границу, и предложил встретиться утром. Она ответила, что по утрам никуда не выходит. Я обратил внимание на какие-то странные интонации в её голосе. Она тут же добавила, что с радостью посмотрит на меня в кинотеатре. И повесила трубку. Я даже не успел спросить у неё номер телефона.
На следующий год мы работали над фильмом «Искусство Шаолиня — Змея и Журавль», и снова после ночных съёмок в Гонконге, когда я вернулся домой, раздался телефонный звонок. И снова та же фраза:
— Я только что видела тебя на ночных съёмках.
— Давай встретимся завтра утром, — сразу же предложил я.
— Нет.
— Ну тогда давай вечером вместе поужинаем.
— Нет, я дождусь выхода твоего фильма и посмотрю на тебя в кино. — И она, как и в прошлый раз, повесила трубку.
На следующий день она опять мне позвонила. Я ей сказал:
— Почему ты так странно себя ведёшь? Оставь мне свой номер телефона, чтобы я мог с тобой связаться.
— Я просто хотела услышать твой голос, немножко поболтать с тобой.
Я никуда не выхожу, прячусь дома. Я уже не такая, какой была раньше, ты можешь меня испугаться.
— Не испугаюсь, как бы ты сейчас ни изменилась, я же помню, какой ты была. Пусть мы с тобой уже не вместе, но мы по-прежнему друзья, давай прямо сейчас встретимся, приезжай.
После недолгого молчания она ответила:
— Хорошо, буду через несколько минут.
В итоге ждать мне пришлось довольно долго, почти до трёх часов утра.
Наконец я увидел, как у подъезда остановилось такси, из него вышла девушка. Несмотря на ночной час, на ней были надеты солнцезащитные очки. Она носила стрижку, волосы доставали примерно до плеч. Я не был уверен, что не обознался, но в целом она как будто совсем не изменилась. Вот только её наряд меня несколько смутил. Выйдя из машины и низко опустив голову, она подошла и поприветствовала меня. Просто «привет», даже не подошла, чтобы обнять меня. Я вошёл в дом, она вслед за мной, мы поднялись по ступенькам, и я вызвал лифт. Войдя в лифт, она спряталась у меня за спиной. Я нажал нужную кнопку. Я не стал к ней поворачиваться, но опустив голову, заметил, что она была ещё и в перчатках. Мы вышли из лифта, вошли в квартиру. В гостиной она, всё так же прячась у меня за спиной, попросила приглушить свет.
Квартирка у меня тогда была совсем маленькая, из мебели в ней имелись только низенькая скамейка да кровать. Я на ходу принялся разбирать вещи, повернул голову, а она уже уселась на ту скамеечку. Я сел на кровать. Я сидел высоко, а она — низко, так что я смотрел на неё сверху вниз, и лица её почти не было видно, оно было прикрыто волосами.
Она сказала:
— Ты только не бойся, я очень изменилась.
Я разглядел у неё на лбу шрамы и начал догадываться, в чём дело.
Наконец она сняла очки. Под ними оказалось полностью изуродованное лицо, вся кожа на нём страшно сморщилась. Я не был напуган, только понял, что с ней наверняка произошло что-то страшное. Я спросил, что же с ней случилось. Она не стала пускаться в подробные объяснения, ограничилась лишь кратким рассказом:
— Однажды вечером я читала один роман… потом поехала на заправочную станцию и купила бензин. Не знаю, что на меня тогда нашло, но я спряталась возле чёрной лестницы какого-то здания и зажгла спичку, хотела покончить с собой. Меня спас охранник, который там дежурил. Сейчас я уже не общаюсь ни с кем из своих прежних друзей. Я не стал расспрашивать её, почему она хотела покончить с собой, решил, что это либо из-за несчастной любви, либо из-за того, что её кто-то отверг. Она не стала объяснять, а я не стал выпытывать. Но я очень переживал, на душе было тяжело. Такая молодая и красивая девушка, ей же всего двадцать с небольшим… И всё это произошло за те два года, когда наше общение прервалось, пока я был не в Гонконге.
Я спросил, могу ли что-нибудь для неё сделать. Она покачала головой.
— Я просто очень рада видеть, что твои дела идут в гору. Я слежу за новостями, за тем, что у тебя происходит, хожу на премьеры твоих фильмов. Честно говоря, сама не знаю, что заставило меня в тот раз позвонить тебе, я даже не была уверена, живёшь ли ты на прежнем месте, решила попробовать, не ожидала, что дозвонюсь…
Так мы с ней проговорили до шести часов утра.
— Скоро рассветёт, — сказала она, — мне пора идти. Я не хочу показываться на свету.
Я понял её и не стал возражать, проводил её до выхода из подъезда.
На тот день у меня было запланировано много дел, нужно было нанести несколько визитов. Вечером я выпивал с друзьями и домой пришёл только около часа ночи. Когда я вернулся, она снова мне позвонила. Должно быть, она уже несколько раз пыталась ко мне дозвониться.
— Можно приехать к тебе поболтать?
По правде говоря, я чувствовал себя очень уставшим, да к тому же, до этого всю ночь не спал, и сейчас время было уже позднее, но я не смог ей отказать.
— Хорошо, — говорю, — приезжай.
Она приехала, мы стали разговаривать. О чём мы тогда говорили, я уже не помню. Может быть, о сердечных делах. Она расчувствовалась. Я погладил её по голове, потянулся к её руке, но она отпрянула. Однако я всё-таки взял её за руку. Вдруг она обняла меня и расплакалась. Продолжая рыдать, она попыталась поцеловать меня.
Увидев её полностью изуродованное, всё в слезах лицо, я тихонько обнял её и ответил на поцелуй. В конце концов мы в обнимку оказались на кровати. Кожа на её теле тоже была почти вся сожжена…
В моей голове тогда вертелась только одна мысль: нельзя её отвергать, нельзя, чтобы она подумала, будто я так же, как и все, презираю её. Нельзя, чтобы она навсегда осталась с убеждением, что человеческая жизнь безнадёжна и целиком состоит из боли и страданий.
Всю ночь она проплакала.
На следующий день мне снова нужно было улетать из Гонконга по работе. Она оставила мне свой номер телефона, но мы с ней так больше и не пообщались. Может быть, она куда-то переехала, а может быть, просто не хотела больше со мной видеться, не хотела становиться для меня обузой. Как бы там ни было, с тех пор она больше не выходила со мной на связь.
Я запомнил её очень красивой девушкой. И такая красивая девушка заплатила столь мучительную цену за любовь — огонь полностью парализовал её жизнь. Мне остаётся только надеяться, что я смог подарить ей хоть чуть-чуть тепла и нежности.
ДО СВИДАНИЯ, ТЕРЕЗА ТЭН[45]
Несколько дней назад я обедал с одним приятелем, и он c довольным видом похвастался, что у него есть фотокамера марки Hasselblad. Мне вдруг вспомнилось, как однажды вечером, много лет назад, мы с Терезой Тэн в Лос-Анджелесе гуляли по набережной и смотрели, как закатное солнце постепенно исчезает за горизонтом. Она сказала:
— До чего же красиво! Это непременно надо сфотографировать.
Я как раз недавно приобрёл фотоаппарат Hasselblad, так что, едва она это сказала, я тут же достал камеру и принялся поспешно заправлять плёнку. Устройство было довольно сложное, и пока я заправил плёнку, солнце уже полностью скрылось. Мы с ней после этого ещё долго смеялись и не могли успокоиться.
Я часто задумываюсь: если бы обстоятельства сложились по-другому, остались бы мы с ней вместе до конца? Но жизнь такова, что ты не можешь сам выбирать из множества возможностей, твоя жизнь предопределена и задана твоим характером.
Когда я только приехал в Америку мне было очень тоскливо. Днём я изучал английский, а по вечерам запирался у себя в номере и смотрел телевизор. Иногда я выбирался поучиться кататься на роликах, так как готовился к съёмкам в фильме «Драка в Бэттл Крик». Один раз ко мне из Гонконга приехали друзья, и мы вместе пошли в Диснейленд. Мы шли и весело болтали, и в это время я услышал где-то рядом китайскую речь, это оказалась ещё одна весёлая компания. Я поднял голову и увидел, как навстречу мне приближается Тереза Тэн в большой компании друзей — были среди них и девушки, и парни. Это было странное ощущение — видеть друг друга в этом месте.
— Как, и ты здесь? — воскликнул я. Она тоже была очень удивлена. Мы с ней тогда ещё не были знакомы, да к тому же, оба были каждый со своей компанией, поэтому мы просто поприветствовали друг друга и разошлись, даже не обменявшись телефонами.
Два дня спустя в кинотеатре я снова встретил её. Я входил в кинотеатр, а она выходила, мы столкнулись в дверях и снова оба были очень удивлены. До начала моего сеанса ещё было время, и я остановился с ней поболтать. На этот раз она была одна, так же, как и я. В кино я ходил, чтобы попрактиковать свой английский и, по-видимому, она тоже. Разговорившись с ней, я узнал, что она живёт совсем рядом, всего в трёх кварталах от меня. В тот день мы обменялись номерами телефонов.
Вот такими мы были в те времена
Как удивительно распорядилась судьба! До этого на родине нам с ней ни разу не доводилось встретиться, а в Америке мы то и дело друг на друга натыкались. Я пригласил её в ресторан. В то время она находилась в Америке вместе со своей матерью, и иногда её мама угощала меня домашним супом. Узнав, что я тренируюсь на роликах, Тереза сказала, что как раз пытается научиться, и я предложил ей свою помощь.
Однажды я заехал за ней, нацепив на ноги роликовые коньки. Она пока ещё держалась на роликах очень неуверенно, и я должен был постоянно её поддерживать. Только представьте себе: Джеки Чан и Тереза Тэн катаются вместе на роликах в Лос-Анджелесе! И никто нас там тогда не знал, как же было здорово!
Впервые за время моего пребывания в Америке наступили радостные дни. Мы часто вместе занимались английским, гуляли по набережной, фотографировали, ели крабов, ходили в Чайна-таун поесть китайских блюд. Я заезжал за ней на машине, и мы, бывало, терялись где-то на полпути…
Я помню, что это были невероятно счастливые дни, хоть и не знаю, можно ли назвать это отношениями. Моя фирма не выделила мне ни одного сотрудника, который бы мне помогал освоиться в чужой стране, знакомых китайцев у меня там не было, и только с ней я мог наконец пообщаться по-китайски. Каждый день видеться с ней было для меня единственной радостью. Наверно она испытывала похожие ощущения.
К сожалению, вскоре после нашего знакомства мне пришлось уехать на съёмки в Сан-Антонио, да и ей уже пора было возвращаться на Тайвань. На прощание я пообещал ей, что, как только закончатся съёмки, я тут же приеду к ней на Тайвань.
Фильм «Драка в Бэттл Крик» провалился в прокате, и я вернулся в Гонконг в самом подавленном настроении. Я думал только о том, что мне необходимо вновь собраться с силами и снять свой фильм, чтобы восстановить репутацию. Очень скоро я собрал команду для съёмок нового фильма. Первым делом я отправился в Южную Корею для обсуждения сценария, на это ушло три месяца. В то время Гонконг активно сотрудничал с Южной Кореей, и съёмки там могли компенсировать материальные затраты. Для фильма, к работе над которым мы тогда готовились, была отправлена из Гонконга самая большая съёмочная группа в истории Южной Кореи. В её составе насчитывалось 12 инженеров по свету и 16 плотников. На то, чтобы перевезти всё необходимое, понадобилось около 4–5 месяцев. К огромному сожалению, уже через два дня после начала съёмок пришлось прекратить работу, поскольку на дворе стояла зима, а по сюжету в фильме должно быть лето. Было слишком холодно, 15 градусов ниже нуля, люди не выдерживали. Так что на третий день съёмок я объявил, что нужно сворачивать работу. Съёмки в таких условиях хорошего результата не дадут, и фильм получится никуда не годным. По возвращении в отель все собрались у меня в комнате погреться. Мы уже успели потратить 2 млн гонконгских долларов, по тем временам это была колоссальная сумма.
Я позвонил Леонарду Хо, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Первым делом он заботливо поинтересовался, не пострадали ли члены съёмочной группы от морозов, а затем кратко сказал: «Ну что ж, значит заканчивайте съёмки». Всего лишь одна фраза, но сколько в ней подкупающей доброты. Вся съёмочная группа вернулась в Гонконг, и я вместе с ними. Итак, необходимо было менять планы. Я задумался: куда же лучше перенести съёмки?
Тайвань.
Тогда мне казалось, что все мои мысли занимала работа над фильмом. На Тайване нашлись подходящие пейзажи, и нам удобнее всего было провести съёмки там. Сейчас я понимаю, что в глубине души я надеялся встретиться с Терезой Тэн.
На Тайване, помимо изучения мест для съёмок, я приглашал Терезу пообедать или поужинать, вместе нам было хорошо и спокойно. Ещё я ходил к ней на концерты. Я сидел в вип-ложе в верхнем ярусе, и когда она пела, она смотрела в зрительный зал и иногда поднимала взгляд наверх. Я знал, что она смотрит на меня. А я смотрел, как зрители внизу горячо ей аплодируют, и думал про себя: а ведь она моя девушка. Тогда никто ещё не знал об этом. Я уходил с её концертов, не дожидаясь их завершения, так как, если бы репортёры засняли нас вместе, это вызвало бы огромную шумиху по всему Тайваню.
Впоследствии я понял, что наше с ней расставание было самым правильным решением, так как с самого начала было ясно, что мы с ней слишком разные по характеру и не склонны к компромиссам. Иными словами, она была слишком хороша для меня.
У неё всегда были изысканные манеры и мягкий нежный голос, а я был неотёсанным деревенщиной; она элегантная и утончённая, а я только недавно из простого каскадёра стал кинозвездой, разбогател и наконец дорвался до роскошной жизни, я покупал множество золотых цепей и обвешивался ими с головы до ног; она любила гулять в одиночестве и наслаждаться личным пространством, а я всегда любил шумные компании, мне нравилось, когда меня сопровождает большая толпа, тогда я себя чувствовал настоящим боссом: куда бы ни пошёл, всегда рядом со мной люди, которые с почтением помогут мне снять верхнюю одежду или придвинут стул.
Помню, как-то раз она мне позвонила и спросила, можем ли мы вместе пообедать. Я ответил:
— Мы же и так каждый день вместе обедаем.
— Просто пообедаем и всё, — настаивала она.
Я согласился. Она привела меня во французский ресторан, и мы заняли отдельный кабинет. Я в то время даже меню не мог прочесть, вино заказывать не умел, в блюдах не разбирался и не понимал, что приносили мне официанты. Мне от этого было очень некомфортно. Она взяла меню, сделала заказ. Когда она говорила, в её речи проскакивали английские и французские слова, и это меня раздражало. Она сказала, что наполовину прожаренный говяжий стейк — это очень вкусно, а я отказался и потребовал полностью прожаренный. Она предложила заказать красного вина, а я потребовал пива. Пока она, держа в руке бокал, не спеша смаковала вино, я схватил свой бокал и осушил его залпом. Когда она спросила, понравилось ли мне пиво, я ответил, что оно отвратительно. Подали суп. Она взяла ложку и с изяществом принялась за него. Увидев это, я нарочно поднёс пиалу ко рту и выпил всё через край. Принесли стейк. Она ещё не успела дожевать первый кусочек, а я уже проглотил весь свой стейк целиком. В европейских ресторанах так заведено, что вторую смену не приносят до тех пор, пока все не доели первое блюдо. Поэтому, увидев, что я уже доел, она вынуждена была сказать официанту, что тоже закончила. В итоге я объелся, а она осталась голодной. Обычно во французских ресторанах на один обед люди тратят два-три часа, а мы расправились с едой меньше, чем за полчаса. Как только мы вышли из ресторана, я ей сказал, чтобы она больше никогда меня не приводила в это место. А потом развернулся и ушёл, бросив ей, что спешу на собрание. Моё странное поведение проистекало из ощущения собственной неполноценности. В детстве я терпел унижения со стороны детей богачей. Десять лет я маялся в нищете в школе китайской оперы, затем вышел в большой мир, где стал выполнять самую чёрную работу. Вот почему я всей душой ненавидел, когда богатые люди кичатся своим могуществом и задирают нос. И чем заносчивее они себя ведут, тем сильнее моё желание делать всё им наперекор. Эта жизненная позиция повлияла на мои отношения с Терезой, я вёл себя с ней очень несправедливо.
Однажды она позвонила мне в тот момент, когда я обсуждал с ребятами сценарий, и сообщила, что ей нужно на время уехать из Тайваня, она хотела встретиться со мной перед отъездом. Я ответил: