По соседству с Индонезией есть страна, которая называется Восточный Тимор. Однажды меня пригласили туда в качестве мирного посла, в то время в стране шла война между двумя народами. Я засомневался: будет ли какой-нибудь толк от моего визита? Мне ответили: — Мы и сами пока не можем сказать наверняка, но если вы не приедете, у нас точно не будет никакой надежды на установление мира. Полгода спустя их президент сообщил мне в письме, что война закончилась. Я не знаю, моя ли это заслуга, но по крайней мере я ради этого сделал то, что от меня зависело. Конечно, бывали и неприятные моменты. Раньше каждый год на день всех влюблённых японские поклонницы присылали мне горы шоколадок и цветов. Несъеденный шоколад таял и портился. В конце концов я обратился к поклонницам с просьбой не присылать мне больше подарков, а тратить эти деньги на благотворительность, и тогда они стали слать мне деньги. У меня накапливалось всё больше японских йен, я попросил сотрудников обменять эти деньги. А те деньги, что мне присылали после этого, я менять не стал. Когда у меня накопилось 5 млн. йен, я создал в Японии благотворительный фонд, пригласив в качестве попечителей газету «Ёмиури симбун». На пресс-конференции по этому случаю я обратился к аудитории с речью: — В первую очередь я хотел бы поблагодарить своих японских поклонников за поддержку, которую они оказывают мне в деле благотворительности. Теперь я смог открыть в Японии благотворительный фонд для помощи нуждающимся, и если здесь кому-то потребуется какая-либо помощь, я прошу обращаться ко мне. Тогда в зале поднялся один из журналистов и сказал: — У нас в Японии нет бедных. Это оставило в моей душе неприятный осадок, но я постарался не показывать вида. Впоследствии вложенная мною сумма была использована для помощи японским детям-сиротам в Китае. Благодаря помощи гонконгских и японских поклонников, а также поклонников из Америки и Европы я смог создать благотворительные фонды по всему миру. Сейчас у меня есть несколько друзей в Пекине, к которым я в случае необходимости обращаюсь за «подаянием»: какие бы я ни делал благотворительные пожертвования, друзья присоединяются ко мне. Бывают и такое, когда ты ничего не можешь поделать. Вспомните, как печатают новости: если это сплетни о знаменитостях, то им посвящают целую полосу, а если пишут о благотворительности, то это всегда малюсенькая статейка. Читатели падки на сплетни о личной жизни звёзд, однако если ты занимаешься благотворительностью, тебя считают ханжой, читать об этом никому неинтересно. Каждый раз нам приходится специально просить работников СМИ написать о тех, кто нуждается в помощи. Я бы очень хотел, чтобы средства массовой информации обращали больше внимания на тех, кто в этом нуждается — на жителей глухих нищих деревень и районов, пострадавших от стихийных бедствий. Этим людям это нужно больше, чем кому бы то ни было, ведь когда о них знают, увеличивается вероятность того, что им окажут помощь. Какое к вам имеет отношение свадьба Энди Лау[106] или рождение ребёнка у Дэниела Ву[107]? Если вам позволяют возможности, пожертвуйте денег тем, кто в них действительно нуждается — скажем, больным детям. Вы бы им действительно очень помогли. В молодости, когда я зарабатывал деньги, рискуя жизнью, я мечтал скупить всё вокруг, сейчас, став старше, я хотел бы тратить все деньги на благотворительность. Деньги — не главное в жизни, гораздо важнее — оставить что-то после себя в этом мире. Спасибо всем поклонникам, которые вместе со мной делают свой вклад в дела благотворительности! Разложенные на полу рисунки присланы мне детишками из разных стран. Я БЛАГОДАРЕН ТЕМ, КТО МЕНЯ РУГАЕТ В первом полугодии 2013 года я опубликовал в своём аккаунте «Вэйбо» четыре поста, в которых рассказал о том, что передал в дар Сингапуру четыре постройки в традиционном китайском стиле. Это известие вызвало массу недовольств. Многие, возможно, думают, что я жалею о своём публичном заявлении, но дело обстоит как раз наоборот: с помощью «Вэйбо» я хотел посмотреть, какую реакцию вызовут мои действия. Я понимал, что мой поступок вызовет у кого-то осуждение, ведь людям неизвестно, какие глубинные причины побудили меня это сделать. Всем известно только то, что у меня было несколько старинных построек в традиционном китайском стиле и что я передал их другой стране. Откуда они у меня взялись, зачем я их купил — этого не расскажешь в двух словах, на то, чтобы всё объяснить, понадобилось бы не меньше часа, а для максимально вразумительного рассказа нужно ещё продемонстрировать кое-какие фото— и видеоматериалы. Впоследствии я выступил на телеканале «Новости 1+1» и дал Бай Яньсуну[108] интервью, в котором всё подробно рассказал. Всё началось много лет назад, когда мой папа решил вернуться на родину. Я сказал, что ему лучше всего поселиться в сыхэюане[109], и попросил ассистента найти такой дом. Выбирали мы очень долго: то переулок слишком узкий и без парковки, то в доме нет туалета, вентиляции или отопления — в общем, везде нас что-то не устраивало. В то время сыхэюани были ещё довольно дешёвыми, они стоили от 500 тыс. до 1 млн. Друзья посоветовали купить несколько старинных построек и самостоятельно сделать из них сыхэюань. Мне понравилась эта идея. Друзья предложили мне помощь в поиске нужных зданий. Вскоре они нашли один дом стоимостью 9 000 долларов. Это очень дёшево, однако все колонны у него сгнили и починить их никакой возможности не было, а все хорошие опоры уже были проданы до нас, во всём доме оставалась всего одна целая балка. Так что я заплатил 9 000 долларов за дом с одной балкой. Потом я один за другим купил ещё несколько домов, стоимостью 100 тыс., 150 тыс., 450 тыс. и 1 млн соответственно. Совершив эти покупки, я обустроил склад в Шанхае и нанял целую армию рабочих, чтобы они всё отремонтировали и отчистили. В большинстве домов я оставил основной каркас в прежнем виде, но мне пришлось изрядно потратиться, чтобы многое в них обновить. Например, если где-то отвалилась голова, я приделывал новую, если она изначально была сделана из камфарного дерева, я использовал такую же старую древесину камфарного дерева. Для того, чтобы переправить эти постройки в Шанхай, их пришлось разобрать, потом каждая деталь отмывалась, распаривалась и ремонтировалась, после чего водворялась на своё место. После того, как дом собирали, его высушивали, проветривали и показывали мне. Каждую деревянную деталь нужно было отмачивать в специальном растворе 15 минут, в это время рабочий должен был в специальных перчатках непрерывно поворачивать и полоскать деталь в растворе — в общем, можете вообразить, сколько времени и сил требовал этот грандиозный замысел. Целых 20 лет эти дома простояли на том складе, и я постоянно думал, что же мне с ними делать. Их некуда было спрятать от термитов, а передвигать их — это очень сложная процедура. Дерево подвержено гниению, поэтому такие дома нужно то и дело ремонтировать, а это очень тяжело и затратно. Сколько денег я в них вложил, уже не поддаётся подсчётам. На ремонт одного дома требуется 1–2 года. Закончив ремонт, мне показывали готовую работу, потом рисовали номер, разбирали готовый дом и пересылали в Гонконг. В Гонконге мне негде их разместить, поэтому я определил на хранение на надёжный склад только балки — основные, тыквообразные, поперечные… Остальные деревянные детали сложены где-то очень далеко. Немало лет ушло на то, чтобы по одному отремонтировать эти здания и так же по одному переправить их в Гонконг. Почему я сделал такой подарок именно Сингапуру? Причина предельно проста — это их искренность. Несколько лет назад я приобрёл в Сингапуре несколько старых зданий. Это были здания в английском стиле, которые уже не имели никакой стоимости. Администрация Сингапура была мне очень благодарна: — Похоже, вы любите старинные здания, — отметили они. — Верно, — признался я. — По правде говоря, у меня в Китае есть ещё несколько старых зданий. Весьма кстати у меня оказались при себе соответствующие материалы, и я показал их местной администрации. Я пожаловался на то, что хранение и ремонт этих старинных домов отнимает у меня множество сил и ресурсов. Женщина из администрации, ознакомившись с материалами, попросила позволения придумать что-нибудь для решения этой проблемы. Я согласился. Она взяла материалы себе. Не прошло и недели, как она связалась со мной и сообщила, что у них есть кусочек земли, который они готовы подарить мне, я могу разместить свои старинные постройки на территории Сингапурского университета технологий и дизайна. Кроме того, они сказали, что готовы взять на себя расходы по транспортировке и ремонту, а также другие затраты. Они предложили рассматривать этот проект как способ культурного обмена между нашими странами, и предоставили мне полную свободу действий. Когда они показали мне конкретный план действий, я был ещё больше растроган. Хранение, ремонт, компьютерное сканирование, сбор и подготовка различных материалов — всё это они выполняли тщательно и со знанием дела. Они обращались с переданными им объектами как с настоящим сокровищем, искренне желая разместить их на своей территории, каждый шаг, каждая мелочь были тщательно продуманы. Такое тщательное и ответственное отношение к делу — большая редкость. Это было пять лет назад, тогда я пребывал в каком-то особом состоянии души. Я вдруг начал осознавать, что приближается старость и что в любой момент меня может не стать, поэтому я спешил по возможности раздать всё, что у меня есть. Когда правительство Сингапура взялось разместить старинные постройки на своей территории в качестве объекта культурного обмена, у меня на душе стало спокойнее. Я сразу же отобрал четыре дома и передал им. Сингапурский университет технологий и дизайна очень известен, и я слышал, что с тех пор, как он был учреждён, многие студенты из Юго-Восточной Азии предпочитали учиться здесь вместо того, чтобы уезжать в Нью-Йорк. Как только я уехал из Сингапура, они сразу же прислали ко мне министра по делам туризма, министра культуры и целую группу специалистов — сразу видно, как серьёзно они отнеслись к этому делу. Все, кто у них занимается охраной культурного наследия, а также все инженеры приехали в Гонконг, чтобы выбрать здания, и привезли мне готовый проект. В составе присланной группы были классные специалисты по старинной архитектуре, своей осведомлённостью в этих вопросах они меня просто поразили. После тщательного осмотра они сообщили мне, где чего не хватает. Для того, чтобы реставрировать такие старинные постройки, нужно разбираться в китайском ремесленном искусстве, поэтому специалисты высказали желание сотрудничать с китайскими мастерами. Мы нашли в Китае самых лучших мастеров и наняли их. Я вложил в эти старинные дома очень много времени и сил, но я очень этому рад. Теперь, когда мне удаётся один за другим их пристроить под надёжную опеку, я спокоен. Вы можете спросить меня, не жалко ли вот так безвозмездно отдавать то, что столько лет хранил и во что вложил столько сил, денег и материалов. Мне действительно жалко, но когда я увидел такое бережное и добросовестное отношение со стороны Сингапура — каждую деталь аккуратно упаковывали и переправляли в Сингапур, специально расчистили площадку на территории университета, поставили там амбар для хранения деталей и материалов, каждую деревяшку пронумеровали и зарегистрировали, а потом ремонтировали, осуществляли компьютерное сканирование, каждую деталь покрывали средством против термитов, сушили под вентилятором, — я почувствовал, что принял правильное решение. Сейчас я хочу купить в Китае новые каменные скульптуры и тоже подарить им — если что-то делать, то надо доводить до конца, пусть у них будет полный комплект. Я высказал надежду, что место, где установлены эти старинные постройки, станет парком культурного обмена с Китаем, это был бы значительный вклад в дело международного культурного обмена. Патриотизм — это не только стремление возвращать все национальные вещи на родину. Он проявляется не только в этом. Сейчас я стараюсь знакомить мир с китайской культурой, сделать Китай более понятным для иностранцев, а для этого, конечно, иногда нужно вывозить что-то в другие страны, если только это не национальное достояние, имеющееся в единственном экземпляре. Такие уникальные предметы национального достояния, как 12 бронзовых голов животных китайского гороскопа, конечно, нужно стараться возвращать на родину. Те четыре старинные постройки, переданные Сингапуру, должны остаться там — во-первых, потому что я дал слово и не могу его нарушить, и если я пообещал, значит должен их передать; во-вторых, так я чувствую себя спокойнее, ведь я знаю, что в Сингапуре эти предметы будут бережно хранить до скончания веков. Если вы обратите внимание, как они оберегают своё духовное наследие, вы поймёте, почему я им так доверяю. В интернете многие возмущаются: Джеки Чан то и дело твердит о патриотизме, а сам вывез старинные постройки за пределы страны. На самом деле я изначально думал о том, чтобы передать их Гонконгу, по этому поводу я даже встречался с двумя главами администрации и выпил с ними по чашечке кофе. Я хотел оставить в Гонконге какую-то память о себе, но и этих людей я прекрасно понимаю. Они находятся под давлением общественного мнения и опасаются недовольств: почему такого не сделали для Брюса Ли, для Лесли Чуна[110] или для Аниты Муи[111], а для Джеки Чана согласились сделать? Я понимаю их опасения. В данном случае какое бы решение ни принял, тебя всё равно осудят. Сейчас в Гонконге сложилась такая обстановка, что, если выделить для меня землю, это вызовет массу недовольств, и в то же время, если я вывезу дома за границу, общество тоже будет недовольно. Гонконг — густонаселённый город с небольшой территорией, поэтому выделить для меня даже 15 му[112] земли — это большая проблема. Сначала было предложено разместить мои объекты на территории Морского парка. Я поставил условие, чтобы для меня был открыт доступ в парк по вечерам, после того, как разойдутся посетители. Моё условие не приняли, и меня это огорчило: я сделаю городу подарок и не смогу даже зайти посмотреть на него. Тогда я спросил, можно ли выделить для меня офис на территории парка, где я мог бы работать. Например, если в каком-нибудь доме нужно что-то заменить, сегодня заменю одно, завтра посмотрю, что ещё не так, и заменю другое. Они совещались целый месяц и в итоге отказали и в этом. Тогда я задумался: я потратил столько денег на покупку этих домов, и теперь хочу безвозмездно передать их в дар — должен же я иметь хоть какие-то права. Они продолжили совещаться, но так ничего и не решили. Потом они предложили выделить для меня отдельный парк, но я не согласился, так как предложенный ими парк оказался слишком маленьким. Тогда я предложил взять у города землю в аренду, но и тут мы ни до чего не договорились. В конце концов я вообще запутался. Я многократно общался и с гонконгскими чиновниками, и с представителями гонконгской администрации, но так ничего и не добился. Меня это очень огорчило. Я родился в Гонконге, здесь я обрёл свою первую популярность, но в конечном счёте так и не смогу оставить Гонконгу ничего в память о Джеки Чане. Даже многочисленный реквизит из моих фильмов, накопившийся у меня за несколько десятков лет работы в кино, сейчас хранится в моей Галерее в Шанхае. Я пытался вести переговоры и с правительственными структурами КНР. Прежде чем передать эти 4 дома Сингапуру и объявить об этом на весь мир, я уже к кому только не обращался, но никто не выразил искреннего желания заниматься этим делом. Кто-то хотел использовать эти объекты в коммерческих целях и делать на них деньги, продвигая свою недвижимость. Кто-то говорил красиво, но демонстрировал самый пренебрежительный подход. И каждый раз подвох обнаруживался уже тогда, когда я готов был приступить к реализации проекта. Я оказывался втянутым в чьи-то проекты по продвижению недвижимости и продаже земельной собственности. К примеру, решили построить некий парк Джеки Чана, выбрали место, где будет располагаться мой «парк мира», а потом выяснялось, что как раз рядом с этим местом — новый коттеджный посёлок, готовый на продажу. Что это за безобразие? А осуждать снова будут меня. Поэтому я отказался от этой идеи. Меня постоянно пытались одурачить. Желающих разместить мои постройки на своей территории нашлось немало, но я пришёл к выводу, что сначала нужно посмотреть, как претендент обращается со своими собственными памятниками и как он их бережёт. Это очень важный критерий. Если люди бережно обращаются со своими объектами культурного наследия, то им можно доверять. В общем, нужно в первую очередь понять, каковы их цели: сделать на мне деньги или сохранить культурный объект. После того, как я опубликовал те посты на «Вэйбо», в которых рассказал о подарке Сингапуру, это привлекло всеобщее внимание, резко увеличилось количество различных структур, желающих обсудить со мной эту проблему. Значит, мои действия дали нужный эффект. На самом деле в Китае сохранилось ещё много старинных построек, и я очень надеюсь, что администрации различных районов Китая будут уделять больше внимания вопросу их сохранности, например, выделят для этого специальный денежный фонд. Я езжу по всему миру, побывал и в маленьких городках во Франции, Италии, Германии, и везде можно увидеть старинные дома возрастом несколько сотен лет, и содержатся они в идеальном состоянии. В Китае на сегодняшний день осталось очень мало городов, сохранивших свой первоначальный облик — всё снесли или распродали. Если вы посмотрите на фотографии тех построек, которые я храню, вы увидите, что у некоторых не достаёт балок и креплений, так как их сняли и продали до меня. По правде говоря, я очень рад, что мои действия привлекли внимание правительства и общественности, я бы хотел, чтобы как можно больше людей озаботилось проблемами охраны памятников культурного наследия, чтобы сберегли то, что у нас ещё осталось. Пусть старинные китайские города и посёлки предстанут перед нашими соотечественниками и перед иностранными туристами в первозданном виде. Сейчас переговоры с Пекином продвигаются вполне успешно и в ясном мне направлении, и я уже могу не опасаться каких-либо коммерческих афер. На начальном этапе переговоров было решено разместить мои постройки на территории парка, из которого мы сделаем «Сад мира», тематикой его будут культура и охрана окружающей среды. Это не мой музей в чистом виде, там будут выставлены предметы, привезённые из самых разных уголков мира. Там будут читать лекции, а на китайский новый год, возможно, будет проводиться торжественная церемония ударов в колокол[113]. Я очень надеюсь, что проект строительства этого парка будет осуществлён. Когда я покупал эти дома, они стояли там, где их изначально построили, и не были защищены ни от ветра, ни от дождя. Если бы я их не купил, многие из них наверно уже рассыпались бы. На самом деле я их тогда покупал вовсе не потому, что это часть национального достояния, ведь это было почти 20 лет назад, и тогда ещё никто не задумывался о таком понятии и о необходимости охранять исторические памятники. Только сейчас из-за того, что я знаменитость, люди обратили внимание на эти старинные дома. Сейчас в Сингапуре уже приступили к работе по сборке переданных им старых домов, в 2015 г. работы будут завершены. Что касается споров о том, являются ли эти дома культурными объектами, я специально навёл справки в государственном департаменте культурного наследия. Эти дома некогда принадлежали зажиточным людям. Архитектура их очень красивая и довольно редкая. Эти архитектурные объекты обладают изысканностью и очарованием аутентичной китайской культуры. Но объектами культурного наследия они не являются. После того, как из более чем десяти построек я передал четыре Сингапуру, часть оставшихся я хочу подарить Пекину, а остальные — другим китайским городам и регионам. Один я продал на аукционе за 22 млн, а два хочу сохранить в Гонконге, я всё ещё лелею надежду, что у меня будет возможность оставить Гонконгу что-нибудь о себе на память. Когда мои родители ещё были живы, я торопился и беспокоился, так как понятия не имел, когда смогу закончить ремонт этих зданий и поселить в них родителей. Потом мама умерла, а спустя два года скончался отец, так что та первоначальная цель, с которой я покупал эти дома, в конце концов оказалась неактуальной. И я подумал: мне уже перевалило за 60, и если эти дома останутся у меня, то, когда меня не станет, они превратятся в хлам. Каждый раз, когда Джейси приходит в офис и застаёт меня за делами, связанными с этими домами, по его пренебрежительному взгляду я понимаю, что, передай я ему эти дела, он ими заниматься не будет. Поэтому, пока я жив, я хотел бы по возможности раздать то, что у меня сейчас есть. Моим друзьям это кажется несправедливым, они говорят: «Джеки, ты за свои деньги выкупил эти дома, содержал и реставрировал их, вложил в них десятки миллионов долларов, а теперь ты их все раздаришь? Ты сам не получил от них ни капли выгоды, зато тебя все вокруг упрекают и осуждают, неужели тебе не обидно?». А я уже привык. Не только я, но даже мои сотрудники, которые работают бок о бок со мной, за столько лет уже успели привыкнуть. В ответ я всегда цитирую такие поговорки: «Не всегда получается действовать так, как задумано, но как бы ты ни действовал, главное, чтобы совесть оставалась чиста» или «Бог всё видит» или «Честному человеку не нужно оправдываться». Чем бы я ни занимался, я не делаю ничего, за что было бы стыдно перед родиной и перед нашим народом, я никогда не делаю чего-то с целью личной выгоды. Я делаю то, что считаю правильным, в поступках я всегда прислушиваюсь к своей совести, поэтому на душе у меня спокойно и радостно, так я живу уже много лет. К чему мне стремиться сейчас, когда я столько достиг? К славе? Я её нажил достаточно. К богатствам? В деньгах у меня тоже недостатка нет. Если у меня будет настроение, я перекину за спину дорожную сумку, сяду за штурвал своего самолёта и улечу. Уйду на покой. Сейчас я постоянно чем-то занят, и это доставляет мне удовольствие, все эти годы моим постоянным спутником была чужая критика. Я благодарен тем, кто меня ругает, и тем, кто докучает мне, потому что именно благодаря им я определяю, верны ли мои действия. Если я что-то делаю не так, они мне об этом напоминают, и я исправляюсь, спасибо им за это. Также я благодарен и тем, кто отзывается обо мне хорошо, вы вдохновляете меня, заставляя трудиться ещё усерднее и стремиться к совершенству во всём. ВОЗВРАЩЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО ДОСТОЯНИЯ Самыми знаменитыми объектами культурного наследия в парке Юаньминъюань являются бронзовые головы 12 животных китайского гороскопа[114]. В китайской традиции сутки делятся на 12 частей, император Цяньлун задумал установить на территории парка специальные часы в виде фонтана, которые каждые два часа будут выбрасывать поток воды. Китайские и западные мастера совместно изготовили для фонтана двенадцать бронзовых животных китайского гороскопа. В 2000 г., когда бронзовые головы впервые начали продавать на аукционе, я стал внимательно следить за тем, что с ними происходит. В тот год голову тигра продали за 10 млн долларов, и с тех пор их стоимость постоянно росла. Однажды я ужинал с представителями китайской корпорации «Поли груп»[115], и они предложили: «Джеки, почему бы тебе не снять об этом фильм? Это очень хороший материал». После их слов я вспомнил свою недавнюю поездку в Египет, вспомнилось мне и посещение храмового комплекса Ангкорвоат[116] в Камбодже: у многих скульптур Будды разбита голова, у одного бодхисатвы отсутствует пол-лица. Где-то в другом месте я вдруг увидел бороду египетского фараона. Я тут же спросил: — Почему вы не отправите эту вещь на родину в Египет? Ответ последовал замечательный: — Это предмет всемирного наследия, а значит принадлежит всем… Так и хотелось сказать: — Допустим, она принадлежит всем, но вам-то она зачем? Почему не вернуть её на родину? Так вот, то предложение за обедом напомнило мне о моей задумке снять такое кино — не только ради национального достояния Китая, но и ради национальных ценностей, принадлежащих другим странам, но разбросанных по всему миру. На самом деле я хотел просто купить те бронзовые головы, но они оказались слишком дорогими, я не потянул. Цена на них с самого начала была слишком высока: одна только голова лошади стоила 60 млн. Я обратился за помощью к приятелю, так как сам мог заплатить не больше 30 млн. Однако в конце концов цена превысила наши возможности, голова была продана, кажется, за 68 млн. Первый вопрос, который нам нужно было решить, готовясь к съёмкам, это изготовление реквизита. Я не мог удовольствоваться реквизитом, изготовленным грубо и на скорую руку, это было бы неуважением к зрителям. С 2009 г. я занялся изготовлением бронзовых голов на собственные средства, и процесс производства продолжался даже после премьеры фильма. Я потратил на это в общей сложности 5–6 млн долларов. Не важно, какое количество нужно изготовить, в любом случае сначала требуется сделать форму, а это самая дорогая часть работы. Когда мы только приступили, нанятой мною команде мастеров понадобилось некоторое время на то, чтобы методом проб приспособиться к работе: наливали силиконовый гель, удаляли парафин… Это многоступенчатый процесс. Из первой партии численностью сорок штук годными оказались только шесть. Мастера между собой общались специальными терминами, и я мало что понимал. Например, говорили о том, как дважды удалили парафин, и силиконовый гель испортился, нужно готовить новый. Если он недостаточно затвердеет, то не получится отлить в ней полноценную бронзовую фигуру: не получатся углубления для ноздрей. Когда извлекаешь отлитую фигуру из формы и обнаруживаешь, что какой-нибудь детали не хватает, ничего переделать и исправить уже нельзя, можно только отлить новую. В итоге у нас ушло три года на изготовление всего двух комплектов. Один из них мы и задействовали в фильме, а остальные, изготовленные позже, раздали различным организациям. Например, стадиону «Птичье гнездо», саду «Юаньминъюань», Музею военного дела. Сейчас я раздумываю, не подарить ли по одному комплекту Франции и Англии, чтобы напомнить им, что эти предметы национального достояния принадлежат Китаю. В то время, когда велись съёмки, мы имели точную информацию о местонахождении семи голов из 12 и примерную информацию о местонахождении ещё одной. Что касается остальных четырёх голов, мы понятия не имели, где они, и шансы их найти уменьшались с каждым днём. Где бы ни проходил аукцион, если вещь окажется в чужих руках, вызволить её уже будет совсем не просто. Если же она не в чьей-то частной коллекции, то скорее всего просто где-то валяется, разрушается и потихоньку превращается в пыль. На то, чтобы вещь стала историческим артефактом, требуется около 100 лет, а для того, чтобы разрушить исторический артефакт, достаточно одного пожара или взрыва одной бомбы. В ходе съёмок я не раз задумывался, можно ли с помощью той силы воздействия, которой обладает кино, вернуть бронзовые головы на родину. Если однажды объявится человек, готовый передать государству бронзовую голову, пусть даже одну, я буду считать, что моя миссия выполнена. На самом деле, если вы припомните мою фильмографию, то увидите, что, начиная с фильма «Молодой мастер» и заканчивая картиной «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак», я практически из фильма в фильм пытаюсь передать зрителю это послание. Тридцать лет назад я снял «Молодой мастер», где по сюжету два желторотых юнца пытаются помешать контрабандистам вывезти за границу предметы национального достояния, и в итоге мальчишкам это удаётся. Потом была картина «Пьяный мастер 2», главный герой которой, Вон Фэйхун, мешает иностранным спекулянтам вывезти из страны древние национальные реликвии. В фильме «Миф» многие наверняка обратили внимание на слова моего героя: «Никто не имеет права вывозить из страны древности и складировать их в музеях своей страны. Хотя это и называется «хранение», но на самом деле — форменное воровство. Таких действий нужно стыдиться». Во время премьеры «Мифа» я сказал в интервью: «Если после просмотра моего фильма кто-нибудь решит вернуть Китаю хоть одну национальную реликвию, разве это не прекрасно?» Но многие решили, что это пустые фантазии. В апреле 2013 г. некий французский аристократ по фамилии Пино объявил, что хочет вернуть Китаю головы кролика и крысы. Обе бронзовые головы вернулись на родину через несколько месяцев после премьеры фильма «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак». Вот так моя мечта стала реальностью. Не знаю, повлиял ли на решение того француза мой фильм, но я предпочитаю думать, что это так. Чжу Мо