На следующий день Джейси прилетел, но, придя на съёмочную площадку, не подошёл поздороваться со мной. Я-то думал, что он сейчас же бросится ко мне с объятиями, а вышло совсем не так, как я ожидал. Он повалился на снег и долго лежал так, а я стоял и ждал его. Когда он поднялся, я стал учить его всяким зимним развлечениям: показал, как кататься на лыжах, как водить снегоход и так далее. Взгляните на фото, посмотрите, какой счастливой выглядит Джоан. — Ну вот, видишь, как здорово, — сказал я ей. Джейси впервые увидел снег МЕЖДУ 10 И 15 ГОДАМИ (1) У Джейси есть несколько фотографий, на которых он играет в баскетбол. В то время он носил длинные волосы и жил в Америке. Все говорят, что он прекрасно играет в баскетбол и особенно виртуозно забрасывает трёхочковые. Я не верил, что он такой мастер. Однажды я ему предложил: — Плачу 1000 американских долларов за каждый мяч. Если ты забросишь подряд десять трёхочковых, то получишь от меня 10 000 долларов. Если хотя бы один из десяти пробьёшь мимо, то забудь о них. Он согласился и сразу же встал на линию, готовясь к броску. Я подавал ему мяч. Он забрасывал мяч, я подавал ему заново, он его ловил, чеканил об пол и бросал, снова ловил, снова чеканил и бросал. Я смотрел и удивлялся: он забил подряд девять трёхочковых! Когда настала очередь десятого, я нарочно не стал бросать ему мяч, а вместо этого пустил его по полу в сторону Джейси. Он не ожидал такого поворота, нагнулся и поднял мяч, а когда разогнулся, чтобы бросить в корзину, успел несколько сместиться с исходной позиции, и в конце концов последний трёхочковый ему забить не удалось. — Как тебе не стыдно, — возмутился Джейси. — Ха-ха, чуть не проиграл тебе 10 тысяч долларов. Несколько месяцев спустя я решил ещё раз его испытать. — На этот раз я по-честному подам тебе мяч все десять раз, забьёшь все десять — получишь 10 000 долларов. Он забил десять трёхочковых подряд. Забив последний мяч, он не подошёл ко мне, а повернулся к маме: — Папа должен мне 10 тысяч долларов. Джоан сразу же достала бумажку и написала на ней: «Я должен сыну 10 000 американских долларов». Потом попросила меня поставить там подпись. В конце концов я выплатил ему эти деньги только в год его двадцатипятилетия или двадцатишестилетия. МЕЖДУ 10 И 15 ГОДАМИ (2) Когда он перебрался из Америки в Гонконг, я выделил ему в качестве жилья половину дома. Каждый день по вечерам на его половине зажигался весь свет, какой там имелся. Когда я зашёл посмотреть, чем он занят, я обнаружил, что там никого нет, однако там горели все до единой лампочки, даже в туалете и в буфете. Дождавшись его возвращения, я спросил: — А ты не можешь выключать свет? — Когда свет включен, чувствуешь себя бодрее, — ответил Джейси. — За электричество плачу я, а ты так рассуждаешь. Нельзя впустую расходовать ресурсы. Если завтра ты опять не выключишь свет, будешь сам оплачивать счета. На следующий день свет снова горел ярче яркого. А на третий день я вызвал электрика и попросил его разделить счётчик, установив ещё один электрощиток на половине сына: — Отныне все расходы за электричество ты будешь оплачивать сам. С тех пор он никогда не забывал выключать свет. 15 ЛЕТ (1) Когда он жил в Америке, Коко[162] очень о нём заботилась и постоянно была рядом, так что он к ней относился как к старшей сестре. Перебравшись в Гонконг, Джейси выразил желание пригласить названую сестру в итальянский ресторан. Я ему говорю: — Хорошо, сходите. Он ушёл, но вскоре позвонил мне и говорит: — Пап, приезжай, Коко хочет с тобой увидеться. Я ответил: — Вы — молодёжь, зачем я вам буду мешать, пообедайте без меня. Но Джейси настаивал, чтобы я приехал, и я сдался. Приехав в ресторан, я понял, зачем меня так настойчиво звал сын. Коко привела с собой в ресторан целую компанию из десяти с лишним человек, и я понадобился, чтобы оплатить счёт. У Джейси не было практически ни одного доллара. Проходя по коридору, я заметил Луиса Ча[163], который обедал там вместе с женой. Я подошёл поздороваться и поклонился ему. Луис Ча улыбнулся мне. Поприветствовав писателя, я прошёл в глубину зала и сказал официанту, что счёт господина Луиса Ча тоже оплачу я. В итальянских ресторанах столы вытянуты в длину. Я вошёл и сразу же сел на ближайший ко входу стул. Джейси сидел в глубине. Когда все уже почти покончили с едой, вдруг вошёл Луис Ча и обратился ко мне на шанхайском диалекте: — Братец, это чрезвычайно любезно с твоей стороны, спасибо тебе! — Ну что вы, не за что, я не мог не сделать этого, — вежливо ответил я. Я поднялся из-за стола, и следом за мной поднялся Джейси. Увидев это, я сразу подозвал его к себе, чтобы он тоже поздоровался с писателем. По моему примеру он почтительно поклонился. — Это твой сын? Какой большой уже! — воскликнул Луис Ча. — Да, верно, верно, — отвечал я. Обменявшись с нами ещё парой любезностей, он собрался уходить. Я вышел его провожать, и Джейси поспешил следом за нами. Мы проводили господина Ча до машины. На обратном пути к столику Джейси спросил: — Пап, кто это был? — Ча Лянъюн. — А кто это? — Как кто??? Цзинь Юн!!! — Оу, банкир, да? Неудивительно, что ты перед ним так трепещешь, он же управляет твоими деньгами. 15 ЛЕТ (2) В то время, когда я отправил его в Шанхай к Джонатану Ли учиться музыкальным премудростям, Гонконг ещё находился под юрисдикцией Великобритании, и мы, жители Гонконга, практически ничего не знали о том, что происходит на материке. Многие напоминали мне, что Джейси лишь совсем недавно приехал на родину предков, и нужно особенно заботиться о его безопасности. Поэтому я отправил вместе с ним нескольких телохранителей, которые везде ходили бы за ним по пятам и следили, чтобы его не похитили. Телохранители оказались ребятами весьма ответственными и никуда его не пускали. Он говорил, что хочет поехать на озеро Сиху, а они ему: нельзя, это опасно. Куда бы он ни захотел поехать, ему неизменно отвечали, что это опасно, и не отпускали. Каждый день его обманом отвозили прямиком домой и запирали. Вскоре все разъезжались, и он оставался один, и никуда нельзя было выйти. Он написал тогда песню под названием «Стена, созданная людьми». В ней были такие слова: Четыре стены, созданные людьми, Не отпускают ни душу, ни тело в свободный полёт. Все места, о которых я мечтаю, Я могу лишь созерцать издалека через окна, Проделанные в созданных людьми стенах. В пустынных комнатах Время медленно-медленно утекает капля за каплей А о романтике, что за стенами