Вот почему мама просила меня приглядывать за ней. Стоило отцу появиться на горизонте, как Дикси мгновенно превращалась в самую обычную девчонку, которая хочет, чтобы папа любил ее. Так что моя работа – не быть ею. Не быть обычной девчонкой. Я вспоминаю, как он врал нам, как оставил нас, как ловко он пудрил нам мозги. Это не сложно. Отец оборачивается, сверкая своей фирменной, широкой и обаятельной улыбкой. Так улыбаться умеет только Расе Тру. Я вглядываюсь в его лицо, такое родное и чужое одновременно. С тех пор, как мы виделись в последний раз, проседь успела коснуться его волос и короткой бородки. На короткостриженой голове поблескивают солнечные очки. Ноги обтягивают явно слишком свежие и опрятные для безработного джинсы, из-под фланелевой куртки выглядывает футболка с логотипом одной из его любимых групп. На плече небрежно висит небольшой коричневый рюкзак. – Джем, детка, – только и произносит он. И раскрывает объятия. В один момент все воспоминания, все слова мамы, даже это чертово письмо, в котором не было ни слова обо мне, – все это вдруг теряет всякое значение. Хриплый, прокуренный голос произносит мое имя – и я делаю шаг вперед. Еще один шаг – и я прижимаюсь лицом к мягкой ткани его фланелевой куртки. Склонив голову, отец прижимается к моему лицу колючей щекой, и я слышу его шепот: – Видишь, я здесь. Проходит секунд десять, прежде чем я наконец-то отстраняюсь. И замечаю, что в офисе уже стоит мистер Бергстром. На его лице – самая широкая и неестественная улыбка, какую я только видела. – Это твой отец, Джем? – Повернувшись к нему, он протягивает руку. – Майк Бергстром. – Расс Тру. – Отец отвечает рукопожатием, улыбаясь психологу в ответ. – Вы директор или кто? – Он школьный психолог, – встревает Дикси. Мистер Бергстром поворачивается на ее голос: – Кажется, мы тоже не были официально представлены? Дикси неловко пожимает протянутую ей руку, и отец продолжает: – Я хочу забрать девочек пораньше, просто прогуляться. – Конечно, без проблем. – Лицо психолога снова озаряет фальшивая улыбка, – Джем, можно тебя на пару слов? Многозначительно уставившись на меня, он кивает в сторону коридора, ведущего к кабинетам администрации школы. Я не двигаюсь с места. – Это по поводу нашего расписания, – объясняет он. Я бросаю на отца вопросительный взгляд, и он кивает: – Иди. Только побыстрее, нам пора. Отец многозначительно подмигивает мисс Бихейри, но, судя по каменному выражению лица, она явно не разделяет его настроения. Я следую за Бергстромом по коридору, пока он не приводит меня в пустой кабинет. Прикрыв за нами дверь, он поворачивается ко мне: – Мисс Бихейри позвонила мне, как только он пришел. Что происходит? – Ровно то, что вы и слышали. – Ты ничего мне не рассказывала об этом, Джем. Он произносит это с явным укором, а может, мне это просто кажется. – Мне нужно идти. – Не нужно, если ты не хочешь. Вот почему ты была такой подавленной на последнем сеансе, верно? – Немного помолчав, он продолжает, не дождавшись моего ответа. – Фактически мы не имеем никаких оснований запретить ему появляться в школе, но если ты не хочешь идти или просто хочешь рассказать мне что-нибудь, сейчас самое время, Джем. В моей голове крутился всего один вопрос: почему он не верит, что это может быть правдой? Почему он думает, что мой отец не из тех, кто забирает дочерей из школы? Почему, не зная даже половины того, что происходило в моей семье, он решил, что мой отец – явно не из тех, кого можно назвать любящим? Как будто я не заслуживала этого по умолчанию, как Дикси. Да, я не верю в это, но почему в это не верит и мистер Бергстром? – Все в порядке, – бросаю я, посмотрев прямо в глаза психологу. – Я в полном порядке. – В общем, слушай, – начинает отец, как только мы отходим на порядочное расстояние от школы. – Дикси сказала, что мамы не будет весь день. Значит, сейчас дома точно никого нет, так? Его слова звучат так, будто они с Дикси продолжали общаться с тех самых пор, как она получила его письмо. Но как это возможно? – Может быть, – только и отвечаю я. – Сейчас у нее встреча, – обращается ко мне Дикси, – потом она перехватит одну из ранних смен Марго вдобавок к своей. Кажется, отношение мамы к Дикси испортилось не так сильно, как мне казалось, раз она все еще продолжает доверять ей свои планы. У Дикси есть мама. У Дикси есть папа. Я делаю шаг в сторону, отдаляясь от них, пока мы идем по улице. Какая-то часть меня шепчет на ухо, что все могло бы быть совсем по-другому, и я изо всех сил стараюсь отмахнуться от этих навязчивых мыслей. Мне страшно замечтаться и потерять бдительность. Не замечая моего смятения, отец продолжает: – В общем, давайте зайдем домой. Идти, конечно, долго, но мне так хочется! Я сто лет там не был. Мы вместе уберемся, потом зайдем в магазин и забьем едой холодильник, морозилку – все! Похоже, Дикси уже успела ему пожаловаться и на жизнь, и на голодные времена. Но она скрыла от отца самое главное: мама знает, что он возвращается. И я прекрасно знаю почему. Если бы он знал о том, что все идет не по его плану, он бы так не радовался. Поняв, что снова себя накручиваю, я отметаю все лишние мысли и сосредоточиваюсь на происходящем, превратив его в набор сухих фактов. Мы идем домой, а затем – в продуктовый. На этом все. – Можно нам купить бекон? – спрашиваю я. Папа только смеется: – Конечно. Все, что захотите. – Притормозив, отец оборачивается ко мне. И протягивает ко мне руку. – Иди-ка сюда, Джем. Давай. Я нерешительно подхожу, почти кожей ощущая, как на глазах превращаюсь в такую же обычную девчонку, как и Дикси. – Дай мне посмотреть на тебя. Не успеваю я и глазом моргнуть, как его руки касаются моих висков. Осторожно убрав в сторону пряди моих волос, он смотрит прямо мне в глаза: – Ты так выросла, Джем. Ты повзрослела. Всего на пару секунд время остановилось и мир погрузился в тишину. Переполненная людьми и машинами улица исчезла. Остались только мы. Я была первой. Я напоминаю это себе и безмолвно повторяю это Дикси. Целых два года я была их единственной дочерью, единственной, кого они любили. Удерживая одну руку у меня на плече, отец притягивает к себе и Дикси: – Мы всё как следует подготовим, дождемся маму и удивим ее. Она придет и увидит нас, увидит чисто убранный дом и заполненный холодильник. Уверен, она будет счастлива. – Ну, это вряд ли, – фыркаю я. Опустив руки, он кивает: – Справедливо. Она вряд ли будет рада меня видеть. – У него вырывается такой смешок, будто перспектива разозлить маму кажется ему смешной. – Но, прежде чем я уйду, ей нужно увидеть нас вместе. Она должна задуматься об этом. Вы же знаете, в моем сердце никогда не было никого, кроме вашей мамы. Может, в сердце-то и не было, а вот в постели – еще как. Да и в повседневной жизни тоже. Папа умудрился заменить всех – любовь, семью, дом и даже город. – Это все твои вещи? – спрашиваю я, кивая на его рюкзак. Он поправляет лямку на плече: – Нет. Здесь только самое необходимое. – А где же остальное? – У моего друга. У меня не так уж и много вещей. Я решил начать все с чистого листа. – Прервавшись, он делает такой глубокий вдох, словно хочет заполнить этим холодным воздухом все свои легкие. – Черт, я так скучал по этому городу. Мой вам совет: никогда не ездите в Техас. Обогнув угол улицы, мы продолжаем путь. В какой-то момент отец тянется и обнимает за плечи и меня, и Дикси: – У меня была пара успешных месяцев. Дела налаживаются. И на этот раз все будет хорошо, договорились? Откуда-то с другого конца улицы до нас долетает еле слышный крик: – Расс, эй, Расс! Едва уклонившись от машин, дорогу перебегает коротышка с жидкими волосами. Широко улыбаясь, он направляется прямо к нам. Отпустив нас, отец подается вперед, закрыв собой меня и Дикси, как будто хочет защитить: – Я тебя знаю? – Конечно же ты меня знаешь, засранец, – смеется в ответ низкорослый. – Я Бонго, забыл? Отец вглядывается в него пару секунд и кивает: – Да, точно. Привет.