поднимается к потолку, на котором были нарисованы смотревшие с облаков вниз музы.– Могу перечислить тебе то, что лично я считаю удобным. Удобно спать до полудня и иметь прислугу, которая принесет тебе завтрак в кровать. Удобно в самый последний момент отказаться от встречи. Удобно держать под окном карету, чтобы в любой момент иметь возможность поехать на вечеринку. Не жениться в молодые годы и, насколько возможно, повременить с рождением детей. Вот, Аня, настоящее удобство, и все это я уже имел. Однако в конечном счете самое большое значение имеет то, что доставляет нам неудобство.Анна взяла папиросу из руки графа, положила ее в стакан и поцеловала графа в нос.1953Апостолы и вероотступники– Да что же это такое?! Такое ощущение, что ждешь рождения новой звезды, – пробормотал граф, нервно расхаживая по комнате.Когда ждешь, часы ползут. Кажется, что минутная стрелка остановилась. А секунды? Кажется, будто секунды не просто выходят на сцену и быстро уходят, а становятся в центре сцены, начинают читать прочувствованный монолог с длинными паузами, уходят со сцены, но тут же возвращаются назад, чтобы раскланяться, как только из зала раздается малейший намек на жидкие аплодисменты.Граф был прекрасно знаком с тем, как медленно движутся созвездия по небу и как неохотно рождаются новые звезды. Он прекрасно знал, каково летней ночью лежать на лугу в ожидании звука шагов возлюбленной. В такие сладкие минуты кажется, что сама природа решила растянуть минуты и часы до восхода солнца, чтобы мы могли насладиться ими по максимуму.«Сейчас, наверное, уже почти час ночи, – думал Ростов. – Выступление должно было закончиться самое позднее к одиннадцати вечера. Торжественный прием должен был подойти к концу к полуночи. Так что они должны были вернуться уже полчаса назад».– В Москве, вообще, такси остались? И троллейбусы ходят? – пробормотал он вслух.«Может быть, они куда-нибудь заехали после концерта? – думал он. – Может, они зашли в кафе, чтобы съесть чего-нибудь сладкого? Если это так, то у них просто нет сердца… Если они придут и будут отрицать, что не заходили в кафе, хотя на самом деле заходили, я точно смогу определить, ели ли они сладкое или нет…»Ростов остановился и посмотрел на «посла», за которым спрятал ведерко со льдом, в котором стояла бутылка «Dom Pérignon»[110].Планировать потенциальное торжество – дело сложное и неблагодарное. Если фортуна улыбнется, то можно выстрелить пробкой от шампанского в потолок, а если повернется к тебе спиной, то надо себя вести, словно сегодня самый обычный вечер, мало чем отличающийся от всех остальных. А потом втихаря избавиться от бутылки.Граф засунул руку в растаявший в ведерке лед. Температура воды составляла приблизительно десять градусов. Если они скоро не вернутся, то температура поднимется, и надо будет бежать за льдом.Вынимая руку из ведерка, граф услышал, как в соседней комнате часы «Breguet» пробили полночь.Ну, это уже не смешно! Ростов ждал их возвращения уже два часа. За это время он прошагал по комнате, наверное, километров десять.«Наверное, часы начали отставать, – подумал граф. – Им уже больше пятидесяти лет, и даже самые лучшие часы в мире требуют регулярного ухода и проверки часовых дел мастером. Пружинки ослабли, а шестеренки стерлись…»Тут граф услышал, что сквозь маленькое окошко в комнате раздались удары часов на башне Кремля.«Хорошо, – подумал граф и плюхнулся на стул. – Я вас понял, все-таки сейчас полночь…»Судя по всему, этому непростому дню суждено было окончиться еще одним разочарованием.В тот день заместитель управляющего отелем собрал всех сотрудников ресторана «Боярский», чтобы ознакомить их с новыми правилами приема и оформления заказов клиентов.Помощник управляющего объяснил, что теперь официант обязан записать заказ на специальном бланке. Потом он должен подойти с этим бланком к бухгалтеру, который сделает соответствующую пометку в своем гроссбухе и выпишет официанту квиток, который тот должен будет передать на кухню. На кухне будут вести свой гроссбух, в котором надо будет сделать отметку о заказе, после чего приступить к его исполнению. Когда заказанные блюда будут готовы, на кухне выпишут квиток для бухгалтера, который, в свою очередь, оформит документ с печатью, разрешающий выдачу блюда официанту. После этого через несколько минут официант сделает пометку в своих записях о том, что заказ был сделан, оформлен бухгалтером, принят и приготовлен на кухне и выдан клиенту…Необходимо напомнить читателю о том, что в России не было человека, с большим уважением относившегося к печатному слову, чем граф Александр Ильич Ростов. За свою долгую жизнь Ростов несколько раз наблюдал, как вовремя прочитанный вслух стих Пушкина мог изменить настроение девушки и помогал добиться ее расположения. Граф знал, что всего лишь короткая цитата из Достоевского в состоянии подтолкнуть одного человека к действию, а другого к бездействию. Ростов был благодарен тем неизвестным людям, которые, услышав речь Сократа на Агоре или Нагорную проповедь Иисуса, додумались до того, что эти слова нужно записать, чтобы они дошли до потомков. Поэтому стоит особо подчеркнуть, что недовольство графа новыми установками не было вызвано его презрением к карандашу и бумаге.У графа возникли возражения по поводу уместности столь длинной бумажной волокиты в рамках заказа ужина в ресторане. В более демократичном ресторане на первом этаже официант мог позволить себе, склонившись над клиентом, записать заказ в блокнот. Однако после назначения графа старшим официантом ресторана «Боярский» клиенты привыкли к тому, что во время заказа официант смотрит им в глаза, отвечает на вопросы, делает рекомендации и запоминает заказ, не записывая его и держа руки сложенными за спиной.Когда в тот вечер в «Боярском» ввели новые правила и в зале за стойкой метрдотеля появилась конторка бухгалтера, клиенты были слегка удивлены, если не сказать шокированы. Они были озадачены видом того, как работники ресторана передавали друг другу бумажки, словно брокеры на бирже. Но когда заказанные котлеты и аспарагус попадали им на стол холодными как лед, это клиентам ресторана совершенно не понравилось.Так дело продолжаться не могло.К счастью, во время второй рассадки клиентов граф заметил, что в дверях ресторана «Боярский» появился «шахматный офицер». Поэтому, движимый общим для всех цивилизованных людей желанием поделиться с другими своими мыслями и сомнениями, Ростов вышел за управляющим в коридор.– Управляющий Леплевский!– Старший официант Ростов? – с удивлением произнес «шахматный офицер». – Чем могу вам помочь?– Возник один мизерный вопрос, который, вероятно, даже и не стоит вашего внимания.– Все вопросы, касающиеся отеля, стоят моего внимания.– Хорошо, – ответил Ростов. – Поверьте мне, что во всей России не найдется человека, который бы более страстно и пылко любил печатное слово…Граф обозначил предмет своего обращения к управляющему и начал превозносить до небес стихи Пушкина, цитировать Достоевского, а также вспомнил о записанных речах Сократа и проповеди Иисуса Христа. Потом он объяснил, что использование карандашей и блокнотов противоречит сложившейся в «Боярском» традиции обслуживания.– Представьте, – говорил с блеском в глазах граф, – что вы просите руки и сердца вашей будущей жены и обязаны при этом записать ее ответ на трех листах бумаги, заверить печатью и потом один экземпляр дать ей самой, второй – ее отцу, а третий – приходскому священнику.Приводя это шутливое сравнение, граф заметил недовольное выражение лица «шахматного офицера» и понял, что тому не нравятся остроты по поводу института брака.– Мне очень не хотелось бы, чтобы моя жена имела какое-либо отношение к этой истории, – сказал наконец «шахматный офицер».– Согласен, – произнес граф. – Может, это и не лучшее сравнение. В любом случае, я хочу сказать, что Андрей, Эмиль и я…– Значит, вы официально жалуетесь мне еще и от лица метрдотеля Дюраса и шеф-повара Жуковского?– Нет, в данном случае я выразил свое личное мнение. И, по сути, это не жалоба. Просто мы втроем следим за тем, чтобы клиенты ресторана «Боярский» были довольны.«Шахматный офицер» улыбнулся.– Конечно. И я уверен, что вы трое хотите, чтобы клиенты ресторана остались довольны, исходя из собственного функционала работы. Я же, как управляющий отелем, должен заботиться о том, чтобы он отвечал наивысшим требованиям во всех отношениях. Для этого необходимо неотрывное внимание и стремление к тому, чтобы избежать самого разного рода расхождений и неувязок.Граф не совсем понял, что «шахматный офицер» имел в виду.– Какие расхождения?– Расхождения могут быть самыми разными. Может быть расхождение между тем, сколько лука было доставлено на кухню и сколько было реально использовано для приготовления подливы. Может быть расхождение между тем, сколько стаканов вина было заказано и сколько было реально разлито по бокалам.Сердце графа похолодело.– Вы говорите о хищении.– Неужели?Они некоторое время друг на друга пристально смотрели, и потом «шахматный офицер» криво улыбнулся.– Ваша преданность работе известна, поэтому вы можете передать эту информацию шеф-повару Жуковскому и метрдотелю Дюрасу, когда вам будет удобно.Ростов заскрежетал зубами.– Я обязательно упомяну об этом завтра на нашей ежедневной планерке.«Шахматный офицер» окинул Ростова оценивающим взглядом.– Вы проводите планерки?В ресторан запустили вторую партию гостей. Клиенты с большим недоумением смотрели на то, как листочки бумаги летали по залу, словно стая фазанов, спугнутых выстрелом. И вот, после того как графу пришлось пережить все это, теперь он сидел и считал минуты.Граф побарабанил кончиками пальцев по подлокотнику своего стула, потом встал и продолжил ходить из угла в угол, напевая мелодию из первого концерт Моцарта для фортепиано до мажор.– Там, тарам, тарам… – напевал Ростов.Это было во всех смыслах прекрасное произведение, которое идеально отражало характер Софьи. В первой части концерта ритм напоминал Софью, когда она приходила из школы в возрасте десяти лет. Тогда девочка хотела рассказать Ростову то, что с ней произошло в тот день. Софья не объясняла ему, кто был кем, и не рассказывала никакой предыстории, а начинала с места в карьер, периодически повторяя слова «ну а потом» и «короче». Во второй части концерта темп снизился до andante[111], что было больше похоже на поведение Софьи, когда ей было семнадцать лет. В то время она радовалась, если на улице в воскресенье была непогода, потому что это означало, что она могла сидеть в кабинете с книгой на коленях или слушать пластинки. А в третьей части с более быстрым темпом и настроением, напоминающим художественный стиль художников-пуантилистов, это была Софья в возрасте тринадцати лет, когда она зайцем носилась по лестницам отеля, замирая на площадке, чтобы кого-нибудь пропустить и потом снова стремглав броситься к своей цели.Ну, так вот. Спору нет, это был прекрасный концерт. Но не был ли излишне прекрасным? Может быть, судьи сочтут его чересчур легкомысленным для нашего времени? Когда Софья выбрала композицию, которую будет играть, Ростов повел себя очень дипломатично. Он отозвался об этом произведении как о «приятном» и «довольно развлекательном», после чего больше своего мнения не высказывал. Потому что первое правило родителей – это выразить свои опасения и потом отойти на три шага. Не на один, замечу вам, не на два, а именно на три. Или, может быть, даже на четыре. Но ни в коем случае не на пять. Да, родитель должен высказать свои сомнения и отойти на три или четыре шага, чтобы ребенок мог сам принять решение, даже если это решение приведет к расстроенным чувствам.Но постойте?Что это было?Граф повернулся и увидел, что дверь его кабинета открылась и вошли Анна с Софьей.– Она победила!Впервые за двадцать лет граф победно прокричал:«Та-да!»И обнял Анну за то, что она принесла ему хорошие новости.Потом Софью за то, что она победила.– Ты извини, что мы опоздали, – произнесла Анна, задыхаясь. – Нас с приема никак не отпускали.– Даже не думай про это! Я совершенно не заметил, как время пролетело. Но вы садитесь, садитесь. И все мне расскажите.Ростов предложил дамам два стула с высокими спинками, а сам примостился на «после» и в ожидании направил свой взор на Софью. Но та скромно улыбнулась и показала рукой на Анну.– Это было что-то потрясающее! – сказала актриса. – До Софьи выступало пять исполнителей. Две скрипки, одна виолончель…– А где все это происходило? – перебил ее граф.– В Большом зале. В том самом, который построил Загорский в начале века.– А сколько народу там было? И кто именно?Анна нахмурилась. Софья рассмеялась.– Папа! Дай она тебе сама расскажет.– Хорошо, хорошо.И Ростов поступил именно так, как Софья ему посоветовала. Он позволил Анне рассказать все как было. Актриса сказала, что до Софьи на сцену выходили пять исполнителей: две скрипки, виолончель, валторна и еще один пианист. Все они учились в консерватории с отличными оценками, и учебное заведение ими очень гордилось. Играли две вещи Чайковского, две Римского-Корсакова и что-то из Бородина. Потом настала очередь Софьи.– Саша, я тебе клянусь, когда она появилась, в зале раздался вздох удивления, который было буквально слышно! Она прошла до пианино на сцене практически бесшумно. Ее платье не шелестело. Было ощущение, что она плывет в воздухе.– Тетя Аня, это ты меня научила.– Нет, Софья. Тому, как ты прошла, научиться невозможно.– Без какой-либо тени сомнения, – согласился граф.– Когда объявили, что Софья будет исполнять сонату номер один из Первого концерта Моцарта для фортепиано, в зале забормотали и задвигали стульями. И как только она начала играть, публика пришла в восторг!– Я так и знал! Я ведь говорил, что все именно так и будет! Я же говорил, что Моцарт – беспроигрышный вариант.– Папа…– Она играла с такой нежностью, – продолжила Анна, – с такой радостью, что это всех сразу подкупило. Я тебе клянусь, что в зале не было человека, у которого не было бы улыбки на лице! А как все аплодировали, когда она закончила! Ты бы слышал, Саша! Даже пыль с люстр полетела!Ростов хлопнул в ладони, а потом потер их друг о друга.– А кто после нее выступал?– Не имеет значения. Конкурс закончился, и все это поняли. Следующего выступавшего мальчика чуть ли не силком вытаскивали на сцену. Ну а потом Софья была королевой приема, и все за нее пили.– Mon Dieu! – воскликнул Ростов и вскочил на ноги. – Чуть не забыл!Он отодвинул «посла» и вынул ведерко с бутылкой шампанского.– Voila!Граф попробовал рукой воду в ведерке и понял, что она слишком теплая, но это уже не имело значения. Быстрым движением руки он сорвал фольгу с горлышка бутылки, и пробка ударила в потолок. Пенистая струя шампанского окатила его руку, и все рассмеялись. Он налил шампанское в два высоких бокала дамам, а себе взял винный бокал.– За тебя, Софья, – сказал он. – Сегодняшний вечер – это начало грандиозного путешествия, которое тебе предстоит совершить!– Папа, – возразила Софья, – это же был просто учебный конкурс.– Ничего себе – учебный конкурс! Вот тебе один из примеров недопонимания, свойственного юному возрасту. Человек в этом возрасте еще не осознает, что его великое путешествие уже началось. Поверь мне, как человеку опытному, что…Анна подняла палец к губам, показывая графу, что настало время замолчать и прислушаться.– Вы слышали?Они замерли, прислушались, и им показалось, что около двери спальни графа раздаются голоса.– Я посмотрю, кто это, – прошептал граф.Он поставил бокал, прошел сквозь свои пиджаки, вышел из кладовки и увидел стоявших около кровати Эмиля с Андреем, которые шепотом спорили. В руках Эмиль держал торт в форме пианино. Андрей предложил оставить торт на кровати с запиской, на что Эмиль говорил, что так с тортом «Добош»[112] не поступают. В этот момент из кладовки появился граф.Андрей охнул.Граф громко вдохнул.Эмиль выронил торт.Это могло бы сильно испортить вечер, но в Андрее не спали старые цирковые инстинкты. Он сделал шаг к Эмилю, вытянул пальцы и поймал торт в воздухе.Андрей с облегчением вздохнул. Эмиль, раскрыв рот, с удивлением смотрел на вышедшего из кладовки графа, который старался вести себя непринужденно.– Эмиль, Андрей, какой приятный сюрприз!Андрей решил вести себя так, как будто ничего не случилось.– Эмиль кое-что приготовил для Софьи, – сказал Андрей. – Передай ей, пожалуйста, с нашими поздравлениями.Метрдотель поставил торт на письменный стол и повернулся к двери.Однако Эмиль не хотел оставлять эту ситуацию без объяснений.– Александр Ильич, – спросил он. – Скажи, что ты делал в кладовке?– В кладовке? – проговорил граф. – Ну, как же… конечно… – и замолк.Андрей улыбнулся и сделал жест рукой, как бы говоря, что мир – огромен и прекрасен и ведут в нем себя люди по-разному.Эмиль посмотрел на Андрея и нахмурился, словно хотел сказать: «Ерунда! Я хочу знать, что он в кладовке делал!»Граф посмотрел на друзей.– Да что же это со мной такое?! – воскликнул он. – Софья будет рада вас видеть. Пожалуйста, проходите.И он показал рукой на дверь кладовки.Эмиль посмотрел на графа, словно тот сошел с ума, однако Андрей спокойно принял предложение Ростова, взял торт и сделал шаг в сторону кладовки.– Если ты собираешь туда входить, то, пожалуйста, будь осторожен, глазурь рукавами не размажь, – предупредил Эмиль.Метрдотель передал торт шеф-повару и длинными пальцами осторожно раздвинул в стороны висевшие там пиджаки.Андрей очутился в кабинете графа, в котором никогда раньше не был. Но тут он увидел Софью, воскликнул: Notre champion![113], взял ее за руки и расцеловал в обе щеки. Эмиль тоже никогда до этого не был в тайном кабинете графа, но его больше всего поразило то, что в нем он увидел кинозвезду Анну Урбанову. Эмиль не рассказывал своим друзьям о том, что видел все фильмы, в которых она снималась.Заметив, что присутствие актрисы произвело на Эмиля сильное впечатление, Андрей на всякий случай подошел поближе к шеф-повару, чтобы при необходимости поймать торт. Но на этот раз рука Эмиля не дрогнула. Он решительно протянул торт Анне, словно испек его именно для нее.– Спасибо большое, – сказала Анна. – Но разве торт не для Софьи?Эмиль покраснел и повернулся с тортом в сторону Софьи.– Я испек твой любимый торт, – сказал он. – «Добош» с шоколадным кремом.– Спасибо, дядя Эмиль.– Он сделан в виде пианино, – добавил шеф-повар.Потом он достал нож, висевший на веревочке под фартуком, и принялся резать торт, а Ростов вынул из «посла» еще два бокала и налил в них шампанское. Историю победы Софьи рассказали вторично, и на этот раз Анна сравнила игру девушки на пианино с мастерством изготовителя торта. Шеф-повар начал объяснять актрисе тонкости приготовления «Добоша», а Андрей вспомнил о том, что был в спальне графа много лет назад, сразу после того, как тот переехал на чердак.– Ты помнишь тот день, Александр?– Как будто он был вчера, – ответил граф с улыбкой. – Ты тогда открыл бутылку коньяка. Еще с тобой были Марина и Василий…Едва Ростов произнес имя консьержа, словно по волшебству пиджаки в кладовке раздвинулись и в комнате появился сам Василий. Он по-военному щелкнул каблуками и кивками поприветствовал присутствующих.– Госпожа Урбанова, Софья, Андрей, Эмиль, – после чего Василий повернулся в сторону Ростова: – Александр Ильич, можно тебя на минутку…Очевидно, Василий собирался поговорить с Ростовым наедине, но кабинет графа был настолько маленьким, что отойти от гостей они смогли лишь на три шага. Остальные присутствующие отодвинулись в противоположную сторону комнаты.– Я хотел сказать, – произнес Василий, придав своему тону некоторую интимность, – что сюда идет управляющий отелем.Граф сделал удивленное лицо.– Идет сюда?– Совершенно верно, – ответил консьерж. – Или, скорее, не сюда, а туда, – и Василий показал пальцем в сторону спальни графа.– А зачем?Василий объяснил, что проверял заказанные для гостей билеты и обратил внимание на то, что «шахматный офицер» задержался в фойе отеля. Через некоторое время появился какой-то господин невысокого роста в широкополой шляпе, подошел к стойке регистрации и спросил Ростова. Тут к незнакомцу подошел «шахматный офицер», представился и сообщил, что ожидал появления этого человека и с радостью покажет ему комнату, в которой живет Ростов.– И когда это было?– Они сели в лифт, а я пошел по лестнице. Но вместе с ними в лифте был мистер Харриман из номера двести пятнадцать и Тарковы из четыреста двадцать шестого. Учитывая то, что лифт сделал две остановки на втором и четвертом этажах, можно было предположить, что они окажутся здесь буквально через несколько секунд.– О боже!Все присутствующие переглянулись.– Ни звука! – приказал граф. Через кладовку он вышел в спальню, закрыл за собой дверь и огляделся, убеждаясь, что в комнате никого нет. После этого он взял книгу «Отцы и дети», сел на стул и оттолкнулся ногой так, чтобы стул встал на задние ножки. Тут раздался стук в дверь.– Кто там? – спросил Ростов.– Управляющий Леплевский, – донесся из коридора голос «шахматного офицера».Передние ножки стула ударились об пол, граф встал, открыл дверь и увидел, что на пороге стоит управляющий с каким-то неизвестным человеком.– Я надеюсь, что не отвлекаю вас, – произнес «шахматный офицер».– Вообще-то поздновато… – заметил граф.– Да, я понимаю, – ответил «шахматный офицер» с улыбкой. – Позвольте представить вам товарища Фриновского. Он спрашивал в фойе отеля, где вы живете, и я вызвался сопроводить его, чтобы он не потерялся.– Как это мило с вашей стороны, – произнес Ростов. Описывая незнакомца, Василий использовал французское слово «petit», то есть «маленький», но граф даже не подозревал, что этот товарищ может оказаться настолько миниатюрным. Фриновский был такого маленького роста, что Ростову хотелось присесть на корточки, чтобы находиться с ним на более или менее одном уровне.– Чем могу вам помочь? – спросил граф Фриновского.– Я пришел к вам по поводу вашей дочери, – ответил тот, снимая с головы шляпу.– По поводу Софьи?– Да, совершенно верно, по поводу Софьи. Я – дирижер юношеского оркестра «Красный Октябрь». Сегодня вечером я присутствовал на конкурсе в консерватории, чем и объясняется мой поздний визит к вам. Мне очень понравилась ее выступление, и я хотел бы предложить ей должность второго пианиста в моем оркестре.– Московский юношеский оркестр! – воскликнул граф. – Это очень