приятно! А где находится ваш зал?– Простите, – сказал карлик, – возможно, я не совсем точно изъяснился. Наш оркестр находится не в Москве. Мы находимся в Сталинграде.Граф попытался скрыть свое разочарование и собраться с мыслями.– Это очень любопытное предложение, товарищ Фриновский… Но я сомневаюсь, что оно заинтересует Софью.Фриновский с недоумением посмотрел на «шахматного офицера», который в ответ покачал головой.– Боюсь, что вопрос о заинтересованности вашей дочери никто не ставит, – ответил Фриновский. – Дело в том, что мной была сделана официальная заявка и получено разрешение на включение вашей дочери в состав моего оркестра. Это разрешение выдал заместитель секретаря Московского горкома по делам культуры.Он вынул из кармана документ, показал его графу и продемонстрировал подпись заместителя секретаря Московского горкома по делам культуры.– Как следует из этого приказа, Софья должна начать играть в оркестре первого сентября, – сказал Фриновский.С подступающим чувством тошноты граф читал текст приказа, согласно которому Софья должна была начать работать в оркестре в городе, расположенном в тысяче километров от Москвы.– Юношеский оркестр в Сталинграде, – произнес «шахматный офицер». – Я думаю, это большая честь, Александр Ильич…Граф оторвал глаза от приказа, посмотрел на «шахматного офицера» и увидел на его губах коварную улыбку. Ростов понял, каким образом и по чьей инициативе появился этот приказ. Он сделал шаг по направлению к «шахматному офицеру» с твердым намерением схватить его за лацканы пиджака, а еще лучше за шею, как в этот момент из кладовки вышла Анна Урбанова.Ростов, «шахматный офицер» и дирижер оркестра повернули головы и с удивлением посмотрели на актрису.Анна грациозной походкой подошла к графу и положила ладонь ему на плечо. Она внимательно посмотрела на дирижера и «шахматного офицера», после чего с улыбкой спросила последнего: «Управляющий Леплевский, разве вы никогда раньше не видели, как женщины выходят из шкафа?»– Нет, не приходилось, – запинаясь, ответил «шахматный офицер».– Ну что ж, – произнесла Анна и перевела взгляд на карлика-дирижера. – А кто это с вами?– Иван Фриновский, дирижер юношеского оркестра «Красный Октябрь» в Сталинграде. Рад с вами познакомиться, товарищ Урбанова! – по-военному бодро отрапортовал карлик.– И я очень рада с вами познакомиться, – ответила Анна с чарующей улыбкой. – Вы, конечно, товарищ Фриновский, слегка преувеличиваете чувства, которые испытываете по поводу нашей встречи, но я не буду вас за это винить.Фриновский потупил взгляд.– Позвольте, – произнесла Анна, – помочь вам со шляпой.Дело в том, что дирижер, видимо, от волнения, согнул свою шляпу пополам. Анна взяла шляпу из его рук и распрямила (подробно о том, как все это происходило, дирижер будет рассказывать последующие двадцать лет).– Значит, вы являетесь дирижером юношеского оркестра в Сталинграде?– Совершенно верно.– Скажите, а вы знакомы с товарищем Начевко?При упоминании имени круглолицего министра культуры карлик выровнял спину и распрямился, став выше на пару сантиметров.– Пока не имел чести быть ему представленным.– Пантелеймон – прекрасный человек, – заверила его Анна. – Человек большой души. Он очень интересуется молодыми исполнителями, а также их продвижением. Скажу вам, что он проявил личную заинтересованность в музыкальной карьере юной дочери Александра, Софьи.– Проявил личную заинтересованность?– О да! Вчера вечером за ужином он говорил мне, что хотел бы помочь развитию ее молодого таланта. Мне кажется, что у него есть планы на Софью здесь, в Москве.– Я об этом не знал…Дирижер посмотрел на «шахматного офицера» с выражением лица, которое бывает у человека, который совершил ошибку не по своей вине. Потом он повернулся к графу и взял у него письмо.– Если ваша дочь захочет выступать в составе моего оркестра, знайте, что мы для нее всегда найдем достойное место.– Спасибо, товарищ Фриновский, – произнес граф. – Я признателен вам за доверие.Фриновский посмотрел на Анну и графа.– Простите за визит в столь поздний час, – вежливо сказал он, надел шляпу и вышел из комнаты. За ним быстро ретировался и «шахматный офицер».Граф закрыл за ними дверь и повернулся к Анне, на лице которой оставалось озабоченное выражение.– Интересно, когда же министр культуры успел проявить интерес к музыкальной карьере моей дочери?– Он проявит этот интерес завтра в середине дня, – уверенно ответила ему Анна.Собравшиеся в кабинете графа пришли к нему, чтобы повеселиться, и после исчезновения «шахматного офицера» поводов для торжества стало больше. Ростов открыл бутылку коньяка, а его подруга нашла джазовую пластинку, которую Ричард положил в граммофон вместе с записями классической музыки. Коньяк был разлит по стопкам, музыка звучала, торт Эмиля съели до последней крошки, джазовую пластинку прослушали несколько раз подряд, и господа приглашали дам на танец.К тому времени, когда разлили последние капли коньяка, Эмиль, настроение которого, как мы помним, улучшалось к вечеру, находился в состоянии полной эйфории. Шеф-повар предложил всей компании спуститься в ресторан на первом этаже и потанцевать под музыку оркестра Виктора Степановича.Предложение Эмиля всем понравилось.– Но перед тем как мы спустимся вниз, – сказала раскрасневшаяся Софья, – я хотела бы поднять тост за моего ангела-хранителя, моего отца и друга, графа Александра Ростова. За человека, который пробуждает в нас лучшие чувства.– Да! Да!– Не волнуйся, папа, – продолжила Софья. – Я не собираюсь уезжать из «Метрополя».Все осушили бокалы и стали выходить через кладовку в спальню графа, а из нее – в коридор. Граф открыл дверь выхода на служебную лестницу и с легким поклоном пропустил всех вперед. Но как только граф собрался сам выйти на лестницу, из тени в конце коридора появилась женская фигура. Ростов посмотрел на нее и увидел, что это была женщина средних лет с вещмешком на плече и в косынке. Граф не узнал эту женщину, но по ее поведению понял, что она хочет поговорить с ним наедине.– Андрей! – крикнул граф в лестничный пролет. – Я забыл кое-что у себя в комнате. Не ждите меня, я скоро буду…Женщина подошла к графу, когда внизу на лестнице стихли голоса. Ее лицо осветил свет лампы, и Ростов увидел, что женщина была очень красивой.– Меня зовут Катерина Литвинова, – представилась она без улыбки.Граф не сразу догадался, что перед ним стоит пассия Михаила, киевская поэтесса, с которой его друг жил в 1920-е годы.– Катерина Литвинова! Потрясающе! И чему же я обязан…– Мы можем с вами поговорить? – перебила его Катерина.– Да, конечно.Граф провел ее в свою спальню, а потом, после недолгого колебания, сквозь ряд висевших в кладовке пиджаков в кабинет. Однако Ростову, видимо, не стоило колебаться перед тем, как показать ей свою тайную комнату. Катерина огляделась вокруг, словно она в этой комнате уже много раз бывала. Она слышала рассказы Михаила об этой комнате и, узнавая детали обстановки, несколько раз кивнула. Катерина сняла с плеча вещмешок, и тут же на ее лице появилось выражение усталости.– Садитесь, – произнес граф, показывая на стул.Она села и положила вещмешок на колени. Потом сняла с головы платок. У нее были светло-коричневые волосы, подстриженные коротко, как у мужчины.– Значит, Мишка… – сказал граф.– Да.– Когда?– Ровно неделю назад.Граф кивнул, словно ожидал известия о смерти друга. Он не стал спрашивать Катерину, как и от чего умер Мишка, а она не стала этого рассказывать. Они оба прекрасно понимали, что он стал жертвой своей эпохи и всего того, что происходило в стране.– Вы были с ним, когда это произошло?– Да.– В поселении Явас?– Да.…– Мне помнится, Мишка говорил, что вы…– Мой муж умер.– Простите, я не знал. А дети…– Детей нет.Женщина говорила односложно и кратко, словно вопросы, которые он задавал, были глупыми, а ответы на них – слишком очевидными. Но потом Катерина заговорила более мягким голосом.– Он написал мне в январе, и я приехала к нему. Мы прожили вместе последние полгода. – Она помолчала и потом добавила: – Он часто о вас говорил.– Мишка был настоящим и верным другом, – ответил граф.– Михаил был вообще очень верным человеком, и в том числе верным своим идеалам, – сказала Катерина.Ростов хотел уже вспомнить о том, как Мишка любил ходить по комнате из угла в угол, как он умел нарываться на неприятности, но передумал. Он согласился с Катериной в том, что Мишка был человеком, верным своим идеалам.– Он был прекрасным поэтом, – заметил Ростов, словно про себя.– Точно так же, как и вы.Граф посмотрел на Катерину непонимающим взглядом. А потом улыбнулся.– Я никогда в жизни не написал ни одного стихотворения, – признался он.На лице Катерины появилось выражение недоумения.– А как же стихотворение «Где оно сейчас?» – произнесла она.– Это стихотворение написал он. Это было в имении Тихий Час… летом 1913 года.С лица женщины не сходило недоуменное выражение, и Ростов объяснил подробнее:– После подавления восстания 1905 года писать, а тем более публиковать такие стихотворения было опасно. Если бы это стихотворение напечатали под его именем, Мишку точно забрала бы охранка. Поэтому мы с ним однажды, после того как распили чудесную бутылку «Margaux»[114], решили напечатать стихотворение под моим именем.– А почему под вашим?– Что мне тогда могли сделать? Я – граф Александр Ростов, член Жокейского клуба и крестник одного из приближенных царя. По иронии судьбы, это стихотворение спасло мне жизнь, а не ему. Если бы большевики знали, что я не являюсь автором этого стихотворения, меня бы расстреляли еще в 1922 году.На глазах Катерины появились слезы.– Вот как оно все обернулось…Они помолчали.– Я должен поблагодарить вас за то, что вы приехали и лично сообщили о его кончине, – произнес Ростов.– Я приехала по его просьбе, – сказала она.Катерина достала из вещмешка перевязанный бечевкой четырехугольный пакет в коричневой обертке и передала его графу.Ростов взвесил пакет на ладони и понял, что в нем лежит книга.– Это его проект, – с улыбкой сказал он.– Да, – подтвердила Катерина. – Его труд.Ростов кивнул, стараясь передать этим жестом уважение к тому, что Мишка завещал ему свой труд, а Катерина лично его доставила.Женщина еще раз обвела взглядом комнату и сказала, что ей пора идти.Ростов встал и положил пакет на стул.– Вы возвращаетесь в Явас?– Нет.– Останетесь в Москве?– Нет.– Куда вы поедете?– А какое это имеет значение?Она встала и собиралась идти.– Катерина…– Да?– Я могу вам чем-нибудь помочь? Могу что-то для вас сделать?На ее лице отразилось удивление от предложения Ростова.– Не забывайте его, – ответила она после короткого раздумья.Потом повернулась к двери и вышла.Граф снова сел на стул. Через несколько минут он взял в руки пакет и развязал бечевку. Внутри пакета оказалась небольшая книга в кожаном переплете. На коже были выдавлены простой геометрический узор и название «Хлеб и соль». Ростов пролистал книгу и обратил внимание, что листы прошиты и страницы обрезаны рукой любителя, а не профессионала.Граф погладил узор на кожаной обложке и открыл книгу. В нее была вложена фотография, которую они сделали в 1912 году. Ростов помнил, что тогда он хотел, чтобы сделали эту фотографию, а вот Мишку еле затащили в кадр. Молодой граф стоял слева. На его голове был цилиндр, в глазах – блеск, а усы были длинными-предлинными. Справа от графа стоял Мишка с видом человека, который готов выскочить из кадра, как испуганный заяц.«И несмотря ни на что, Мишка сохранил эту фотографию», – подумал Ростов.С грустной улыбкой граф отложил фотографию в сторону и перевернул страницу книги. На странице была слегка неровным шрифтом напечатана всего лишь одна цитата:«Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: «не ешь от него», проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей.В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься».Граф перевернул страницу, и на ней тоже была напечатана всего лишь одна цитата:«И приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами.Он же сказал ему в ответ: написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих».На третьей странице была очередная цитата:«И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание».Граф улыбнулся, медленно перелистывая страницы книги. Он понял суть Мишкиного проекта – собрать подборку цитат из известных текстов, поставленных в хронологическом порядке, и выделить жирным шрифтом слово «хлеб». В книге были цитаты из работ античных философов, из Библии, Шекспира, Мильтона и Гёте. Кроме этого, было много цитат из произведений русских авторов золотого века русской литературы.«Иван Яковлевич для приличия надел сверх рубашки фрак и, усевшись перед столом, насыпал соль, приготовил две головки луку, взял в руки нож и, сделавши значительную мину, принялся резать хлеб. Разрезавши хлеб на две половины, он поглядел в середину и, к удивлению своему, увидел что-то белевшееся. Иван Яковлевич ковырнул осторожно ножом и пощупал пальцем. «Плотное! – сказал он сам про себя. – Что бы это такое было?Он засунул пальцы и вытащил – нос!..»«Молодой парень скоро появился с большой белой кружкой, наполненной хорошим квасом, с огромным ломтем пшеничного хлеба и с дюжиной соленых огурцов в деревянной миске».«Настоящее и прошлое слились и перемешались.Грезится ему, что он достиг той обетованной земли, где текут реки меду и молока, где едят незаработанный хлеб, ходят в золоте и серебре…»«Все это вздор, – сказал он с надеждой, – и нечем тут было смущаться! Просто физическое расстройство!Один какой-нибудь стакан пива, кусок сухаря, – и вот, в один миг, крепнет ум, яснеет мысль, твердеют намерения!»«Не верю я, гнусный Лебедев, телегам, подвозящим хлеб человечеству! Ибо телеги, подвозящие хлеб всему человечеству, без нравственного основания поступку, могут прехладнокровно исключить из наслаждения подвозимым значительную часть человечества, что уже и было…»«Да знаете ли, знаете ли вы, что без англичанина еще можно прожить человечеству, без Германии можно, без русского человека слишком возможно, без науки можно, без хлеба можно, без одной только красоты невозможно, ибо совсем нечего будет делать на свете!»«Все это случилось в одно время: мальчик подбежал к голубю и, улыбаясь, взглянул на Левина; голубь затрещал крыльями и отпорхнул, блестя на солнце между дрожащими в воздухе пылинками снега, а из окошка пахнуло духом печеного хлеба и выставились сайки. Все это вместе было так необычайно хорошо, что Левин засмеялся и заплакал от радости».«А видишь ли сии камни в этой нагой раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за тобой побежит человечество как стадо, благодарное и послушное, хотя и вечно трепещущее, что ты отымешь руку свою, и прекратятся им хлебы твои. Но ты не захотел лишить человека свободы и отверг предложение, ибо какая же свобода, рассудил ты, если послушание куплено хлебами?»Переворачивая страницы, Ростов не мог не улыбнуться от ощущений игривости и ребячливости, которые возникали в душе того, кто читал Мишкин «проект». Потом граф нашел еще одну цитату из «Братьев Карамазовых» Достоевского. Это был отрывок из романа, который граф практически забыл, – отрывок о мальчике по имени Илюша, которому досаждали ребята и который тяжело заболел. После смерти мальчика его отец рассказал Алеше Карамазову о том, что попросил мальчик перед смертью.«Папочка, когда засыплют мою могилку, покроши на ней корочку хлебца, чтоб воробушки прилетали, я услышу, что они прилетели, и мне весело будет, что я не один лежу».И прочитав эти страшные строки, Ростов наконец расплакался. Граф оплакивал кончину своего друга, такого щедрого душой и несчастного, который точно так же, как и мальчик Илюша, никого не винил за несправедливости, которые ему пришлось пережить.И граф плакал о себе самом и оплакивал судьбу, которая выпала на его долю. Несмотря на то, что у Ростова были друзья, были Эмиль и Андрей, была Анна, была Софья – радость его жизни, Михаил Федорович Миних был единственным человеком, который знал графа в молодости. Поэтому, как сказала Катерина, Ростов должен был помнить и не забывать своего друга.Потом Ростов взял себя в руки и решил дочитать сборник до конца. Последняя цитата оказалась предложениями из письма Чехова 1904 года. Теми самыми, которые Мишке пришлось вырезать из текста.«Я наслаждаюсь жизнью и ем с аппетитом, как никогда раньше. Здесь очень вкусный хлеб, которым я в буквальном смысле объедаюсь. Кофе тоже отличный, и вообще все на редкость вкусно. Мои соотечественники, не бывавшие за границей, не в состоянии представить, каким вкусным может быть хлеб».Граф пережил тридцатые годы и, хотя сам не голодал, мог себе представить, что тогда в стране голодали многие. Поэтому он в некоторой мере мог понять, почему Шаламов настаивал на том, чтобы выбросить эти строчки из текста книги. Однако граф должен был признать, что наблюдения Чехова 1904 года уже не соответствовали советским реальностям. Русские умели печь и пекли вкусный хлеб.Ростов дочитал до конца книгу Михаила. Он отложил ее в сторону, но не встал и не пошел в ресторан на первом этаже. Он глубоко задумался.Можно было бы предположить, что Ростов думал о своем ушедшем друге. Однако он уже не думал о Михаиле. Он думал о Катерине. Он думал о том, что за двадцать лет эта поэтесса, эта чудесная красавица превратилась в женщину, которая на вопрос о том, куда она направляется, спокойно отвечала: «А это имеет значение?»Книга пятая1954Аплодисменты и признание– Париж?.. – пререспросил Андрей, словно не был уверен в том, что правильно расслышал.– Да, – ответил Эмиль.– Париж… во Франции?– Что с тобой? – озабоченно спросил Эмиль и нахмурился. – Ты выпил? Или головой ударился?– Но как это возможно? – спросил метрдотель.Эмиль откинулся на спинку стула. Это был интересный вопрос, ответить на который было не так-то просто.Все мы прекрасно знаем, что Homo sapiens является существом, которое может приспособиться к практически любым условиям жизни. Возьмем, например, племя, которое живет в пустыне. Члены этого племени ездят на верблюдах, одеваются в одежду из хлопка и спят в палатках. Переселите это племя на Крайний Север, и люди начнут одеваться в шкуры, жить в иглу – эскимосских хижинах из затвердевшего снега и кататься в санях, запряженных собаками. Ну а если вы поселите человека в Советском Союзе? Человек научится вежливо и покорно стоять в очередях, жить в коммунальной квартире и рисовать в блокноте воображаемые здания. То есть человек адаптируется и привыкнет. Но тут возникает вопрос – все русские, которым до революции довелось побывать в Париже, давно свыклись с мыслью, что они уже никогда в этот город не попадут.– А вот и он сам, – произнес Эмиль после того, как в комнату зашел Ростов. – И у него ты можешь все спросить.Граф сел и подтвердил, что через полгода, двадцать первого июня, Софья окажется во Франции, а именно в Париже. Когда его спросили, как такое возможно, граф ответил:– ВОКС[115].Это объяснение очень удивило Эмиля.– Неужели у нас есть культурные связи с другими странами? – спросил он.– Представь себе, есть. Талантливые исполнители и художники нашей страны ездят по всему миру. В апреле труппа Большого театра выступает в Нью-Йорке, в мае один из московских драматических театров дает гастроли в Лондоне, а в июне оркестр Московской консерватории едет в Минск, Прагу и Париж. И с этим оркестром Софья будет исполнять Рахманинова в «Palais Garnier»[116].– Потрясающе, – заметил Андрей.– Фантастика, – сказал Эмиль.– Я понимаю.Они рассмеялись. Эмиль показал на друзей кончиком своего тесака и произнес:– Она это заслужила.– О да.– Полностью согласен.– Вне всякого сомнения.Они помолчали, вспоминая прекрасный город под названием Париж.– Как вы думаете, – спросил Андрей, – Париж сильно изменился за эти годы?– Ага, – ответил Эмиль. – Так же, как египетские пирамиды.Члены триумвирата готовы были удариться в личные воспоминания об этом городе, но тут дверь кабинета Эмиля открылась и вошел с недавних пор четвертый участник их планерок – «шахматный офицер».– Добрый день, товарищи. Простите, что задержался. На стойке регистрации возникла проблема, требовавшая моего немедленного вмешательства. В будущем, если я буду задерживаться, прошу вас не отвлекаться, а заниматься своими непосредственными обязанностями.Эмиль издал чуть слышный стон.«Шахматный офицер» проигнорировал выражение неудовольствия Эмиля и повернулся к Ростову:– Старший официант Ростов, разве сегодня у вас не выходной день? В выходные вы можете не присутствовать на планерках.– Тот, кто хорошо информирован, тот всегда готов, – ответил граф.– Конечно.Возможно, читатель помнит, что несколькими годами раньше «шахматный офицер» объяснял графу, что каждый из сотрудников «Метрополя» должен сосредоточиться на решении своих узкоспециализированных задач, в то время как управляющий отелем обязан отвечать за общий уровень сервиса и работы всего отеля в целом. Надо признать, что въедливый характер управляющего способствовал тому, что со своими обязанностями он справлялся успешно. Не существовало такой проблемы, с которой он не был бы готов разобраться. Можно сказать, что он был, как говорится, каждой бочке затычкой. Его волновало все и вся: состояние номеров, фойе, а также всех припасов и материалов, находившихся в отеле. Не существовало времени, когда ему было бы неудобно уделить свое внимание самым мелким и незначительным деталям работы или чтобы высказать свой слегка высокомерный и, если вдуматься, крайне ничтожный совет. Как можно догадаться, «шахматный офицер» влез во все тонкости работы ресторана «Боярский».Обычно планерки триумвирата начинались с обсуждения новых сезонных блюд и специальных предложений от шеф-повара. «Шахматный офицер»