– Доброе утро, – произнес он. Филлолы едва удостоили его взглядами, из чего Джейн заключила, что Кэтрин рассказала матери о Джоан Бейкер. – Кэтрин осталась в постели, – объяснил Эдвард. – У нее разболелась голова. Но она просила меня не лишать вас удовольствия поохотиться. Мы отправляемся после завтрака. К этому моменту лошади будут оседланы. – Весьма сожалею, что не смогу присоединиться к вам, – сказал отец. – У меня есть неотложные дела по имению, и я буду в разъездах весь день. Уверяю вас, в такой погожий день я предпочел бы поехать с вами на охоту. – Он поклонился гостям и скрылся в крошечной комнатке, которая служила ему кабинетом. О вчерашней маленькой драме не было сказано ни слова. Джейн надеялась, что никаких последствий не будет. Хозяйка собиралась устроить обильное угощение для всех на свежем воздухе. Когда Джейн появилась на Малом дворе, куда привели лошадей, то увидела большую повозку, нагруженную корзинами, табуретами и скатанным в рулон ковром. Вокруг, приплясывая от восторга, толпились дети. – Лиззи! Джон! Дороти! – крикнула им мать. – Залезайте в носилки. Вы поедете со мной. Предполагалось, что дети проведут утро, резвясь на поляне в лесу, под надзором леди Сеймур, в то время как она сама будет готовить трапезу. Джейн, одетая в предназначенное для верховой езды платье цвета буйволиной кожи, взобралась на лошадь, одернула юбку, поправила на голове шапочку с пером и надела длинные перчатки. Вытянув вперед руку, она ждала, чтобы отцовский сокольничий посадил на нее кречета и зацепил за путы. Потом Джейн вместе с Марджери поскакала рысцой вслед за братьями и Филлолами; они выехали через главные ворота и направились по тропе, которая шла вдоль сада. Достигнув широкой дороги, все отпустили поводья и позволили скакунам нестись галопом. Как приятно было ощущать бодрящий воздух и наслаждаться лихой скачкой по лесу! Пусть охота сегодня будет удачной. Небесам известно, им всем нужно отвлечься от царившего в доме напряжения, замаскированного тонкой вуалью вежливости. Они сидели на ковре посреди леса и поглощали угощения, которые мать разложила на длинной белой скатерти. Леди Филлол выглядела какой-то притихшей. Сэр Уильям старался быть милым и обходительным, но от Джейн не укрылось, что он не разговаривает с Эдвардом, который намеренно сел как можно дальше от тестя и тещи. Хорошо еще, что их было одиннадцать человек и все громко разговаривали, исподволь желая создать иллюзию полной гармонии. Леди Филлол как-то нехотя возилась с едой. Это Джейн тоже заметила и отнесла на счет ее беспокойства за дочь. Через некоторое время хмурая дама поставила тарелку и сказала: – Простите меня, леди Сеймур, но мне что-то нехорошо. Я, пожалуй, вернусь домой и прилягу. – Она поднялась на ноги. – Надеюсь, это не из-за еды? – встревоженно спросила мать. – Нет-нет. У меня просто немного кружится голова. – Я поеду с вами, – напросился ее супруг. – Прошу нас извинить. Наблюдая за тем, как Филлолы идут к деревьям, где были привязаны их лошади, Джейн испытывала облегчение. Сэр Уильям держался молодцом, а вот его жена вызывала беспокойство: с ней явно что-то было неладно. Джейн повернулась к Томасу и тихо проговорила: – Думаю, Кэтрин рассказала ей о Джоан Бейкер. – Ее голос заглушал смех детей. – Несомненно, – ответил брат, уклоняясь от удара деревянным мечом, который пытался нанести ему Джон. – Эй, ты, любезный! Поосторожней с оружием! Мальчик, хохоча, отскочил. – Скорей бы они уехали, – сказала Джейн. – Эдвард тоже будет этому рад, – усмехнулся Томас. Они вернулись в Вулфхолл к четырем часам и обнаружили носилки сэра Уильяма и леди Филлол стоящими на Большом дворе, их багаж – на крыльце, а самого рыцаря и его даму – ожидающими возвращения хозяев в Широком зале. Мать остановилась в изумлении: – Почему вы так быстро уезжаете? – Леди Сеймур, – мрачно отозвался сэр Уильям, – сегодня я стал здесь свидетелем такого, чего не рассчитывал увидеть за всю свою жизнь. – О Господи, что же это?! – вскрикнула мать. – Ради собственной чести, мадам, я не могу, мне совестно говорить об этом. Я гость в этом доме, и вы были более чем гостеприимны. Было бы весьма неуместным упоминать о таких ужасных вещах в присутствии столь благородной леди. Но мы больше не можем оставаться под этой крышей ни мгновения. – Боже мой, сэр! – вскипел Томас. – Вы заходите слишком далеко. – Тише, Томас. Но Кэтрин, она так расстроится, если вы уедете. – Мать в отчаянии протянула вперед руку, будто хотела тем остановить отъезд Филлолов. – Вы не можете покинуть дочь, когда она больна. – У меня нет дочери! – рявкнул сэр Уильям. – Думаю, вам следует объясниться, сэр, – грозно проговорил Эдвард и положил ладонь на рукоять меча. Джейн больше не могла сдерживаться. – Сэр Уильям, прошу вас. Если здесь, в нашем доме, произошло что-то плохое, с вашей стороны нехорошо утаить от нас, что именно случилось. Филлол злобно взглянул на нее: – Госпожа Джейн, вам лучше спросить об этом Кэтрин. Пойдемте, моя дорогая, мы уезжаем. Эдвард заслонил собой дверь. Лицо его было мрачно. – Значит, она рассказала вам о моем бесчестье. – Мне не о чем с вами говорить, – буркнул его тесть. – Позвольте нам пройти. – Кэтрин не сделала ничего дурного! Почему вы заявили, что у вас нет дочери? – Спросите ее! – Сэр Уильям протолкнулся мимо Эдварда и потащил супругу к ожидавшим их носилкам. – Пусть едут, – сказал Энтони. – Когда они успокоятся, то начнут рассуждать более здраво. Что бы там ни было, они, вероятно, преувеличили размер несчастья. – Он повернулся к старшему брату. – Это не ваше дело! – бросил Эдвард. – Я должен поговорить со своей женой. – И он кинулся вверх по лестнице. Мать плакала. Джейн и Марджери поспешили утешить ее, а Томас быстро отправил детей в сад. – О чем он говорил? – без конца спрашивала леди Сеймур. – Подождем, когда ваш отец вернется домой. Пусть услышит об этом. Эдвард спустился вниз, качая головой: – Она ничего не говорит. Только плачет. Я оставил ее с горничной. Часом позже явился сэр Джон. Увидев все семейство собравшимся в Широком зале и заметив заплаканное лицо супруги, он пожелал узнать, где лорд и леди Филлол и что случилось. Томас быстро все ему объяснил. Эдвард молчал. Мать беспрестанно повторяла: «Почему? Почему?» Отец тяжело опустился в стоявшее перед очагом кресло с высокой спинкой. Он выглядел усталым, да и как еще можно выглядеть, когда возвращаешься домой после целого дня разъездов по своим владениям и споров с управляющими и арендаторами. – Кэтрин объяснила, за что родители так разозлились на нее? – спросил сэр Джон. – Она ничего не говорит. Слишком расстроена, – сквозь зубы процедил Эдвард. – Я поговорю с ней, – сказал отец. – Она в постели? – Нет, когда я оставил ее, она сидела за столом в нашей комнате. Сэр Джон встал: – Я поднимусь к ней. Что бы ни сказал отец Кэтрин, содержание их беседы по большей части осталось известным только ему. Джейн думала, что он постарался загладить прегрешения Эдварда. Тем не менее мать попыталась вызнать правду. Когда сэр Джон присоединился к ней и старшим детям в Широком зале, а младшие были отправлены ужинать, она спросила: – Но почему сэр Уильям сказал, что у него больше нет дочери? Отец прочистил горло: – Понятия не имею. – И Кэтрин не знает? – Кажется, она в таком же недоумении, как и все мы. Мать резко повернулась к Эдварду: – А что ты на все это скажешь? Эдвард вспыхнул: – Матушка, я не всегда был хорошим мужем. Может быть, из этого сэр Уильям заключил, что Кэтрин дала мне повод уклониться от верного супружеского пути. Лицо матери побагровело.