— Я ценю твой смех, твою улыбку и общение с тобой. — О… эм, хорошо. Приятно слышать, — говорит она запинаясь. — В тебе так много индивидуальности, упакованной в компактный размер. — Я подхожу ближе. — Спасибо, наверное. — Джой, я не художник, но могу представить нас вместе. — Слова выплескиваются из меня, как пузырьки из посудомоечной машины. Мы уже на расстоянии вытянутой руки, и мне снова хочется обнять ее. Поцеловать или хотя бы сесть у рождественской елки и поговорить. — Вообще-то, Джованни, ты фотограф. — Она улыбается и приподнимается на носочки, а затем опускается обратно. Мой пульс ускоряется. Джой прижимает ладонь к моему лбу. — Ты не слишком теплый. Ты сегодня хорошо себя чувствуешь? — Я чувствую себя прекрасно. — Может быть, немного влюблен. Но лучше не бывает. — Я понимаю, что все это время жил в страхе. Нико был прав, что я был одинок, но это потому, что все мои отношения оставались поверхностными. Но это из-за того, что ошибочно искал эмоциональной поддержки у женщин, с которыми встречался, а на самом деле все было наоборот. — Откровения, кажется, рождаются у меня на языке. Кто-то зовет Джой от стойки. Она хмурится. — Может быть, нам стоит продолжить этот разговор позже? — Серьезно? — Да, конечно. Я наблюдаю за ее конским хвостиком и покачиванием бедер, когда она возвращается к выходу, зная, что «позже» наступит только через несколько часов. И когда оно наступает, мы не одни. Томми вышагивает по кухне, заложив руки за голову, как будто пытается что-то понять. Мерили подметает. Нико выносит мусор. Появляется Джой, только что заперев входную дверь. Я заканчиваю с посудомоечной машиной. — Похоже, у меня нет выбора, — говорит Томми. У меня в груди все сжимается. Он слышал мой короткий разговор с Джой? Брат меня увольняет? — Томазо, если ты думаешь, что... — Я думаю, что это единственный выход. Послушайте, на курорте каждый год проводится праздник имбирных пряников. Один из участников неожиданно выбыл. Они предложили нам поучаствовать. Я решил, что Мерри справится с этим без проблем. Однако она завалена пирогами. Я дежурю по пицце. Бруно управляет всем за кулисами. Лука все еще застрял в снегу. — Он вздыхает. — Нико мне нужен здесь, потому что, у тебя, похоже, голова… Фрэнки появляется словно из ниоткуда. — В заднице. — Да. Точно. — Томми щелкает пальцами. — Не обращайте на меня внимания. Я просто зашла перекусить, пока смотрю новую юридическую драму. У вас не осталось пиццы? Чесночный хлеб? Кажется, начинаются роды, — бесстрастно говорит Фрэнки. Все, что Томми собирался сказать, теряется, поскольку мы все стекаемся к ней. — Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает Джой. — Чем мы можем помочь? Фрэнки машет рукой. — Нет. Я сама справлюсь. Это четвертый ребенок, так что я практически профессионал. — Где Расти? — спрашиваю я. — Ждет в машине. Рафаэль не хотел засыпать, и мы взяли его покататься. Это всегда помогает. Мы все предлагаем свою помощь. Джой предлагает чередовать помощь с детьми и работой по дому, а также начать готовить еду. — Я оставляю это на ваше усмотрение, но если понадоблюсь вам, то буду дома... — Она замолкает, и ее глаза закрываются на долгую минуту, пока делает глубокий вдох, на мгновение уходя куда-то в себя. — Я буду дома рожать этого ребенка. Если только это не схватки Брекстона-Хикса, как в прошлый раз. В таком случае, это может занять несколько дней. Мы с Джой провожаем ее до грузовика, где Расти ждет с детьми. Когда возвращаемся, Томми говорит: — Все зависит от вас, ребята. — Принимать роды? — выпаливаю я. Томми улыбается, как мне кажется, впервые за сегодняшний день. Плечи Джой сотрясаются от беззвучного смеха. — Нет, я про участие в празднике имбирных пряников. — Пряники — это не пицца и не пирог, так что они нам не по зубам. — Я зеваю и потягиваюсь. Взгляд Джой перемещается к моему животу, где рубашка слегка приподнимается. Заметив, что она разглядывает мой пресс, я ухмыляюсь. Ее щеки становятся очаровательно розовыми. — Да, но это на благое дело, — говорит Мерили. — Это сбор средств для местных приютов для животных, которые также сотрудничают с программой спасения диких животных. — Ты имеешь в виду, что они помогают кошкам? — спрашивает Джой, словно выходя из транса. — Диким кошкам, да. — Больше ничего не говори. Я согласна. — Далее она рассказывает, как каждое Рождество старается сделать пожертвование в благотворительный фонд помощи кошкам. — Правила гласят, что должно быть два создателя пряников. Это касается тебя, Джио, — говорит Томми. Я оглядываюсь по сторонам, а потом показываю на себя. — Я? Я не умею ни печь, ни создавать, если уж на то пошло. — Я слышал, что ты испек приличный безглютеновый корж, за который тебя обняли. — Томми ухмыляется. В поисках стукача я бросаю свирепый взгляд на Нико. — Слушайте, у нас дел по горло. Мы хотим, чтобы вы, ребята, поучаствовали в празднике. Все местные компании этим занимаются, а для нас это хороший способ отдать долг и поучаствовать в местных мероприятиях. — Но Джой не может есть глютен, — говорю я. — Тогда приготовьте что-нибудь без глютена, — предлагает Мерили. — Не уверена, что мы выдержим конкуренцию. Ты когда-нибудь ела что-нибудь без глютена? — спрашивает Джой. — Попробовать стоит, — отвечаю я, понимая, что это означает, что мы с ней будем печь вместе. — Решено. Команда Джио и Джой, — говорит Мерили, вручая нам распечатку с правилами. Все расходятся по домам, а мы с Джой заканчиваем уборку. Я отправляюсь к входу, чтобы убедиться, что все выключено и готово к завтрашнему дню. Когда возвращаюсь, то ожидаю, что Джой будет в своем пальто и зимней одежде ждать меня у двери. Вместо этого она надевает фартук и достает миски для смешивания. Затем разворачивает длинный лист пергаментной бумаги и начинает делать наброски. — У вас случайно нет пенокартона? У меня есть классная программа для дизайна, но она у меня дома на ноутбуке. — Что ты делаешь? Губы Джой очаровательно изгибаются в сторону, когда она сосредотачивается. — Разрабатываю план пряничного домика. Пряничного домика без глютена. — Ах да, ты же архитектор. Ее лицо краснеет. — Технически говоря, это как раз по моей части. Куда ты дел всю свою безглютеновую муку? — Уже поздно, — говорю я, удивляясь, что она не спешит домой из-за своего так называемого комендантского часа.