– Быть может, я хочу писать совсем другое. – Она чувствовала, как под водой развевались ее панталоны. – Тогда почему не бросишь? – Не могу! Из-за денег, Тедди. Я подписала контракт. На «Хороших жен». В издательстве говорят, что первому роману не хватает заключительного аккорда. – Да? И чем же все заканчивается? Ты должна знать, ты же автор. – Похоже на то. – Так что? – спросил он, набрав в рот воды. – Не хочу ее дописывать, – прямо сказала Джо. – У меня не получится сделать это… прилично. Связать все нити в красивый бант. Это же нити наших судеб. Я не могу поступить так с сестрами. Отправить их под венец вот так просто. – Тогда… не делай. – Лори смотрел на нее как-то необычно, будто никогда раньше не видел. Она могла представить себе, как сейчас выглядит: две измокшие насквозь сорочки, наверняка еще пара веток зацепилось в волосах. Не то чтобы ее это заботило, хотя, возможно, совсем чуть-чуть – да, и осознание этого не давало покоя. – Просто не писать и все? – Она перебирала ногами под водой. – Не писать и все, – повторил Лори. – Но так мы не разбогатеем, – задумчиво продолжала Джо. – Моя семья, я имею в виду. – Разбогатеть? От книги? Надо же! – Юноша скрылся под водой, а затем с плеском вынырнул на поверхность, разбрызгивая вокруг себя капли и отряхиваясь, мотая головой, подобно псу. – А тебе это нужно? – Слова истинного представителя рода Лоренсов. – Джо откинула голову назад, пока ее растрепавшиеся каштановые волосы не пропитались холодной водой. Она оттолкнулась посильнее, случайно задев его ногой. – Это означает «да»? – На его лице отразилось недоумение. Она резко дернула головой, и вода с волос залила ей глаза. – Не все мы Лоренсы, Тедди. – Но ты же Марч. – Он ухватился за растущие из воды стебли, что позволило ему держаться на поверхности, не болтая при этом ногами. – Марчей не заботят такие вещи. Это часть их – твоей – магической… Джо оперлась на его плечо, и он уткнулся подбородком ей в макушку, приобнимая так, чтобы ей было удобнее держать голову на поверхности. – …твоего волшебства. – Вот как? – Джо улыбнулась, немного отстраняясь, чтобы заглянуть ему в глаза. Они сияли. – Ты истинный писатель. Она ощущала, как его сморщенные пальцы касаются ее руки, поддерживая наплаву невесомое тело. – Жизнь стала бы проще. То, что мы это не обсуждаем, не значит, что матушке наше положение не в тягость… как и нам. Но и не превращает его в достоинство. Не для нашей семьи. Не для меня. Лори забросил ее руку себе на плечи, чтобы служить ей опорой. – Ты и твоя семья, Джо. Вот что делает Орчард-хаус таким замечательным. – Не хватало еще слушать твою проповедь в нижнем белье в пруду. – Она закатила глаза, имитируя раздражение. – Достойное продолжение нашего пригожего пикника. Он рассмеялся. – Никто не запрещает мне считать тебя удивительной, Джо. Я никогда этого не отрицал. Она положила подбородок на его холодное плечо. Рубашка прилипла к его мускулистому телу словно вторая кожа, и Джо поймала себя на мысли, что отводит глаза в сторону. – Бедность никого не делает удивительным. Как и богатство. – Я не это хотел сказать, – шепотом ответил он, позволяя своей руке соскользнуть ей на талию, как будто желая придержать ее еще больше. – Я имею в виду, что вам не нужно переживать из-за этого. Мы с дедом… никогда не позволим, чтобы с вами случилось что-нибудь плохое. Ни с кем из вас. Она знала, что он говорит сущую правду. Сама стала свидетельницей – все они стали свидетелями этого, – когда Бет нуждалась в лучших докторах, лучших лекарствах, лучшем лечении. Джо охватила дрожь. – В этом-то все и дело. Я не хочу позволять кому-либо – ни тебе, ни твоему дедушке – что-либо мне позволять. Я хочу… сама себе позволять… раз уж на то пошло. «Даже если ради этого придется дописать проклятую книгу». Она ведь до сих пор справлялась, правда же? Они с сестрами прекрасно обойдутся без богатеньких женихов и удачных браков. И писать она об этом не станет. Ни за что! – Ты истинный писатель, – повторил Лори, не отнимая руки. Как странно было чувствовать это нарастающее тепло в холодной, почти ледяной воде. Такое уютное, такое знакомое, такое приятное, и все-таки… все-таки… – Нам пора, – сказала Джо, выскользнув из его объятий. Переплыла пруд и вылезла на берег, где натянула одежду прямо на мокрые сорочки. – Кто быстрее до дома? Они мчались до самого Орчард-хауса, обгоняя друг друга, крича и спотыкаясь, распугивая сорок на своем пути, пока не повалились в саду без сил, – два запыхавшихся больших ребенка. 6. Черновик с приключениями На первый черновой набросок у Джо ушло три недели. С конца мая до середины июня она практически не спускалась с чердака, питаясь в основном хлебом, яблоками и остывшей вареной картошкой, и проводила за работой дни и ночи, сжигая последние остатки воска. Она не виделась даже с Теодором Лоренсом, который ни с того, ни с сего куда-то запропастился. Мать и сестры, к счастью, уже привыкли к подобному поведению, как и домашняя кошка, которая составляла ей компанию на чердаке, но к восходу солнца неминуемо засыпала, свернувшись калачиком на заляпанных бумажных листах. За три недели на бедном животном появилось столько чернильных пятен, что Джо дала кошке прозвище Полночь. А чердак стал ее бестиарием. Когда однажды за завтраком Эми спросила сестру, о чем она пишет, Джо ответила ей, придерживаясь своего особого стиля: «Кое о чем ужасном. О наших судьбах». Многозначительный взгляд Мег заставил Эми умолкнуть, и больше никто не приставал к Джо с расспросами. Закончив с черновиком, Джо потратила несколько дней на переписывание его в чистовой вариант, один дополнительный день, чтобы собраться с духом и отнести рукопись в издательство, после чего Томас Найлс еще неделю ее читал. Эта неделя показалась Джо вечностью! Никакие традиционные празднования Дня независимости, включающие в себя торжественный поход учащихся воскресных школ на кладбище Олд Хилл и чтение Декларации, не смогли отвлечь от переживаний ожидающую вердикта писательницу. Даже триумфальный звон колоколов Старой Северной Церкви показался Джо зловещим. И вот на следующий день, когда она наконец-то переступила порог издательства «Робертс Бразерс», редактор огорошил ее новостью. Не самой лучшей новостью. Томас Найлс с извиняющимся видом протянул через стол коробочку с леденцами. – Мне очень жаль, мисс Марч. Я подробнейшим образом обсудил вашу книгу с инвесторами. Мы не можем это опубликовать. Джо уставилась на него. – О чем вы говорите? Вы просили продолжение, и я его написала. Что просили, то и получили. – Но это совсем не то. – Что значит «не то»? – Боюсь, это не то продолжение, на которое мы рассчитывали. – Я его автор, так? Я его написала, так? Что же вам тогда не угодило? – Она сделала Мег героической медсестрой, помогающей солдатам на войне, а Эми отослала в Европу, где та стала художницей. Независимые женщины. Образцы самостоятельности, моральной чистоты и силы духа. – В чем проблема? – Проблема в том, мисс Марч, что хорошо продается два типа книг: слащавые и скандальные. О всепобеждающей истинной любви, где все желательно заканчивается балом, свадьбой, покупкой земельного участка и отпрысками с ямочками на щеках. – Или? – Или что-нибудь в духе Джозефины Марч: Родриго и Роданте, брутальные герои, вздымающаяся грудь, любовь и разлука… и бум!.. точка невозврата. Убийство. Предательство. Потерянное или свалившееся на голову наследство. Все гибнут насильственной смертью. – Понятно. – Ну или фантастические создания, как вариант. Крылатые, рогатые, изрыгающие горящий навоз. На ваше усмотрение. – Горящий навоз? – Или русалки… Русалки в этом году хорошо раскупаются! Популярнейшая тема! Он швырнул ее рукопись на стол. Страницы рассыпались, а многие слетели на пол.