– Зависит от того, насколько удобные на мне туфли. И будет ли кто-то за нами наблюдать. – Она подняла голову и попыталась сдержать улыбку, вспомнив описание их встречи в первой книге. – Скучные светские разговоры? – покосился на нее Лори. Джо задумалась. – Смотря насколько скучные. Его пальцы забегали быстрее. – Скучные, как женщины в шляпках с перьями? Как церковный пикник? Как мой дед, когда начинает нудить, чтобы я поступал на юридический в Гарвард? – Но это разные виды скуки, – запротестовала она. – Для меня нет. – Ладно, – согласилась Джо. – Некоторые вещи чуть сложнее остальных. Но не писательство. Во всяком случае не для меня. Для меня это должно быть легко, Лори. Возможно, единственная вещь, которая дается легко. – Согласен. – Он снова сосредоточился на пианино. Он беззаботно покачивал головой, длинные темные кудри спадали ему на глаза, подобно челки у пони. Джо было знакомо такое выражение его лица – в те моменты, когда он вдруг забывал обо всем вокруг и оставалась только музыка. В те моменты, когда он был далек даже от нее. «Вот, значит, как оно выглядит со стороны». Его руки касались клавиш волнообразными движениями, забегали вперед и возвращались назад. «Создавать что-то». Джо знала, каково находиться в комнате с другими людьми и при этом чувствовать себя в полном одиночестве. Быть наедине с собой в мире, о существовании которого известно только ей. Радоваться, предвкушая начало, и бояться конца. Испытывать вину и страх за то, что в реальном мире ничто не будет восприниматься так живо и так по-настоящему. «Страх того, что я живу в другом мире. В воздушном замке из теней и света, в котором до меня никому не достучаться». Лори вдруг запел, что получалось у него столь же естественно, как и играть. Нет, только тот, кто знал Свиданья жажду, Поймет, как я страдал И как я стражду! Гляжу я вдаль, нет сил! Тускнеет око! Ах, кто меня любил И знал, далеко!.. Ах, только тот, кто знал Свиданья жажду, Поймет, как я страдал И как я стражду. Вся грудь горит! Кто знал Свиданья жажду, Поймет, как я страдал И как я стражду. Его голос был чист и нежен, в котором, как и всегда, чувствовалась какая-то смутная печаль, но Джо не могла понять почему. Никогда не задавалась этим вопросом, что само по себе было для нее довольно нехарактерно. «У него свой собственный замок с тенями. Я это слышу». «Его музыка выдает сердечную муку, – подумалось ей. – Даже мой жизнерадостный Лори страдает». «Может быть, вся музыка такая». Джо подозревала, что это как-то связано с его матерью. В свое время та была знаменитым итальянским сопрано. Джо постаралась представить ее себе – красивую, пышногрудую девушку, сидящую за туалетным столиком в гримерной, в то время как похожий на ангелочка маленький Лори ползал вокруг, роняя вазы с розами от не утративших надежду поклонников и круша все на своем пути. После этого она представила, как ее дорогой Тедди, обливаясь слезами, тянется к маме, которой больше нет… Смолкли последние ноты. – Итак? – начал он, роняя руки себе на колени. – Что собираешься делать? Джо не сразу поняла, что речь идет о ее книге. Она вздохнула. – Я… не знаю, правильную ли историю рассказываю. А это важно, Лори. – И немного помолчав, добавила: – По крайней мере, для меня. Поймет ли это кто-нибудь еще или нет. – Конечно, сюжет истории имеет значение. Но у тебя не останется времени на ее написание, если каждую секунду будешь только и делать, что переживать о том, что писать. Ты бери пример с меня. Джо насупилась. – Да что тебе известно о переживаниях? – Ничего! – рассмеялся Лори. – Об этом-то и твержу: я эксперт в том, чтобы не переживать. – Ах, как тяжела участь вечного джентльмена. – Она закатила глаза. – Что ж, некоторым из нас приходится работать и переживать. Не все могут следовать идиотологии Тедди Лоренса. – Я тебя ей обучу! – Он вскочил с фортепианного стула. – Что тебе нужно, мисс Марч, так это перемена ритма… ну или хотя бы смена пейзажа. Поэтому я разработал для нас план, очень хороший. Выше голову! – Лори схватил ее за руку с восторженным выражением на лице. – Что? – рассмеялась она, вырываясь из его хватки. – Сюрприз! – Лори любил сюрпризы больше всего на свете. Это все его мини-постановки, вроде разыгрывания пьес в гостиной Джо, как думала она. – Только чур без прыжков на диване, мистер Лоренс! – Джо, ты что, мне не доверяешь? – Он выглядел слишком серьезным для Тедди Лоренса. «И пока что на удивление не тщеславным», – подумалось ей. Она нежно улыбнулась ему. – Конечно нет. Он кивнул головой. – Очень разумно. Но… Планы так планы! Два дня ушло на то, чтобы уговорить мистера Лоренса отпустить своего воспитанника в Нью-Йорк, тем более с одной из сестер Марч. («В этот воровской притон? Мой внук? Да еще и с такой приличной милой девой, как Джозефина Марч? Сорок сердечных приступов! Вот что мне от тебя достанется!») Три последующих дня они упрашивали маму Аббу, и та по итогу согласилась только потому, что ее бывшая соседка, миссис Керк, держала в Гринвич-Виллидже пансион, где Лори и Джо в данный момент и находились. Когда их поезд прибыл, обед уже давно закончился, а до ужина было еще слишком рано, поэтому они сидели в общей столовой за длинным деревянным столом, пили чай, ели шоколадные конфеты и смеялись над персонами, повстречавшимися в поезде и на улицах по пути сюда. Затем Лори достал из сумки флягу с бренди из дедовых запасов и плеснул по глотку в каждую из чашек – «Отведаем-ка дедушкиного чаю?!» – от чего их смех стал еще более громким. Почти скандальным. Пансион был скромным, но чистым. Джо подозревала, что Лори никогда раньше не приходилось останавливаться в столь убогой комнатушке, однако он воздержался от чересчур тривиальных комментариев, что она высоко оценила. Что касается ее собственных впечатлений, то Нью-Йорк оказался еще больше, чем она представляла. Можно сказать, впервые в жизни ее посетили сомнения в том, была ли она на самом деле такой смелой, какой хотела казаться. – Ты должна мне это позволить, Джо, – сказал Лори. – Что именно? – спросила Джо, размешивая очередной кусочек сахар – и очередную порцию бренди – в своей чашке. Она подняла тост: – За дедушкин чай! – За дедушкин чай, – отозвался Лори, чокаясь с ней, но в этот раз не пригубив напитка. – Развлечь тебя, старушка. Вывести в свет. Показать, какими могут быть выходные в большом городе. – Он выпрямился, радуясь одному только предвкушению их будущих приключений. – Для вдохновения! Каждый вечер новое приключение! Тебе хоть будет о чем писать.