Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 8 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Думаешь? Макс пожал плечами. – Можешь называть это женской интуицией. Пойдем скажем в отделе персонала, чтобы на тебя сделали договор. Будем ковать железо пока горячо. Завтра Эд уже и не вспомнит, кто ты такой. 3 В следующие две недели Джонатан все силы бросил на поиск квартиры, которая была бы ему по карману. Потратив четыре дня на Бруклин, он нашел вариант на Пятой улице на Манхэттене, но его забрали еще до того, как Джонатан успел доехать до места. Заходя в магазин здоровой еды, он увидел, как какой-то лысый мужчина средних лет в светло-сером костюме вешает на доску объявление. Джонатан дождался, пока тот закончит и уйдет, прочитал объявление, сорвал с доски и побежал за мужчиной по улице. – Эй! – кричал он. – Я прочитал ваше объявление. Мне нужна квартира! – Да, недолго оно провисело, – нахмурился хозяин квартиры. – Можно ее посмотреть? – выдохнул Джонатан. Мужчина пожал плечами и внимательно осмотрел Джонатана с ног до головы. Тот стоял и заискивающе улыбался. – Почему нет? – смилостивился мужчина. – Место хорошее. Перед главным входом в жилой дом на углу Авеню-С он загремел ключами. Фасад здания был опутан пожарными лестницами, и Фрэнк («в честь архиепископа Фрэнсиса Джозефа») с гордостью отметил: «Все как положено». На третьем этаже он открыл квартиру № 3D и пропустил Джонатана вперед себя. Стены в комнатах были выкрашены в темно-красный цвет, бордюры были золотыми. Но если закрыть глаза и представить себе, как будет выглядеть квартира, если покрыть стены парой слоев белой краски, то вид открывался шикарный: большая и светлая гостиная, приемлемых размеров спальня, достаточная для приготовления пищи кухня. В ванной осталась допотопная черно-белая плитка и бордовые стены, но в общем и целом Джонатан был вне себя от счастья. Ему светила самая настоящая двухкомнатная квартира на Манхэттене! И работа была всего в десяти-пятнадцати минутах езды на велосипеде. – Можно будет стены перекрасить? – Только если аккуратно. Джонатан сразу же согласился арендовать квартиру, и они скрепили сделку рукопожатием и пятьюстами долларами из ближайшего банкомата. Он понимал, что ему ничего не оставалось, кроме как довериться человеку, названному в честь архиепископа. – Я беру аванс за первый и последний месяц, – сказал Фрэнк. – Вы освобождаете квартиру в течение суток после уведомления. Она может понадобиться моему другу. Договор не заключаем. Согласны? – В течение суток? – заколебался Джонатан. – Поймите, – медленно сказал Фрэнк, словно объясняя дурачку, как устроен мир. – У меня особая ситуация. Джонатан догадался, что друг Фрэнка находится в местах не столь отдаленных, пребывание в которых оплачивается государством, и что его могут выпустить в любой момент. Неизвестно, за какого рода преступление он попал в тюрьму. Оставалось надеяться, что не за убийство предыдущего жильца. – Хорошо, – решился Джонатан. На следующий день он передал остаток залога, а Фрэнсис Джозеф передал ему ключи. Джонатан не мог сдержать улыбки. Именно о такой жизни он и мечтал. Легкие деньги, дешевая квартира на Манхэттене, сказочное везение – Вселенная выбрала его! Он перекрасил стены в белый цвет, и сразу стало гораздо лучше. В спальне поместился только двуспальный матрас, который он положил на контейнеры для хранения из Икеи, и фанерные короба для одежды, которые пришлось ставить друг на друга. Матрас он купил в ближайшем магазине, старый кожаный диван нашел через сайт бесплатных объявлений, подобрал на улице выброшенный кофейный столик и купил подержанный мольберт. Родители отдали ему квадратный пластиковый стол из 1950-х годов и два стула в комплект к нему. Книжных полок, которые были в квартире, как раз хватило, чтобы разместить обширную коллекцию комиксов, иллюстрированных романов и архив собственных неизданных творений. Все складывалось идеально. Ежемесячно он получал счет за квартиру, выписанный красной шариковой ручкой на вырванном из тетрадки листе бумаги в линейку. Да, схема была довольно необычная, но она работала. Джонатан заметил, что счета, на которые он перечислял оплату, менялись каждые пару месяцев, но зато ему не нужно было ни с кем общаться лично, и это его полностью устраивало. В конце концов, даже если ему сдали мафиозный притон на время, пока Лефти Гамбино мотает срок, лучше не совать нос куда не следует. Сначала он каждую неделю боялся, что его попросят, но ровно пятнадцатого числа каждого месяца в почтовом ящике неизменно оказывался лист бумаги в линейку. Может, Лефти оказался не таким уж образцовым заключенным. И постепенно он стал считать квартиру своим домом. А когда к нему подселились собаки, здесь стало еще уютнее. Джонатан не понимал, почему всегда считалось, что уют в доме создают цветы и аквариум с рыбками. Ведь две собаки – это самая что ни на есть полноценная семья, только без выяснений отношений и ругани. Сисси любила спать на своей мягкой подстилке, а Данте облюбовал диван, который был и мягкий, и достаточно высокий, чтобы наблюдать с него и за окнами квартиры напротив, и за голубями, и за происходящим на улице. Джонатан начал изучать собачью энциклопедию. «Собаки породы бордер-колли считаются одними из самых умных, – говорилось в книге. – Они могут быть счастливы, только когда заняты выполнением какой-то задачи, когда имеют цель». Эта мысль в тексте занимала много места, говорилось про овец, про стадный инстинкт и иже с ним, и в конце концов заключалось: «Даже самые умные представители породы бордер-колли нуждаются в том, чтобы хозяин указывал им путь и был лидером». Джонатан посмотрел на своего представителя породы колли – не похоже, чтобы он интересовался лидерством или путем, зато с удовольствием смотрел старые фильмы. В Данте было что-то такое… Джонатан вряд ли смог бы это объяснить, но уже через неделю совместной жизни сложилось ощущение, что он здесь был директором. Нет, не совсем директором. Скорее председателем совета директоров. Он продолжил читать. «Бордер-колли предпочитают активный образ жизни, с готовностью берут на себя ответственность и независимы в выполнении задач, которые позволяют им реализовать свою генетическую миссию». Джонатан был очень впечатлен тем, что Данте может потребоваться независимость в выполнении задач, а также наличием у него генетической миссии. Он задумался и о собственной генетической миссии, хотя о ее содержании можно было только догадываться. Вместе с тем ему очень хотелось помочь Данте реализовать свою. К покупке живой овцы Джонатан пока готов не был, поэтому он где-то отыскал овцу на батарейках, которая носилась по квартире и время от времени делала переворот через собственную спину. Реакцией со стороны Данте был долгий, почти не моргающий взгляд на Джонатана. Сисси была совсем другая: она повсюду ходила за хозяином, преданно заглядывала ему в глаза, а иногда просто лежала у ног и лизала его стопы. Возможно, у спаниелей генетическая миссия не отличалась особой строгостью. Ему нравилось иметь собак, нравилось принадлежать к модному тренду «молодой, стильный и с собаками», нравилось быть не одному. Все-таки он по-прежнему ощущал себя в Нью-Йорке чужаком. Здесь все спешили в какие-то интересные места, покупали дизайнерскую мебель, правильные туфли, ходили на выставки и вместо эмоциональных отношений проповедовали сексуальные. А собаки позволяли оставаться в стороне от этой суеты. Они заполняли собой свободные часы и давали законный повод остаться дома в субботу вечером. Уже много лет – сколько он себя помнил – собственная жизнь представлялась Джонатану в виде кадров комикса с эксцентричными героями, которые могли летать и говорить по-собачьи. Это делало его непохожим на людей, которых показывают по телевизору, на обычных людей, у которых есть любимые песни и полотенца в ванной сочетаются по цвету. Да, у него есть работа, квартира, девушка, но все это казалось неважным. Он начинал оживать, только когда ехал на велосипеде. Скорость придавала ему легкости и остроты, превращала его в подобие самурайского ножа, прорезающего мягкий воздух городских улиц.
И как он вообще здесь оказался? Ведь всего несколько минут назад он был ребенком, ездил на велике в школу, собирал коллекцию комиксов, делал уроки и смотрел телевизор. Да, его не миновали ловушки взрослой жизни, но они не так сильно повлияли на его внутренний мир. Реальная взрослая жизнь, конечно, существовала, но она была столь же далека и недостижима, как планета Уран. Он не понимал, как люди взрослеют и зачем. Реальная жизнь со взрослыми потребностями казалась ему невыносимой. «Вот посмотрите, я все время работаю. Вот моя красивая подружка. Посмотрите, как я меняю еду на деньги. Полюбуйтесь на мое давление». Он не мог понять, почему никто еще не написал инструкцию «Как стать Человеком». У его подруги, Джули, гораздо лучше получалось жить, как настоящий человек. Они познакомились, когда ей было двадцать, а ему – девятнадцать. Она была настолько красивой, независимой, организованной и небедной, что Джонатан и надеяться не мог, что она когда-нибудь согласится с ним встречаться. Их первый разговор в ночном клубе в паре кварталов от университета, в котором оглушительно играла музыка, проходил так: Джонатан. А мы с тобой не на одном курсе по теории и практике графического дизайна? Джули. Что? Джонатан. Мы с тобой не на одном курсе по теории и практике графического дизайна? Джули. Нет. Джонатан. Можно тебе коктейль купить? Джули. Давай. Он и сам знал, что они с ней не на одном курсе по теории и практике графического дизайна, потому что там было всего девять человек. Но ничего лучше в тот момент он придумать не мог. Она излучала такую уверенность и спокойствие, что он решил, что она учится на бизнес-курсе (так оно и было) и встречается только с парнями со своего факультета (что тоже так и было). Джонатан же считал этот факт колоссальной несправедливостью, ведь две прекрасные, высокомотивированные, гармоничные личности не должны оставаться одинокими. Когда они только начинали встречаться, он водил ее на зарубежные фильмы, в магазины комиксов, на ночные выставки и выступления музыкальных групп, в которых играли его друзья. По большей части происходящее в этих местах ее смущало, но ей было интересно соприкоснуться с частью жизни, которая не подразумевала графиков и отчетов. В свою очередь она покупала Джонатану дорогие свитера вместо его толстовок и подарила ему бумажник, чтобы он сложил туда свои кредитки. – Но я всегда носил их в кармане. Джули вздохнула. – Поэтому ты их и теряешь. Просто попробуй, – сказала она, протягивая ему мягкий светло-зеленый бумажник из свиной кожи. А поскольку ему нравились красивые вещи, он стал его носить и складывать туда кредитные карточки, которые теперь никуда не терялись. И наличность, если она была. Ему нравился этот бумажник, потому что он напоминал ему о ней. По мере приближения выпускного они стали обсуждать, что делать дальше. Джонатан так и не смог прижиться на Среднем Западе и хотел вернуться на восток, но Джули не была уверена, что хочет последовать за ним. Поэтому она осталась, а Джонатан переехал в Нью-Йорк и начал работать в «Комрейд Маркетинг». Ему давно хотелось начать работать – работа давала ощущение смысла, участия в общем деле. Правда, он не ожидал, что офисная жизнь окажется столь тривиальной, а ежедневная рутина – настолько отупляющей. Такую цену приходилось платить за деньги. Но коллектив был хороший, Макс работал за соседним столом и, несмотря на начинающую просачиваться мысль, что работа – это лишь заполнение времени от рождения до смерти, в целом он был горд тем, что смог стать частью огромного механизма под названием «капитализм». И также он был рад, что после многолетнего писания курсовых и сдачи экзаменов он способен делать что-то, за что платят деньги. Однажды вечером Джули позвонила ему и сообщила отличную новость. «Меня переводят в Нью-Йорк! – сказала она. – Ты ведь рад?!» Конечно, он был рад, а кто бы не был? Он очень хотел ее увидеть. Но понравится ли ей его квартира? Их квартира? А что будет с собаками? Она знала об их существовании, но предпочитала о них не говорить. Разговор строился примерно так: – А сколько они у нас будут жить? – Максимум полгода. Они тебе понравятся, они хорошие. После чего она меняла тему. В глубине души он переживал, что Джули не поймет, в чем радость жизни с собаками, будет воспринимать их только как развлечение и нагрузку на их бюджет и жизненное пространство. Он боялся, что Джули захочет ходить туда, куда с собаками ходить нельзя, и Джонатану придется оставлять их одних и днем, когда он на работе, и вечером, когда они с Джули будут куда-то ходить. Он даже сделал попытку созвониться с ней по скайпу, когда собаки сидели рядом с ним, чтобы они познакомились друг с другом, но в итоге все сидели с кислыми минами. С братом он своими волнениями не делился. Тот был уверен, что отношения между собаками и людьми должны представлять собой ничем не осложненный танец взаимной любви – ты любишь собак, ты всюду берешь их с собой, и ты расстаешься с девушкой, если она не любит их так же сильно, как ты. – Если куда-то с собаками не пускают, значит, тебе туда не надо, – говорил он Джонатану. Джонатан при этом перебирал в голове все эти точки: кинотеатры, рестораны, клубы, концерты, бары, магазины, работу, самолеты, Дубай, – и это была лишь верхушка айсберга мест, куда ему хотелось бы попасть. 4 Примкнув к числу собаковладельцев, Джонатан открыл для себя абсолютно новую часть общества. Подобно велосипедистам и любителям комиксов, собачники в большинстве своем были фанатиками. И вели себя они так, словно знали о его собаках гораздо больше него. – Вот это спрингер! Рабочая?
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!