– В легком ужасе от твоих рифм. – Тогда я должен себя поздравить. Я улыбаюсь, затем захожу в кадр и машу им рукой. – Доброе утро. Они оба улыбаются с теплотой. И я чертовски благодарен за это. Я благодарен за каждую их улыбку, потому что она и есть это. Подарок. Я очень благодарен за открытку на день рождения, которую получил в апреле, и за случайные телефонные звонки или электронные письма, и за то, что они не отвернулись от меня после того, как я перевернул их мир с ног на голову. Они могли бы. Могли бы с легкостью. Поэтому я благодарен. Каждый момент, когда они доверяют мне свою дочь, – драгоценный подарок. Саманта сияет, сидя рядом с Эндрю на диване в гостиной. Она вертит в руках стакан кофе. – Доброе утро, Брант. Как там с погодой? «Как обычно, все идет не по плану», – мысленно отвечаю я. Вместо этого говорю: – Дождливо, но пробивается солнце. Эндрю кивает.: – И здесь то же самое. Кип вчера благополучно добрался? – Ага, – отвечает Джун. – Он еще спал, когда мы улизнули за булочками. Брант любит гулять вместе после проливного дождя. – Она бросает на меня вопросительный взгляд. – Это бодрит, я думаю. И в парке тише. – Звучит прекрасно, милая, – говорит Саманта. – Мы не будем тебя отвлекать… мы просто хотели узнать, как вчера прошел твой день рождения… Саманта замолкает, когда что-то привлекает мое внимание, прямо над верхушками деревьев. Вспышка красок. Вихрь цвета. Черт возьми, это оно. Я ускоряю шаг, обгоняя Джун, пока она задерживается, чтобы попрощаться. Завернув за угол, я задираю голову, чуть не теряю дыхание, когда в поле зрения появляется величественная радуга. Моя кровь бурлит от адреналина. Сердце стучит облегченно. Я поворачиваюсь и вижу, как Джун отключает звонок и смотрит на меня. Она останавливается, морщит лоб, как будто удивляясь, когда я успел так далеко отойти. Или, может быть, ее просто удивляет восторженная улыбка на моем лице и слезы на глазах. Джун шагает вперед – сначала медленно. А потом она снова останавливается, внимательно вглядываясь на небо. Ее глаза округляются, как сапфировые шарики, рот открывается от восхищения. – Брант… смотри! – Она показывает пальцем, будто я не вижу. Как будто я мог этого не заметить. Как будто я не ждал этого момента месяцами. Не сводя взгляда с радуги, она бежит ко мне, радостно всхлипывая. – Как красиво. Было так много радуг в Нью-Йорке, когда мы были порознь, но ни одной с тех пор, как ты приехал ко мне, и я так сильно хотела снова ее увидеть. Зима сменилась и… – Она поворачивается ко мне лицом. А я уже стою на одном колене. Джун замолкает, губы застывают в форме буквы «о». Она прижимает руку к груди, прямо над сердцем. – Брант?.. – Джун Аделин Бейли. – Я смотрю в ее широко распахнутые, блестящие глаза, когда достаю из переднего кармана коробочку с кольцом. Я купил его в марте и носил с собой каждый день в ожидании радуги. – Джунбаг. – Брант, – повторяет она, задыхаясь на моем имени. – Двадцать два года назад я бросил игрушечного слоника в твою кроватку, пытаясь утешить тебя единственным доступным мне способом. И в тот момент, когда ты посмотрела на меня сквозь перила кроватки своими большими голубыми глазами, я знал, что тебе суждено стать моим утешением. – Меня захлестывают эмоции, на мгновение я теряю слова. Я сглатываю. – Именно этим ты для меня и стала. Ты была смехом по ту сторону моих слез, моим убежищем от кошмаров и радугой после всех дождей. Ты спасла мне жизнь, Джун Бейли. Она зажимает рот обеими руками, и слезы капают на пальцы. Она зажмуривает глаза. – И я не могу представить ничего слаще, чем провести всю свою жизнь с тобой. – Поднявшись на ноги, я вынимаю кольцо из коробочки. Когда она смотрит на него, из нее вырывается возглас. Пораженный, полный неверия. – Оно оправлено крошечными сапфирами. Голубые, как глаза, в которые я влюбился. Голубые, как небо, что дарит нам радугу, как птицы, которые парят над ней. – Я улыбаюсь. – Голубые, как платье на выпускном, которое поставило меня на колени. – Я беру ее дрожащую руку в свою и надеваю кольцо на безымянный палец. Оно идеально подходит. Выдохнув, я поднимаю на Джун взгляд. – Я хочу осмелиться мечтать с тобой вечно, Джунбаг. Помимо того, что ты мой лучший друг, моя любовь, моя вторая половинка, моя поддержка и храбрость… будешь ли ты моей женой? Она кивает. Она кивает, всхлипывает и плачет, уткнувшись в ладони. Но когда она опускает руки, всхлипывая, то прерывисто вдыхает и спрашивает: – Сначала хорошая или плохая новость? Мое сердце чуть не останавливается. Я быстро моргаю, пытаясь считать ее выражение лица. Это слезы счастья. Верно? Черт… это слишком рано? Она не готова? Стараясь не потерять сознание, я с трудом произношу: – Сначала хорошая новость. Джун не колеблется. Она прыгает мне на руки, обхватывает меня ногами за талию, сцепив руки за моей шеей. Она целует мое плечо, ключицу, доходит так до самого уха и шепчет: – Да… да. Боже, Брант, все «да» мира. Я бы вышла за тебя замуж хоть сегодня, хоть тысячу раз, в любой другой жизни. Я облегченно выдыхаю и крепко сжимаю Джун, а затем нахожу ее губы, пока неуклюже, полный счастья, кружу ее и целую, задыхаясь до тех пор, пока мы уже не знаем, чьи слезы пробуем на вкус. Мы льнем друг к другу. Мы покачиваемся. Мы мечтаем. Радуга в небе меркнет, но не мы. Мы сияем ярче, чем когда-либо. Когда я отстраняюсь, чтобы стереть слезы с ее щек, то целую ее в лоб, опускаю обратно на ноги. Мысль приходит мне в голову, и я мрачнею. – Подожди… а что за плохая новость? Джун всхлипывает, отступает назад и глубоко вдыхает. Она кладет ладонь на живот. – Нам действительно нужно начать экономить, Брант. Возможно, мне придется подыскивать вторую работу. Я опускаю взгляд на ее живот. И снова поднимаю. – Свадьбы – дорогое удовольствие. – Она поглаживает живот рукой, и на лице расцветает улыбка. Затем она продолжает: – И дети тоже. Глава сороковая «Прежде всего любовь» Джун, 23 года Камни на моей фатиновой юбке мерцают, как крошечные призмы, когда солнце проникает в шатер. Я стою перед зеркалом в полный рост, пока мама поправляет мои длинные локоны; ее глаза тоже мерцают. Ослепительно голубые.