Я выдвигаю стул рядом с Джун и наблюдаю, как ее лицо озаряется волшебством. На коже у нее виднеются пятна грязи, волосы спутаны, но я никогда прежде не видел ее такой сияющей. Она все еще держит меня за руку, когда вокруг нас раздается нестройный хор голосов, я приобнимаю ее, отчего она улыбается еще ослепительнее. Когда звучит последняя нота, она закрывает глаза и делает большой вдох, а затем наклоняется к столу и задувает свечи. Мы по-прежнему держимся за руки. Все хлопают. Она радостно подпрыгивает, изящно покружившись. – С днем рождения, Джунбаг, – говорю я, разделяя радость, сияющую на ее лице. Джун улыбается еще шире, наклоняется ко мне и шепчет на ухо: – Я загадала, чтобы твоя мама вернулась. Сердце пропускает удар. Я резко выдыхаю. Прежде чем я успеваю подобрать слова, Джун отворачивается и начинает без остановки скандировать: – Торт! В это время мистер Бейли раздает тарелки. Я, словно прикованный, не могу подняться со стула, пока ее желание проносится сквозь меня. Следующие двадцать минут пролетают как в тумане, в мыслях оживает другая жизнь, а сердце разрывается от угрызений совести. Я откидываюсь на спинку стула, уставившись в пустоту. И тут тетя Келли объявляет о своем отбытии. Она трогает меня за плечо: – Ты уверен, что не хочешь пойти, Брант? Конечно, я не принуждаю, но… это было бы замечательно, если бы ты захотел. Сфокусировав взгляд, я возвращаюсь к реальности, смотрю на нее, поднимаясь со складного стула. Я почесываю затылок, раздумывая, как бы получше выйти из этого положения. – Я… эм, думаю, я останусь здесь с Джун. Мне бы не хотелось уходить с ее праздника. Она грустно улыбается, все понимая: – Хорошо. Если ты когда-нибудь передумаешь, просто позвони мне. – Спасибо, тетя Келли. Она подходит ближе и крепко меня обнимает. Она всегда удерживает меня в объятиях немного дольше, чем все остальные, и я задаюсь вопросом, не пытается ли она таким образом вобрать в себя частички моей матери. Тетя Келли со всеми прощается, гости начинают постепенно расходиться, когда солнце садится за облаками. Венди кокетливо машет мне рукой на прощание, за ней следует и Моника. Тем временем Тео шлепает свою девушку по заднице и забегает в дом. Остаемся только мы с Джун. Она ковыряется в том, что осталось от малинового крема на праздничном торте, затем облизывает губы. – Очень вкусно, Брант. Ты самый лучший повар на свете. Я все еще чувствую себя потрясенным, но я заставляю себя улыбнуться: – Все лучшее для тебя. – Ты ведь не любишь Венди больше, чем меня, правда? – Что? – Ее вопрос застает меня врасплох, и я поворачиваюсь к ней лицом. – Почему ты спрашиваешь? Она пожимает плечами, под лучами заходящего солнца ее волосы высыхают. – Ты странно на нее посмотрел. Ты всегда смотришь на нее странно, когда она приходит. – Я не… – Я судорожно прокручиваю мысли в поисках подходящего ответа. – Я вообще не люблю Венди. Я никогда не смогу полюбить кого-то больше, чем тебя. – Правда? – Ее глаза расширились так, что кажутся еще более голубыми при естественном освещении. – Конечно, правда. – Сегодня ты пошел посидеть с ней, вместо того чтобы поиграть со мной. Чувствую укол вины. – Прости, Джун… Я не хотел расстраивать тебя. Чем старше мы становимся, тем больше у нас появляется друзей, поэтому я каждому уделяю время. Но ты должна помнить, что ты всегда будешь самой важной частью моей жизни. И жизни Тео тоже. Она кидается мне на шею, прижимаясь лицом. Я обнимаю ее в ответ, и она бормочет, уткнувшись в воротник моей рубашки: – У меня самые лучшие братья на свете. Я напрягаюсь в ее объятиях, отвергая это слово. По правде говоря, я не знаю, почему никак не могу этого принять, ведь она моя сводная сестра, в конце концов. Есть юридический документ, подтверждающий это. Но я никогда не чувствовал ничего родственного к Бейли, и это не в негативном смысле. Мне всегда казалось, что я вырос в доме с моими лучшими друзьями, и ничего больше. Не из-за нехватки любви или привязанности – вовсе нет. Я даже не могу этого объяснить. И, возможно, у других приемных детей нет такого ощущения, и это замечательно; это прекрасно – чувствовать, что тебя воспитывают кровные родственники, но я просто ощущаю это иначе… Джун отстраняется и чмокает меня в щечку. – Я пойду переоденусь в пижаму. Ты посмотришь со мной новую серию «Ханны Монтаны»? – Конечно, я… – Я замолкаю, вспомнив о своем таинственном свидании в парке с Венди. Я сглатываю ком в горле, отступая назад. – Ну, только не сегодня. Извини. – Но сегодня же мой день рождения. – Я пообещал другому другу, что встречусь с ним сегодня вечером, но мне нужно вовремя вернуться домой, чтобы уложить тебя спать и спеть тебе песенку про радугу. Хорошо? Она мрачнеет: – Ты собираешься встретиться с Венди? Я хмурюсь, поджимая губы. Не знаю, почему она так реагирует на Венди. – Да. У нее в глазах заблестели слезы – словно ножом по сердцу. Джун вскакивает со стула, чуть не опрокинув его, и босая бросается в дом. Она не говорит мне ни слова. Даже после того, как я, приведя себя в порядок, устало спускаюсь с Тео вниз и прощаюсь с ней, Джун просто молча таращится в экран телевизора, зарывшись на диване под пушистым пледом. Она игнорирует меня. Я вздыхаю. Понимаю, что ей всего девять и это не должно меня задевать… Но все равно задевает. * * * – У тебя получилось! Венди раскачивается на качелях, ее красноватые волосы собраны в два низких хвостика. Моника катается рядом с ней, когда мы с Тео подходим к ним. Деревянная стружка хрустит под кроссовками, я поправляю волосы, слегка прокашливаясь. – Привет. – Хорошо выглядите, дамы. – Тео поворачивает бейсболку козырьком назад. Он всегда знает, что сказать. Он всего на год старше меня, но такое ощущение, будто лет на десять. Моника спрыгивает с качелей и бросается на руки к своему парню, обвиваясь своими длинными ногами вокруг талии. Светло-пепельные волосы блестят в свете фонаря. – Я скучала по тебе, – визжит она, прижимаясь к нему. Они целуются. Целуются очень долго, взасос. Срываются на стоны. Я стою всего в футе от них и чувствую себя неловко. Я бросаю взгляд на Венди, она опускает голову и прикусывает губу с едва уловимой улыбочкой на лице. Не имея представления, что делать, пока Тео и Моника там засасываются, я засовываю руки в карманы джинсов и медленно подхожу к ней. – Итак… Она поднимает взгляд, словно ожидая чего-то большего. Но мне нечего предложить.