– Ты придурок! – кричит она, щеки краснеют от гнева. – Зачем ты это сделал? Я сбегаю с последнего холма, отделяющего меня от них: – Джун, не двигайся! Я иду. – Брант спешит на помощь, – язвительно усмехается Уайетт. Он плюет мне под ноги, когда я непроизвольно останавливаюсь. – Да просто развлекаюсь. Не обращая на него внимания, я оглядываюсь вокруг в поисках предмета, которым можно было бы притянуть Джун к берегу. Длинная палка. Что угодно. Я не уверен в плотности этого льда: он недостаточно толстый. Еще не было сильных морозов. У Джун разъезжаются ноги, когда она пытается подняться. Во время очередной попытки она машет руками и падает навзничь, сильно ударившись о лед. У меня кровь стынет в жилах. Все смеются. Джун выглядит так, будто сейчас расплачется. – Джун, замри… – говорю я ей, но все равно пытается подняться, пока по ее щекам текут слезы. И в этот момент я слышу… Треск. Мы все это слышим. Сначала это просто трещина, но этого достаточно, чтобы все мгновенно замолчали. Глаза Джун вспыхивают. Замерев, она смотрит на меня с расстояния нескольких футов. Мне кажется, что в этот момент время останавливается. Это как нажать на паузу, когда смотришь фильм. Зловещий антракт. Ветер жутко завывает, снежинки жалят мою кожу, и все кажется тяжелым. Или невесомым. Или и тем и другим. Лед продолжает трескаться: уродливые вены разветвляются, поглощая кусок за куском. – Брант… Джун шепчет мое имя с середины пруда, это и тихий всхлип, и полная ужаса мольба. Это последнее, что она произносит, когда лед под ней раскалывается. – Джун! Ее крик проносится по парку, и она уходит под лед. Я не думаю. Я просто двигаюсь. Уайетт сбивчиво тараторит рядом со мной: – Я не знал, чувак, я просто думал… Я не слушаю. Я. Просто. Двигаюсь. Я мчусь по льду в надежде, что мне удастся не провалиться, пока я не доберусь до нее, но он быстро крошится, превращаясь в месиво. – Брант! – Джун на мгновение всплывает на поверхность. Задыхаясь, она произносит мое имя, беспорядочно размахивая руками и уходя под воду. Я следую за ней. Я проваливаюсь сквозь толщу льда, задыхаясь от холода. У меня трещат кости. Горит кожа. Кровь словно пошла льдом. Но я не останавливаюсь. Здесь неглубоко, но Джун уже тонет, находясь в состоянии шока. Я быстро подплываю к ней, а затем хватаю ее за талию и вытаскиваю на поверхность. Ее кожа выглядит бесцветной. Посиневшей… почти… Фиолетовой. Меня начинает мутить. Кружится голова, отчего меня чуть не утягивает обратно под воду, но я упорно пробираюсь вперед к заснеженному берегу, где уже и след простыл от Уайетта и его компании – на их месте появились встревоженные очевидцы. Холодная вода и куски льда впиваются мне в тело – я не могу дышать. Мои легкие словно сковало льдом. Меня трясет. Я сейчас потеряю сознание. Все вокруг меркнет. Джун. Джун. Джун. Я чудом добираюсь до суши и каким-то образом нахожу в себе силы вытолкнуть ее на берег. Незнакомый мужчина бросается на помощь и вытаскивает ее из воды, потом помогает мне. Я в лихорадочной тряске падаю рядом с ней, а затем переворачиваюсь, чуть не накрывая ее хрупкую фигуру. – Джунбаг… – хриплю я, касаясь ее щеки и заиндевевших волос. – Джунбаг, пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста. Она вздрагивает. Захлебывается. Начинает откашливать воду, ее тело бьется в конвульсиях, затем она инстинктивно тянется ко мне, пытаясь вдохнуть. Джун трясет от холода, она цепляется мертвецки-синими пальцами за мою мокрую куртку. Это все, что мне нужно. Это все, что мне нужно знать. В результате я обессиленно падаю рядом с ней, смертельно изможденный. Окружающий мир меркнет. Глава одиннадцатая «На первый взгляд» Джун, 12 лет Меня захватила лихорадка. Я просыпаюсь в канун Рождества, закутавшись в одеяло. Меня бьет озноб. Такое ощущение, будто я снова в воде, борюсь за воздух, отчаянно ищу тепла. Дрожу, барахтаюсь, тону… Окаменевшая. Легкие разрываются от мокрого кашля, когда я переворачиваюсь на бок, подтягиваю колени к груди и зарываюсь в постель. Солнечный свет проникает в комнату, оповещая, что сейчас день, но мне кажется, что я почти не спала. Который час? Неужели все открывают подарки без меня? Веки словно свинцовые. Я щурюсь от дневного света, так как слишком слаба, чтобы впитать его радостные лучи. Я пытаюсь позвать маму, но голос очень тихий. Пробивается лишь едва уловимый шепот, и я снова начинаю кашлять. Мне холодно. Так холодно. Матрас скрипит под моим дрожащим телом. И я чувствую, как он склоняется надо мной, прежде чем заговорить. Он теплый. Он совершенный. Он мое все. Он протягивает ко мне руку, собирает мои мокрые от пота волосы и осторожно кладет их на подушку. Его дыхание дрожит на моей коже, и затем следует самое дорогое мне слово в целом мире: – Джунбаг. Я с содроганием втягиваю воздух, сдерживая очередной приступ кашля: – Я больна, Брант. Я очень тяжело больна. – Я знаю. – Мне нужно лекарство. Брант переплетает свои пальцы с моими, а затем помогает мне перевернуться на спину. Каре-зеленые глаза смотрят на меня сверху вниз. Его радужки как почва и поляны, и при взгляде на них мне хочется резвиться на открытых лугах и разбить сад при первых красках дня. Но не сегодня… Я слишком больна. – Я хочу показать тебе кое-что, – говорит Брант, его темно-каштановые волосы волнами падают на глаза. Он с улыбкой убирает их назад. – Ты готова?