– Я боюсь испортить тебя для несчастного ублюдка, которому выпадет бремя несчастья полюбить тебя после меня; что когда ты наконец позволишь ему поцеловать тебя, все, что он почувствует, – это мой пепел. Когда он принесет тебя в свою постель, ты будешь кричать мое имя. И это несправедливо. Ты заслуживаешь гораздо большего, чем прожить всю свою жизнь в тени этого… проклятия. В глазах застывают слезы, ноги начинают дрожать. Каждое слово пронзает меня, взрываясь прямо под кожей, пока я не сгораю изнутри и не ломаюсь. Срывающимся голосом я произношу: – Брант… слишком поздно. – Я смотрю, как он морщит лоб, хмурит брови. Он ждет моих следующих слов с нетерпением и тревогой. – Ты уже погубил меня. – Не… – Он мотает головой, его глаза тоже блестят от слез боли. – Не говори так. – Это правда, – признаюсь я. – Я всегда принадлежала тебе. Всегда. Я все еще была девственницей, потому что ждала мужчину, способного хотя бы приблизиться к тому, как ты заставлял меня чувствовать. Того, кто мог бы прогнать мои страхи, лишь поцеловав меня в лоб. Кто мог бы прогнать мои кошмары колыбельной. Кто был бы моей поддержкой и храбростью, кто держал бы мое сердце в крепких руках и кто смотрел бы на меня так, словно я самая большая драгоценность в этом мире. – Я смотрю, как слезы льются из его глаз, так же, как и мои слова льются из самого сердца. В груди ноет, поэтому я подхожу к нему и сжимаю его руки в своих. На этот раз он не отстраняется, а просто смотрит на меня, стиснув зубы и обливаясь слезами. – Но понимаешь… его не существует. Есть только ты, – говорю я, притягивая его ближе. – Ты погубил меня в тот день, когда встретил меня, Брант Эллиотт. Я уже родилась твоей. Он вырывает ладони, обхватывает меня за талию и притягивает к себе так быстро, что я не успеваю вздохнуть. – Господи, Джун, – хрипит Брант. – Ты не представляешь, чего у меня просишь. – Он до синяков впивается мне в бедра и склоняется ко мне так, что я ощущаю его дыхание на своих губах. – Как только я почувствую вкус того, что между нами может быть, я не смогу остановиться. Я тяну к Бранту руки и касаюсь его лица. Жар его тела проникает в меня, кожа вспыхивает. Все остатки здравого смысла превращаются в пепел. – Хорошо. – Однажды ты об этом пожалеешь. – Скользнув пальцами по моей спине, Брант хватает мои волосы и оттягивает голову назад так, что передо мной предстают его пылающие глаза. – И это будет просто убийственная трагедия. Я вскрикиваю, когда его горячие губы накрывают мои, а язык проникает внутрь. Он ведет меня к своей кровати, даря десятки поцелуев и стонов. Смяв футболку Бранта и прижавшись к нему, я обхватываю ногой его бедро. Он хватает его и яростно прижимает меня к себе, лихорадочно целуя. Затем, отпустив, слегка толкает на кровать и принимается стягивать с себя футболку; та в итоге оказывается на полу. Мои глаза округляются при виде него: стройный и крепкий, мускулистый и рельефный. Сильные руки, которые оберегали меня всю мою жизнь. Широкие плечи, которые несли мои тяготы. Грудь, в которой живет сердце воина. Мы смотрим в глаза друг друга, когда он медленно и осторожно заползает на меня; в эту секунду я дарю его спине и лопаткам свои нежные прикосновения. Его губы стремительно находят плавную линию моей шеи, отчего я выгибаюсь навстречу удовольствию, зарываясь пальцами в его волосы. Эрекция Бранта упирается в меня, и он продолжает ласкать мою шею языком, покусывая кожу. Я начинаю стонать. – Джун, – шепчет Брант, прерывисто дыша. Затем он скользит губами к моему уху и прикусывает мочку. Я обхватываю ногами его бедра и выгибаюсь вперед, добавляя большего трения. – Джунбаг, – поправляю я. – Зови меня Джунбаг. Что-то меняется, и он замирает. Встревоженный вздох доносится до моего слуха, бросая меня в дрожь. – Брант… – Я продолжаю изгибаться, мое тело умоляет. – Не останавливайся. Он не двигается. Он просто нависает надо мной, его теплое дыхание щекочет мне ухо, пока его грудь вздымается и опускается, касаясь моей. Затем он медленно приподнимается на локтях и начинает смотреть на меня из-под опущенных ресниц. Я моргаю: – Что такое? – Я больше не могу тебя так называть. Я сильнее его сжимаю. Его слова впиваются в меня, пронзая кожу и разрывая сердце. – Ты всегда меня так называл. – Я знаю. – Он вздыхает, в его взгляде заметна агония. – Вот поэтому и не могу. – Это же не так. – Именно так. – Он отстраняется и ложится на спину рядом со мной; его шорты все еще натянуты от возбуждения. – Ты не понимаешь, что это делает со мной. Это разрывает меня на части. Ком подкатывает к горлу. Я склоняюсь над ним и легким движением касаюсь его эрекции. – Брант, пожалуйста… Он хватает меня за запястье и в мгновение ока снова оказывается на мне. Агония в его глазах сменяется чем-то едва уловимым. – Я называл тебя Джунбаг под нашим детским домиком на дереве, когда мы играли с божьими коровками и читали сказки, – рычит он хриплым голосом. В нем звучит предупреждение и проскальзывают нотки ненависти к себе. – Я называл тебя Джунбаг на твоем первом выступлении, когда ты поцеловала меня в щеку, оставив на коже мамину помаду. Я называл тебя Джунбаг, когда ты еще с трудом выговаривала мое имя. Я называл тебя так, когда укачивал в своих объятиях после приснившегося кошмара, и когда катал тебя на спине на заднем дворе, и когда пел тебе колыбельные, пока ты невинно покачивалась у меня на коленях, а твои хвостики щекотали мне подбородок. – Брант стискивает зубы, глядя на меня сверху. Мои запястья скрещены над головой и зажаты в его мертвой хватке. – И ты хочешь, чтобы я называл тебя так сейчас? Когда я собираюсь тебя трахнуть? Я делаю неглубокий вдох и сжимаю пальцы, когда он вдавливает меня в матрас. Я вскидываю подбородок. – Во всем этом есть кое-что общее, – шепчу я, чувствуя наворачивающиеся слезы. – И это не то, что ты думаешь. Он качает головой, отвергая мои слова. Я вздыхаю. Я не знаю, что еще можно сказать, потому что я вижу все это с совершенно иной стороны. Все, что я делаю, – это трусь об эрекцию Бранта до тех пор, пока его веки не начинают дрожать. И когда я тянусь к нему, чтобы украсть маленький поцелуй, из его рта вырывается стон, говорящий о поражении. Через какое-то мгновение, набросившись, Брант срывает с меня рубашку и, нащупав пуговицу, быстро стягивает мои джинсовые шорты, а следом и белье. Я извиваюсь под ним от желания, но нахожу в себе силы сделать то же самое с его штанами и боксерами. Не теряя ни минуты, мы вжимаемся друг в друга в страстном объятии. Наша обнаженная кожа и эмоции сливаются воедино. – Боже, Джун, – стонет Брант, прикусывая мне щеку, когда слегка входит внутрь. После этого он сжимает в кулак мои волосы и, схватив меня за бедра, входит до конца. Я вскрикиваю, прикусывая губу. Он начинает двигаться. Сильно, быстро, словно наказывая. Он трахает меня так, словно пытается стереть все милое и хорошее, что есть между нами; так, чтобы мы погрузились во тьму, где наши грехи станут незаметны. Где позволение дремлет в ожидании. Где мы вписываемся. Мы наполовину свешиваемся с кровати, и мои ноги начинают скользить по полу, пытаясь поймать равновесие. В итоге Брант затаскивает меня обратно и поднимается на колени. Он отрывает мои бедра от матраса и, раздвинув их шире, начинает двигаться с еще большей силой, впиваясь пальцами в мою кожу. Кровать поскрипывает в такт моим бесстыдным всхлипываниям. Его стоны заполняют комнату, его член врывается в меня снова и снова. – Черт, – хрипит он, одной рукой поглаживая клитор, а другой обхватывая мои бедра. – Я хочу, чтобы ты кончила. Я хочу, чтобы ты кончила охренительно сильно. – Брант… Боже… – Я вскрикиваю, мое тело наклонено так, что он входит в меня очень глубоко. Восхитительно. – Ты такая мокрая. Ты намочила меня. Я хватаюсь за простыни, сжимая их в руках. – А-а-ах… – Моя речь сводится к нечленораздельным звукам и стонам, пока мое тело содрогается от желания и поступающего оргазма. Я становлюсь еще влажнее, когда он яростно врывается в меня. Я опускаю взгляд вниз и вижу, как он входит и выходит из меня; его мышцы подрагивают, в глазах горит дикий огонь желания обладать мною. Меня мгновенно накрывает оргазм. Я выгибаюсь дугой и разлетаюсь вдребезги, царапая простыни, а затем и его руки. В итоге я со стоном произношу его имя, получая долгожданную разрядку. Брант падает на меня, обхватывая мое лицо; какое-то время его бедра продолжают сильно и быстро двигаться. Но, когда его и самого накрывает оргазм, он, зарывшись мне в шею и липкие от пота волосы, стонет мое имя. Его толчки становятся медленными, после чего он кончает, удовлетворенно постанывая и заполняя меня всеми возможными способами. В это время я держу его в объятиях. Я не уверена, происходит ли это само по себе или это последствия его кульминации, но Брант срывается. Он падает слегка в сторону, чтобы не обрушить на меня всю тяжесть своего веса, и издает болезненный всхлип возле моего уха. Будучи таким близким и таким уязвимым, Брант заключает меня в объятия. Он дрожит рядом со мной, после чего из него вырываются теплые слезы, дождем обрушивающиеся на мое плечо. – Все хорошо, – шепчу я, обнимая его. – Я люблю тебя и обещаю, что все будет хорошо. Он делает тяжелый, полный слез вдох, прижимаясь поцелуем к нежной коже чуть ниже моего уха и тем самым прогоняя последние волны горя. Мы так и замираем на какое-то время: Брант все еще во мне, а наши тела сплетены в порыве страсти. – Когда наступит день и ты пожалеешь об этом, – дрожащим голосом шепчет он мне, уткнувшись в шею, – я молю, чтобы ты простила меня. В груди все сжимается. Тело напрягается, и все, что я могу сделать, – это прижаться к нему еще крепче. – Я никогда не пожалею об этом, – говорю я ему, после чего целую его в макушку, ощущая, как его влажные волнистые волосы щекочут мне нос. – Никогда. Я никогда не пожалею о тебе. Глава тридцать первая «Первый взгляд»