– Не сомневаюсь. И вы решили прогуляться вдоль реки, а тут луна, звезды и пустынный берег… – Вот именно. Ну, я и решила, так сказать, напоследок… – Это ты зря. Трахаться с одним мужиком, собираясь замуж за другого, опасно для замужества. – Не грузи. Сама не знаю, что на меня нашло, – вздохнула Милка. – Он выглядел таким несчастным, было вполне естественно его утешить. – Откуда Сереге знать, было это до поездки в Венесуэлу или после? Иногда и соврать не грех. – Ага. Ты у нас умная, а я, конечно, идиотка, – скривилась Милка. – На фотке у меня волосы короткие, а подстриглась я после Венесуэлы. – Упущение. – Милка недовольно хмурилась, и я заговорила серьезно. – Шантажисты очень привязчивы. Заплатишь один раз, не факт, что не придется во второй и в третий. Кстати, у тебя не возникло ощущения, что фотография появилась отнюдь не случайно? – Возникло, конечно. После телефонного звонка я сразу же поехала к Мишке, он клянется, что ни сном ни духом. Я склонна ему верить. Он нормальный парень, и такие кренделя не в его духе. Думаю, кто-то случайно застукал нас на пляже и фотки сделал просто для прикола. А потом каким-то образом узнал, кто я. Мог в «Одноклассниках» меня увидеть. – Допустим, мог. – Вот. А потом пронюхал, что я выхожу замуж, и решил подзаработать. – На фотке Мишку разглядеть можно? – Нет. – Тогда с чего шантажист решил, что это не твой будущий муж? – Кто знает, что еще за фотографии у него на руках. – Хочешь совет? – поразмышляв немного, спросила я. – Расскажи все Сереге. В конце концов, он тебе обязан. Должен простить. – А если нет? Не забывай про Чухонку. Мужики такой народ: когда они шляются направо и налево, это ошибка направления, а когда мы – преступление века. Я столько натерпелась, что просто не могу рисковать. – А сколько хочет супостат за фотографии, порочащие честь и достоинство? – Тысячу баксов. – Всего-то? – удивилась я. – Птица низкого полета. В самом деле, мог бы и больше потребовать, учитывая обстоятельства, а также будущего мужа-олигарха. Может, действительно какой-нибудь подросток, став случайным свидетелем чужого счастья, решил подзаработать? Могу безвозмездно пожертвовать бабки для восстановления твоего душевного спокойствия. – Можно подумать, у меня не найдется тысячи баксов, – фыркнула Милка. – Тогда неясно, чего тебе от меня надо. Советов не слушаешь, денег не берешь… – Он назначил встречу, сегодня. В загородном парке. Велел приезжать одной. Но мне боязно. Я сказала, что буду с подругой. Он возражать не стал. Две бабы ему не опасны. А мне куда спокойнее, если рядом кто-то будет. – Кто-то – это я? – Конечно. Кто же еще? Кому я могу довериться? Опять же, никто из нормальных людей в двенадцать ночи в загородный парк не потащится, а тебе что ночь, что день, что парк, что центр города. – Ага, – сказала я и на всякий случай кивнула. – Ага, – передразнила Милка. – Может, мне Славку задействовать? Поймаем твоего шантажиста и разъясним, чем должны заниматься по ночам интеллигентные люди. – Только Славки не хватало. Давай еще в милицию заявим. Ты идешь со мной или нет? – Иду, конечно, – ответила я. Надо сказать, произнесла я это с отчаяния, уже сообразив, что отговаривать подругу бесполезно. Но к затее общаться с шантажистом душа не лежала. И не только потому, что я была убеждена: одной встречей дело не кончится, аппетит, как известно, приходит во время еды, а такие люди кушать хотят без перерыва. Было нечто в рассказе Милки, вызывающее смутную тревогу. Я поразмышляла над этим, пока пила кофе, но ни до чего так и не додумалась. – Ладно, – сказала подруга, поднимаясь. – Заеду за тобой в одиннадцать. Что будешь делать до вечера? – Ничего. Почему я должна что-то делать? – С ума с тобой сойдешь, – махнула она рукой и зашагала к своей машине, которая была припаркована неподалеку. Я расплатилась за кофе и еще немного посидела, наблюдая за прохожими. Домой я возвращалась пешком, продолжая ломать голову: чем мне так не нравится эта история? Ясное дело, шантаж – штука скверная, следовательно, и история, связанная с ним, хорошей быть не может. Но речь, конечно, прежде всего о моей подруге. Людмила Михайловна существо взбалмошное, темпераментное и нервное. И сейчас, по идее, должна заливаться слезами и гневаться на Господа, который так некстати решил наказать ее за прелюбодеяние. Не помню, чтобы она хоть раз в жизни согласилась с тем, что не права или в чем-то виновата. Впрочем, она и сейчас далека от этого. Так что все в порядке. А вот ее спокойствие выглядит несколько странно. Нервозность в ней ощущалась, но вызванная скорее моим скудоумием, а не опасением потерять возлюбленного из-за собственной глупости. Может, она уже успела и нареветься, и ногами потопать, а мне позвонила, все решив и успокоившись? Тут у меня зазвонил мобильный. Взглянув на дисплей, я увидела Милкин номер и поспешила ответить. – Ты не вздумай сказать кому-нибудь о нашем разговоре, – ворчливо произнесла она. – Сейчас начну развешивать объявления на столбах и заборах. – Главное, Славке своему ни слова, не то непременно к нам охрану приставит. Мало того, что фоток лишусь, еще полгорода будет знать, что меня шантажируют. – Славка не из тех, кто любит трепаться. – Он, может, и не из тех. А его ребята? На каждый роток не накинешь платок. Короче, помалкивай. Я на тебя очень рассчитываю. Последняя фраза меня доконала. Она точно не из лексикона моей подруги. – Большое горе меняет людей, – вздохнула я и зашагала быстрее. До моего дома оставалось два квартала, когда телефон вновь затрезвонил, а я с сожалением вспомнила те времена, когда обходилась без мобильного. На этот раз звонила мама. – Где ты? – сурово спросила она. Я прикинула, есть ли на мне какой грех, и с облегчением вздохнула, ни одного существенного не обнаружив. – Иду по улице, – ответила я. – Не мешало бы навестить родителей, – суровости в мамином голосе лишь прибавилось. – Мы дома, так что, будь добра, приезжай прямо сейчас. – С чего такая срочность? – Тебе надо, чтобы мать при смерти лежала? Иначе времени для меня не найдется? И добро бы ты была занята чем-то полезным… Я развернулась в направлении родительского дома, слушая сетования родительницы по поводу своей непутевости. Задала пару наводящих вопросов и смогла выяснить, что ничего особенного в семействе не происходит, просто маме пришла фантазия провести очередную воспитательную беседу. Я хотела придумать неотложное дело и избежать нравоучений, но вовремя вспомнила, что не появлялась у родителей две недели. Слишком большой срок. Мама беспокоится: вдруг она потеряет квалификацию и беседа не получится особо впечатляющей. Родительским слабостям надо потакать. Сообщив, что уже сажусь в такси, я сунула телефон в карман, и тут он вновь зазвонил. «Выбросить его, что ли?» – подумала я со злостью, но на дисплей на всякий случай взглянула, а вслед за этим поспешила ответить. Это был Славка. Если мама не могла прожить без нравоучений, то Славка не мог прожить без звонков. А если я не отвечала, способен был примчаться в мою коммуналку, бросив все дела, и, не обнаружив меня на месте, сидеть под дверью с самым разнесчастным видом. Это не способствовало душевному равновесию, более того, у меня возникала уверенность, которая раз от раза укреплялась, что я порчу ему жизнь. Оттого я и поспешила ответить, стараясь, чтобы голос мой звучал бодро и с намеком на большую радость. – Как дела? – незамысловато начал он. Звонил он сегодня уже трижды и каждый раз с этим вопросом. Проблема в том, что у меня вовсе не было никаких дел. – Иду к родителям, остро нуждаясь в указаниях, как жить дальше. – Сочувствую, – хмыкнул Славка. – На всякий случай: если мама вдруг спросит, когда ты выйдешь замуж, сообщаю, что готов идти в загс хоть сегодня. – Давай подождем до завтра, – предложила я. – Я влюбился в чокнутую. Только чокнутая может отказать такому парню. – Я уже четыре раза была замужем и считаю привычку регулярно наведываться в загс вредной. Славка засмеялся, но как-то неуверенно. – Как насчет романтического ужина? – спросил он. – Годится. Но закончить его в объятиях друг друга вряд ли получится. – Это еще почему? – У меня есть дело сегодня вечером. Дела так редко появляются, что это я пропустить не могу. – Вечером – это во сколько? – В одиннадцать. – И что за дело такое? – Обещала подруге погулять с ее собакой. Ничего толкового мне не предлагают. – Мы можем гулять с собачкой вместе, по-моему, это романтично. – Собака считает иначе. Она терпеть не может новые знакомства. Меня, правда, тоже, но хозяйке на это наплевать. – Ладно. Пусть будет просто ужин, потом ты отправишься на свидание с собакой, а я предамся мечтам о женитьбе. Большой дом, трое ребятишек и жена у плиты.