В это мгновение Кириан ощутил, как в груди всколыхнулось что-то. Отторжение и ненависть к самому себе, но он быстро задушил это. «Ты себе недавно купил еще одну машину. Я тоже заказал себе новый джип. Давай ставками будут они. Так не свернем и не откажемся от спора» «Хорошо» — Кириан кивнул, чувствуя, легкую пульсацию в районе виска. Голова начинала болеть. На следующий день Агеластос узнал, что о споре уже было известно всем. Кто-то из ближайших друзей вчера видел Гатиса с Чарой и сегодня спросил у Иерона, что он делал с этой замухрышкой, на что был дан ответ, что они с Кирианом поспорили на то, кто из них у этой простушки будет первым. Эта новость быстро пронеслась по всему университету и начала обсуждаться. Почему-то Кириан жутко злился и ярость смешивалась с негодованием, которые жгучими прутами опаляли мысли. Изначально он считал, что спор будет только между ним и Гатисом. Это только их дело и Кириану почему-то не нравилось, что теперь об этом знали все. Но, в итоге, Агеластос наплевал на внутреннее негодование. Ему должно быть безразлично на все это. Вот только, почему-то понимал, что для него жизненно необходимо выиграть в споре. Более того, не позволить Гатису даже подойти к Очкарику. Первым будет он. Вариант проигрыша Кириант даже не рассматривал, ведь осознавал, что иначе это сожжет его. Только выигрыш и внутренне удовлетворение, после чего он забудет Очкарика. Агеластос тем утром даже домой не заехал. Забрал машину и сразу в универ. Ему нужно было первым увидеть Чару и попытаться вести себя правильно. Кириана хватило ровно на пару фраз. Он даже один раз улыбнулся, но не более. Дальше последовали такие вопросы, как: «Почему ты без Иерона? Что такое? Гатис уже достаточно облапал? Больше не хочется?» Потому, что, черт раздери, Кириан смотрел на губы Очкарика и вспоминал слова брата «она позволяла целовать». Из-за этого Агеластос злился как никогда раньше и был готов опять начать тереть ее губы. Мысленно именно это он и делал, после чего брал Чару и сам целовал, чтобы на ее губах были ощущения, только его губ. Не так. Кириан вел себя не так. Если все так продолжится, он проиграет и первым будет Гатис, ведь ему Чара позволяла себя целовать. Кириан и так проигрывал, но все равно жестко грубил ей, задавая, раздирающие его душу вопросы. Был в ярости и не мог себя сдержать. А еще не был в состоянии понять, спал ли он хотя бы час за последние двое суток. Мозг вскипал и Кириан уже был на грани. Ему следовало поспать. Остыть и продолжить. Он понимал, что этим поступком делал критичный шаг назад в споре, но это казалось куда важнее. Кириан этого желал каждой частичкой тела и сознания — чуть ли не силой отвез Чару к себе и бросил на кровать. Притянул к себе и, вдыхая ее запах, почти сразу заснул. Проклятье, даже просто спать рядом с ней это такой кайф. А потом она опять убежала. Выскользнула из квартиры и уехала на автобусе, а Кириан еще долго бежал за ним. Понимал, что не догонит, но все равно не останавливался. Позже, сидя на ступеньках около какого-то здания, находящегося черти где от его дома, достал телефон и посмотрел на экран. Ему звонил одногруппник. «Привет, Риан. Мы тут с парнями собираемся в клубе. Приходи. Мы тебя ждем» Сразу Агеластос хотел молча отключить звонок и положить телефон обратно в карман. Никуда ехать он не собирался. Кириана волновало только то, куда направилось это очкастое создание и не найдет ли его там Гатис. Но, когда услышал, что Иерон тоже в клубе, решил все же поехать туда. Очкарик в безопасности, а Агеластосу следовало остыть. Может, найти себе девчонку для сброса напряжения, которое буквально уничтожало тело. Нет. Он уже пробовал. Не то. Не хочется. Может, после того, как он забудет Очарика станет легче и он вернется к прежней жизни. В клубе было людно и главной темой разговоров являлся спор. Некоторые парни тоже решили сделать ставки и предполагали, кто выиграет — Гатис или Агеластос. Кириан слышал доносящиеся до него разговоры и ощущал, как в сознании вновь просыпалась ярость и та боль, которая начала ночью пробивать голову, уже сейчас усугублялась. «Жуть. Вот вам будет тяжело» — сказал парень сидящий рядом с Кирианом. Пятикурсник. Агеластос иногда играл с ним в одной команде в баскетбол. — «В том плане, что она же страшилище. Я бы постремался даже подойти к ней. Плюс в том, что спор не будет длиться долго. Если на такую посмотрит хоть кто-то, она тут же растает и отдастся. Сбросит с себя свои уродские шмотки и…» Парень не договорил. Агеластос сжал его шею сзади и ударил пятикурсника головой о массивный деревянный стол. Кажется, сломал ему нос. Кириан оттолкнул парня и тот рухнул на пол, прижимая руки к лицу и с жутким испугом смотря на Кириана. «Чтобы я больше не слышал таких слов» — Агеластос встал с дивана и пошел к выходу. Уже теперь голова просто невыносимо раскалывалась. Выйдя на улицу, Кириан собирался вызвать такси, но услышал, что его окликнул Гатис. «Риан, что это было?» — спросил Иерон, подходя к Агеластосу. Кириан достал из кармана ключи. Со связки снял нужные и бросил их брату. «Ключи от машины и гаража» «Ты сдаешься?» «Да» «В смысле?» — Гатис сжал в ладони брошенные ему вещи и посмотрел на Кириана. — «Ты серьезно? Может, хорошо подумаешь? Сейчас еще можно сделать вид, что ты не сдавался и продолжить спор» «Иди нахер со своим спором» — Агеластос достал телефон и пролистнул телефонную книгу, пытаясь найти номер такси. «Знаешь, я всегда считал тебя сильным, но, оказывается, ты слабый. И дня не продержался» «Я всегда считал, что у тебя тридцать два зуба, но еще немного и их станет меньше» Кириан боковым зрением увидел, что к клубу подъехало такси. Из нее вышло несколько девушек и машина освободилась. Агеластос пошел к ней и уже вскоре сел на заднее пассажирское сиденье, сказав адрес дома, в котором находилась его квартира. Машина тронулась с места, а Кириан запрокинул голову, облокотившись о спинку сиденья, и закрыл глаза. Он чувствовал, как боль пульсацией проходила по голове. Постепенно нарастала и становилась сильнее. Кириан привык к ней. Не часто, но такая боль с детства приходила к нему. Обычно, продолжительностью в сутки, терзала голову с такой силой, что сдохнуть хотелось. Сейчас было только начало. Выйдя из такси, Кириан пошел к себе. Тело будто налилось свинцом и каждый звук, словно нож, вонзающийся в висок. Агеластос зашел к себе в квартиру, но не успел сделать и двух шагов, как голову пробило такой болью, что, создавалось ощущение, кто-то там на верху метнул копье и оно, пробило затылок, из-за чего Кириан рухнул на пол, пригвожденный к плитке этим оружием. Агеластос попытался встать. Оперся рукой о пол, но тут же последовало второе копье, а потом и третье. Боль разъедала подобно кислоте и пропускала по телу огни, которые обугливали плоть. Как-то Кириан сломал руку и в тот момент его накрыла еще и эта боль. Благодаря ней он даже забыл о том, что у него наружу торчала кость. Настолько сильная эта боль. Удушающая. Истязающая. Его дядя, как-то сказал, что эта боль дана Агеластосу самим богом за то, что он ублюдок во всех смыслах. Его наказывали. Очищали. «Хотя, ты все равно останешься грязным мальчишкой, рожденным от недостойной нашей семьи девки» Кириан перевернулся и лег на спину. Спокойным взглядом посмотрел на потолок. Внешне никак не выражалось то, что он ощущал, но пока что Агеластос не мог сделать ни вдоха и почувствовав, какую-то жидкость на лице, Кириан вытер ее тыльной стороной ладони, понимая, что из носа пошла кровь. Дьявол. Как же все это не вовремя. Ему нужно было к Чаре, ведь Кириан почему-то чувствовал, что Гатис не остановится. Нужно было подняться, смыть кровь и ехать к Очкарику. Вдох и выход. В этот момент Кириан уловил нечто странное — запах Чары. Он остался квартире Агеластоса, после того, как девушка сегодня тут побывала. Уже слабый и еле уловимый, но он пробирался в легкие и будоражил. Странно, но этот запах постепенно отгонял боль. Не сразу, но медленно она начала угасать, словно огонь, которому перекрыли кислород. Кириану никогда и ничего не помогало. Никакие обезболивающие не были способны хоть немного притупить пульсацию в голове, а запах Очкарика это делал. Агеластос закрыл глаза и сделал еще несколько вдохов. Мысленно представил Чару. Такую, какой он хотел, чтобы она была — без ненависти в глазах и принадлежащая только ему одному. Кириан представлял, что Чара сидела рядом с ним на полу и, в это мгновение улыбнулась ему. Наклонилась и сама поцеловала Агеластоса, а он поднял ладонь и до невозможности бережно прикоснулся к щеке девушки. Вдох и выдох. Боль становилась все слабее и слабее. Кириан в очередной раз понимал, что ошибся. Не так он себя вел не во время спора, а с самого начала встречи с Чарой. Глава 10 Жаль Я подняла голову и посмотрела в зеркало. В его отражении позади себя увидела Гатиса и поджала губы. Я бы не сказала, что он сильно изменился за то время, которое мы не виделись — сейчас его волосы были слегка короче и на щеке виднелся глубокий, но явно свежий шрам. Еще один небольшой был на нижней губе. Может, я ошибалась, но, возможно, его оставила я. — Я бы поспорила, кто из нас двоих тварь, — сказала спокойно, после чего выключила воду и обернулась к Иерону. — Я слышал, что ты умерла после аварии, — Гатис слегка наклонил голову набок. — Оказывается, нет. Жаль. — Пожалей себя, Гатис, — я посмотрела ему в глаза. Не понимала, о чем он думал, но карие радужки казались темнее, чем обычно. В этот момент Иерон окинул меня взглядом. Медленным и пристальным. Прожигающим. Скользнувшим по моему лицу, плечам, груди, бедрам и ногам. Вновь посмотрев на мое лицо, Иерон сказал: — Я вижу, что у тебя отсутствует чувство самосохранения, раз ты решила вернуться. — А кого мне бояться? Тебя? — на моих губах возникла легкая улыбка. — Считаешь, что не стоит? Зря. Я хочу увидеть тебя разбитой, Макри. Думаешь, у меня не получится это сделать? — Думаю, что ты можешь сходить к черту, — я пожала плечами. — Все так же дерзишь? — Гатис оскалился и опять окинул меня взглядом. — Знаешь, ты реально похорошела. Думаю, уже сейчас мне бы и таблетки не понадобились. Может, развлечемся тут? Ты же у нас, оказывается, легкодоступна. Вон отдала свой первый раз в затхлой комнатушке на вечеринке. Чем уборная хуже? Первые несколько секунд я молчала. В лице совершенно не изменилась, так же как не поменялся мой взгляд, но в груди полыхнуло и сердце сжалось. — Ты хуже, — сказала все таким же ровным голосом. — И я не понимаю, почему ты считаешь, что меня хоть как-то должно волновать твое мнение касательно меня. Ты для меня никто. — Хуже чем, кто? Риан? — Гатис слегка опустил веки. Прищурился. — Ты такая дура. Знаешь, а мы тогда с ним знатно поржали над тобой. В той же комнате была камера. Естественно владелец ресторана не хочет, чтобы его собственность разнесли, поэтому камеры есть во всех помещениях. Мое сердце сжалось еще сильнее и в этот момент мне показалось, что в него вонзилась сотня острых ножей. Дыхание застряло в горле и по телу пронеслось то, что было похоже на лихорадку — нечто такое, что будто бы ломало суставы. Но все же, я никаким образом внешне не выказала то, что творилось у меня внутри. Не желала, чтобы Гатис это видел. — Так вот, Риан потом забрал эти записи и мы их посмотрели. Как же я ржал. Ты реально поверила, что он тебя хотел, — Гатис издал несколько смешков. — Но, наверное, нечему удивляться. Риан в этом мастер. Девчонки в его руках таят. Даже той ночью он быстрее меня подцепил себе новую девку. Хотя, я твоими гребанными стараниями был с разбитым лицом, а Риан, судя по всему, хотел поскорее выбить из головы воспоминания о том, что было с таким уродищем, как ты. Он же отказывался куда-либо ехать, пока не заедет домой и не примет душ. Но ты реально смешная. Тебя не насторожило даже то, что он продолжал во время близости называть тебя Очкариком. Разве так назовут любимую девушку? Я бы не назвал. Каждое слово Иерона, как новый нож, вонзающийся в сердце. Оно заныло и закровоточило, а я ощутила адскую боль и то, как к коже прилипли новые слои грязи. Они разрывали кожу и проникали под нее. Пропитывали все тело. Но я все еще молчала и все так же спокойно смотрела на Гатиса. — И мне очень понравилось то, что Кириан сказал перед тем, как уйти. Что же там было? Кажется, что-то о том, что ты страшная и что он сожалеет о потраченном времени. И чтобы ты больше не попадалась ему на глаза потому, что раздражаешь своим видом. — Мне жаль тебя, Гатис, — сказала наконец-то. Голос держала ровным. Даже не знаю, как у меня получалось это делать. — Тебе настолько нечего делать, что ты занимаешься непонятно чем. Например, то, что ты делаешь сейчас настолько пусто и глупо, что я просто не могу не пособолезновать тебе. Займись чем-нибудь полезным, иначе мозги атрофируются. Конечно, если этого еще не произошло. Гатис стиснул зубы и сделал угрожающий шаг в мою сторону, но остановился. Замер. Качнул головой и сказал: