— Того, что ты сказала, слишком мало, чтобы понять какие у него шансы на жизнь. У меня в той больнице есть знакомые. Скажи, как зовут того парня и я попытаюсь узнать, что с ним и сколько шансов на жизнь. — Иерон Гатис. Повисла тишина. Тяжелая и давящая. Та, которая пробиралась в изувеченное после разговора с мамой, сознание и вновь его мучила. — Это тот парень, который вместе с Агеластосом спорил на то, кто первый тебя возьмет, — Ксенон не спрашивал. Утверждал. И голос у него сейчас был жестким. Я не стала спрашивать откуда Ксенон спрашивал об этом. Лишь затаила дыхание и закрыла глазаю Горько опустила голову. — Чара, не лезь в их дела. Не приближайся к ним. — Мой приезд в Афины был ошибкой. Мне не следовало это делать. Мы поговорили с мамой и решили, что через три дня я вернусь в Касторию. После этого я забуду и про Агеластоса и про Гатиса. Но, пожалуйста, я просто хочу знать, есть ли шанс у Иерона выжить. Мне хотелось надеяться на лучшее. На то, что Гатис все же выживет и мне не придется бросать Кириана сразу после похорон брата. — Почему вы так резко решили, что ты вернешься в родной город? — Долго объяснять. Я позже расскажу. Ксенон, пожалуйста, узнай, что с Гатисом. Я тебя очень прошу. Ксенон шумно выдохнул, но сказал, что попытается узнать все, что сможет и уже через пять минут перезвонил мне. — Там все очень плохо. Он умрет. Его, конечно, оперируют, но без шансов. — И ничего нельзя сделать? — у меня внутри все замерло. — Ничего. С такими ранами, его можно было считать мертвым, еще когда его привезли в больницу. И в Греции нет более лучших хирургов, чем те, которые сейчас занимаются им. Хотя… — Что? — я тут же встрепенулась. Что-то внутри ожило. — Лично для меня лучший хирург Греции это Урания Димитракопулос. — А она смогла бы помочь? — Конечно, нет. На данный момент ей уже больше семидесяти и у нее дрожат руки. Урания уже давно не может оперировать. К тому же этим Гатисом занимаются знаменитые хирурги, которые закончили не менее известные университеты, а Урания всю жизнь проработала в маленькой больнице. Думаешь, что такую, как она допустили бы к наследнику семьи Гатис? — Почему ты считаешь ее лучшей? — Потому, что это так и есть. Я видел записи с ее операций и лично с ней разговаривал. Нас познакомил один из моих профессоров. У нее колоссальный опыт и умения. В каких только условиях она не оперировала и какие только пациенты ей не попадались. Это трудно объяснить, но когда я смотрел, как она оперирует, не мог ни дышать, не шевелиться. — Тогда, почему она всю жизнь проработала в маленькой больнице? — Потому, что считает, что люди везде одинаковые и все заслуживают жить. Сейчас она максимум консультирует хирургов в той больнице, в которой работала. Я правда не знала, что делать, но, еще немного поговорив с Ксеноном, побежала искать визитку господина Агеластоса. Быстро набрала его номер и уже вскоре услышала ответ: — Да, госпожа Макри. Я понятия не имела, откуда он знал, что этот номер мой, но, запинаясь, нервно рассказала про некую Уранию Димитракопулос. Сказала, что она уже в возрасте, но объяснила, что она невероятный хирург и сейчас дает консультации. Только рассказывая все это господину Агеластосу, поняла, насколько мои слова были глупыми. Ксенон был прав — навряд ли они допустят Уранию к Гатису, но я должна была попытаться. Хоть что-то сделать. Если все оставить, как есть, Гатис умрет. Он и так уже был трупом. Господин Агеластос сказал, что проверит информацию. Я понимала, что он не тот человек, который будет полагаться лишь на чьи-то слова. Более того, мне почему-то казалось, что он вообще решит не обращать внимания на то, что я сказала, но все оказалось не так. Началось то, что можно было считать хаосом. Люди господина Агеластоса поехали за Уранией, но она не открывала дверь, опасаясь незнакомых мужчин, приехавших к ней поздно вечером. Я опять звонила Ксенону и просила, чтобы он перезвонил ей и все объяснил. — Чара, не лезь к Гатисам и Агеластосам, — только и сказал брат. — Не буду. Это в последний раз. Через три дня я уеду и даже вспоминать про них не буду, — пообещала. Однажды я уже нарушила слово данное брату и вновь сблизилась с Кирианом. Больше я обещаний нарушать не буду. В этот момент окончательно подписывала невидимый договор на разрыв всего, что было между мой и Кирианом. — Тем более, ты тот, кто знает ценность жизни. Если можно спасти человека, нужно попытаться это сделать. Ксенон шумно выдохнул, но перезвонил Урании. Позже, он так же перезвонил знакомому из той больницы, а он звонил профессору, знающему Уранию. Все это лишь для того, чтобы она зашла в операционную на десять минут и сказала свое мнение о состоянии Гатиса. Вот только, зайдя туда, она не вышла ни через полчаса, ни через час. Я все это время сидела с Кирианом в гостиной и прекрасно знала о том, что среди всех родственников уже расползлась новость о том, что господин Агеластос привел какую-то пожилую женщину, которая теперь помогала оперировать Гатиса. Поскольку авторитет этого мужчины был неоспорим, никто не стал возражать, но теперь задавались вопросом, кто же эта женщина? Я постоянно бегала на кухню. Делала вид, что хотела заварить еще чая или приготовить что-то, но на самом деле, переписывалась с господином Агеластосом. Все пыталась узнать, как дела у Иерона и вот в один момент, возвращаясь в гостиную, заметила, что Кириан был более расслаблен. Он все так же сидел на диване, но на этот раз откинув голову на спинку. Глаза Агеластоса были закрыты. — Операция прошла успешно, — сказал он. Наверное, услышал мои шаги и понял, что я зашла в комнату. — Правда? — я сама ощутила невероятную легкость и была готова в это мгновение, упасть на диван рядом с Кирианом. Только теперь поняла, насколько сильно была напряжена все это время. — Мой отец привел какую-то женщину. Кажется, это благодаря ней. Родители Иерона еще в дороге, но хотят с ней увидеться и отблагодарить. Я улыбнулась, но горечь, расплывшуюся в груди все еще отчетливо ощущала. Хорошо, что Гатис не умер. Кириан не останется один. Да и у него есть его братья и сестры. Когда-нибудь он так же найдет себе девушку, с которой у него будет семья. А у нас с ним… У нас было только три дня, которые для нас растянутся в одну небольшую жизнь. Время, которое не следовало тратить впустую. Его и так слишком мало. Поддаваться и чувствовать, ведь больше этого никогда не будет. Я услышала, что входная дверь открылась и, прежде чем поняла, что делаю, схватила Кириана за руку и быстро повела в свою комнату. Агеластос не сопротивлялся, но явно не понимал, что я делаю. Я быстро завела его в свою спальню и закрыла дверь. Не осознавала, как объяснить Демиду то, что у нас в квартире делал Кириан, поэтому, лихорадочно размышляя, решила сделать так, чтобы Демид вообще его не увидел. Глава 15 Сколько — Зачем ты привела меня в свою спальню? Услышав вопрос Кириана, я вздрогнула и обернулась к нему. В комнате царил полумрак, но я все равно прекрасно его видела. Вот только, более ощутимо улавливала взгляд Агеластоса, который сейчас буквально прожигал. Опалял подобно дикому и несдержанному огню. Кириан подошел ближе, а я невольно спиной прижалась к двери, чувствуя, как по коже скользнули всполохи и сердце забилось быстрее. Агеластос стоял слишком близко, он все еще не трогал меня, хотя, почему-то мне казалось, что уже сейчас раздевал взглядом. — Пришел Демид, — почему-то смогла лишь прошептать эти слова. Причем, очень тихо, но Кириан прекрасно их услышал. - Твой бывший? И что? Ты из-за него меня в свою спальню затащила? — Ну да, — кивнула. — Зачем еще? Я заметила, что Кириан, казалось, мысленно выругался, после чего сделал глубокий вдох и растрепал волосы ладонью. Будто пытался отвлечься от тех мыслей, которые перед этим бушевали в голове. — Просто… — я запнулась и немного помялась, но все же продолжила: — Я не очень хочу, чтобы он тебя видел. Понимаешь, мы не совсем расстались. — Не совсем расстались? — что-то в Кириане изменилось. Взгляд стал другим. Более жестким. Острым, словно нож. Я прикусила губу и опустила голову. В этот момент мне было до жути стыдно и хотелось провалиться сквозь землю. — Мы решили, что сделаем паузу в отношениях и через неделю опять поговорим о расставании. То есть, мы сейчас не встречаемся, но и окончательная точка еще не была поставлена. — Значит, самое время это сделать. — Нет, сейчас самое ужасное для этого время, — я отрицательно качнула головой. — Я поступила ужасно по отношению к нему, но Демид мне очень дорог. Я не хочу портить отношения с ним. Я поговорю с ним завтра, когда ты уйдешь. Кириан оперся о дверь около моей головы и наклонился. Все еще не прикасался ко мне, но я ощутила его горячее дыхание на моих губах и почувствовала оскал парня. — Дорог тебе? — Да, — произнесла на выдохе и еле заметно качнула головой. Почему-то по телу опять скользнул жар и мысли всколыхнулись. — Там в Салониках он мне очень помог, как девушке… — И каким же образом он тебе помогал? — оскал Кириана стал ощутимее, как и жесткость в глазах. — Ты так и не ответила. Как далеко у вас заходило? Проклятье, сколько раз он клал тебя в свою постель? В груди полыхнуло и я поджала губы. Вопросы Агеластоса задели внутренние раны и из них тонкой струйкой полилась кровь. Я хотела ответить ядовитой колкостью, но, сделав глубокий вдох, спросила: — Это имеет значение? — Ответь, — Кириан сильнее надавил на дверь. — Нет, ты первый. Это, правда, имеет для тебя значение? Что будет, если я была в его постели каждую ночь на протяжении тех двух месяцев, которые мы с Демидом встречались? Глаза Кириана стали еще темнее и воздух в комнате наполнился тяжестью. Казалось, что еще немного и он полыхнет, но я на это не обратила внимания. Внутренние раны закровоточили сильнее и боль обожгла сознание. Глаза начало неприятно покалывать. Проклятье, да что со мной такое? Все же было нормально. А теперь… Словно я была стеной, один кирпичик которой выбили и я вот-вот сама полностью рухну. — Значит, все же имеет значение? Что же ты сделаешь, в таком случае? Посчитаешь грязной и вышвырнешь из своей жизни, как мусор? Опять скажешь не попадаться тебе на глаза? — Нет, — Кириан ответил резко. Не раздумывая ни секунды. — Тогда, почему спрашиваешь? — голос дрогнул. — Что мой ответ изменит? — Не знаю, — я заметила, что Кириан сжал одну ладонь в кулак, будто таким образом пытался успокоиться. Не получалось. — Черт раздери, не знаю, но хочу твоему бывшему переломать руки, которыми он к тебе прикасался. Разорвать его на куски хочу.