Ее слова, полные горечи и боли, так не вязались с милой обстановкой кондитерской: почтенная деревенская публика, портрет королевской четы над весело потрескивающим камином, потрясающе вкусный десерт и сенсационный цейлонский чай 1926 года. – Думаете, что это… самоубийство? – произнесла Нина, осторожно выговаривая последнее слово, и мисс Ганнет фыркнула. – Если бы вы знали Джеймса, то сразу отмели бы эту мысль, мисс Дорн! Потому что он очень любил жизнь, был таким веселым и добрым человеком… Возникла пауза, и мисс Ганнет, отпив из чашки и поставив ее на блюдечко, бросила беглый взгляд по сторонам и понизила голос: – Нет, мисс Дорн, Джеймс с собой, конечно же, не кончал. И несчастным случаем это тоже не было, он ведь был опытный врач и никогда бы не проглотил вместо одной таблетки сразу десять, а именно такую дозу «Веронала» нашли в его желудке… Нина заметила, что на глаза мисс Ганнет навернулись слезы. – Но что тогда? – подтолкнула она собеседницу к откровению, однако та, бросив на Нину проницательный взгляд, ответила вопросом на вопрос: – А что вы делаете у нас в Кингз-Эббот, мисс Дорн? Нина замялась, и мисс Ганнет, говоря еще тише, прошептала: – Вас ведь прислал месье Пуаро? Потому что он сам остался не удовлетворенным результатами своего расследования? Потому как никто толком не знает, чем оно завершилось и кто убил Роджера Экройда! Нина, кивнув, сказала: – Месье Пуаро сейчас по крайне важному делу в Египте, поэтому я собираю для него кое-какую информацию. Но больше сказать не могу… Мисс Ганнет словно прорвало: – Ну да, понимаю, вы ничего сказать не можете, но я и так все понимаю. Ведь сначала все были уверены, что Роджера Экройда убил его пасынок, Ральф Пейтен, никчемный, надо сказать, молодой балбес. Джеймс был так добр к нему, что помог ему скрываться от полиции, когда Ральф почти сошел с ума от страха, и устроил его под видом больного в психиатрическую лечебницу в Кранчестере, это тут, в девяти милях… Нина кивнула – в романе это было доказательством того, что доктор, готовя пасынка на роль козла отпущения, намеренно подбивал его прятаться от полиции, навлекая на парня подозрения. А в реальности? – И теперь все твердят, что Джеймс только усугубил ситуацию, ведь если бы Ральф пришел в полицию сразу, то никто бы его не заподозрил. Какая чушь, скажу вам! Потому что я скажу вам то, чего никто не знает и что Джеймс наверняка по доброте душевной утаил от месье Пуаро: Ральф Пейтен – наркоман, причем со стажем, и Джеймс устроил его в лечебницу не просто так, а чтобы тот смог победить свой недуг. Нина с интересом уставилась на мисс Ганнет, которая, быть может, была не такой пожилой и глупой, какой она представала в романе, но явно большой сплетницей, бывшей в курсе разного рода деревенских грешков и тайн. – Ральф Пейтен – наркоман? – воскликнула Нина. И на ее слова обернулись сразу несколько посетителей кондитерской. Мисс Ганнет, нервно дернувшись, сказала: – Ах, прошу вас, мисс Дорн, не надо говорить так громко. Вы же знаете, как люди обожают обсуждать чужие беды. Ну да, Ральф наркоман, и Джеймс всего лишь пытался помочь ему, и, не исключено, терапия бы возымела успех, но месье Пуаро забрал Ральфа из лечебницы, а потом умер Джеймс, и Ральф, конечно же, не пожелал продолжить курс. Еще бы, теперь он унаследовал практически все состояние своего ужасно богатого дяди и, как выяснилось, был тайно женат на горничной! Нина припомнила перипетии знаменитого романа. – Ну, вы только подумайте, на горничной! Правда, из хорошей, хотя и обедневшей, семьи. Но теперь, когда она наконец превратилась в богатую леди, она быстро прибрала все к рукам. И рискну предположить, что слабовольный муж-наркоман ей весьма выгоден, поэтому Урсула не заинтересована в продолжении лечения, ведь так она получила полный контроль над деньгами своего супруга, которые тот унаследовал от покойного Роджера Экройда! Убийца если не наркоман Ральф Пейтен, то его деловитая и, судя по всему, оборотистая супруга, леди-горничная? – Так кто же все-таки убил Роджера Экройда? – вернула Нина мисс Ганнет к теме их беседы, и та горестно вздохнула. И, помолчав, добавила: – Судачат, что… Что это Джеймс убил его, а потом, разоблаченный месье Пуаро, покончил с собой. Но скажите, что это не так. Прошу вас, мисс Дорн, скажите! На них снова посмотрели. Настояв на том, чтобы расплатиться за все самой, Нина вышла вместе с мисс Ганнет на улицу: уже темнело, но дождь прекратился. Мисс же не унималась: – Месье Пуаро послал вас, потому что сомневается в виновности Джеймса? Я ведь слышала от Каролины, что месье Пуаро получил рукопись Джеймса, в которой изложены все события. И что, это уже не Каролина мне сказала, якобы на последних страницах Джеймс признается в убийстве Роджера Экройда! Она почти кричала – хорошо, что улочки деревушки были пустынны. – Я же предупредила, что не могу вам ничего сказать… – заметила Нина – ей было очень жаль мисс Ганнет, которая, и в этом не было сомнений, страстно любила покойного доктора Шеппарда. – Но зачем тогда вы здесь, мисс Дорн? Если дело закрыто, то отчего месье Пуаро направил вас сюда? Вопрос был резонный, и Нина, взяв свою новую подругу под руку, сказала: – Хорошо, скажу вам следующее: да, имеются кое-какие нестыковки, и месье Пуаро велел мне собрать новые сведения. Мисс Ганнет, всхлипнув, издала глубокий вздох. – Мои молитвы услышаны! О, эти злые люди, которые считают Джеймса убийцей! Они просто не знали его! Не знали – и не любили, как любила сама мисс Ганнет. – Так что это за нестыковки? – пожелала узнать мисс Ганнет, в которой всепобеждающий инстинкт мангусты взял верх над всепоглощающей любовью. Нина строго посмотрела на нее и ответила: – Этого я вам поведать, увы, не могу. Лучше скажите, если Роджера Экройда убил не… не Джеймс Шеппард, то тогда кто? Мисс Ганнет, хмыкнув, ответила: – Да мало ли кто, мисс Дорн! Например, тот же Ральф Пейтен – наиболее вероятный кандидат в убийцы вполне может оказаться таковым. Ну, или его супруга, леди-горничная. Могла убить и племянница, Флора Экройд, такая из себя раскрасавица и недотрога, а по слухам, когда она жила с матерью в колониях, крутила романы с женатыми мужчинами, а потом их шантажировала, обеспечивая себе и своей никчемной матушке безбедное существование. Ее матушка, жена покойного брата мистера Экройда, вряд ли убила бы сама, но точно могла помочь дочери осуществить зловещий план. Ну, Флора у нас высоко взлетела, вышла замуж за лучшего друга покойного мистера Экройда, майора Блента. Неплохой человек, но, по слухам, причастен к каким-то темным делам в Кении. Там то ли кого-то застрелили, то ли ограбили… Они еще тут, но вскоре уезжают в Африку. Имеется и этот пронырливый дворецкий, Паркер, уж слишком он любезный, вполне может быть причастен к чему-то преступному. Наконец, экономка в особняке Экройда, теперь, конечно, в особняке Ральфа Пейтена, эта расфуфыренная мисс Рассэл, вся из себя такая снежная королева, а выясняется, что у нее имеется взрослый внебрачный сын, к тому же какой-то уголовник и наркоман! Она, подтверждая свое реноме заправской деревенской сплетницы, наконец вздохнула, завершив потрясающую тираду, которой представила собеседнице целую галерею подозреваемых. Нина, сжав локоть мисс Ганнет, произнесла: – А вот как вы считаете: кто убил Роджера Экройда? И тихо добавила: – И вашего жениха, доктора Шеппарда? Мисс Ганнет, указав на опрятный старинный домик, сказала: – Вот здесь я и живу. Хотите зайти на чашечку чая? Вам ведь наверняка и комната понадобится, а у меня как раз Лавандовая спальня стоит пустая… Нине невеста доктора Шеппарда была симпатична, однако селиться у нее она не намеревалась – во-первых, сведет с ума своей болтовней, во-вторых, будет докучать вопросами, в-третьих, станет только мешать расследованию. Расследованию того, кто убил Роджера Экройда и Джеймса Шеппарда, а также подставил другого доктора – ее Женю. Но как источник информации мисс Ганнет была бесценна. – Нет, благодарю, я остановлюсь в «Трех кабанах», – сказала Нина, припомнив, как называлась единственная в деревне гостиница. Мисс Ганнет ее поправила: – В «Трех оленях», вы хотите сказать? Ага, вот и очередное отличие реальности от романа – местная гостиница называлась «Три оленя», а не «Три кабана». – Да, извините, перепутала, конечно же в «Трех оленях». Мисс Ганнет наморщила свой очаровательный, но несколько длинноватый носик. – Ах, не советую! У них такие отвратительные перины, а еда – сплошная катастрофа. А вот моя Клара готовит так, что пальчики оближешь… Ну да, и на вкусной калорийной пище 1926 года поправишься в неделю на десять кило! Так что, вернувшись обратно через семь минут, обратишь доктора, своего доктора, в бегство одним внешним видом. – Благодарю, но месье Пуаро мне строго запретил селиться у кого-то. Это может помешать расследованию! Мисс Ганнет ахнула, и этот аргумент явно убедил ее. – Так вы не только улики собираете, а и расследование ведете! А сам месье Пуаро к нам пожалует? Может, это только версия для простачков, что он в Египте, а он сам инкогнито здесь! Помните, как в «Собаке Баскервилей», где Шерлок Холмс направил на болота доктора Ватсона, сам остался якобы по неотложному делу в Лондоне, но инкогнито прибыл туда и, никем не узнанный, вел дело? Нина усмехнулась: – Уверяю вас, сравнение хромает. Потому что разве можете вы представить себе месье Пуаро инкогнито – для этого ему придется сбрить свои знаменитые усы, а на это он, уверяю вас, не пойдет никогда, даже ради какого угодно расследования! И вспомнила, что все же пошел – в том же финальном своем деле, где сам и выступил убийцей убийцы. Но это было не в 1926 году, а много десятилетий спустя, когда Пуаро, глубокий и тяжелобольной старик, и так знал, что ему осталось чуть-чуть, и спешил поставить все точки над «i» и помочь пусть незаконным, но эффективным образом восторжествовать справедливости и избавить мир от крайне опасного монстра. Мисс Ганнет, о финальном деле Пуаро, естественно, не имевшая ни малейшего представления, рассмеялась фальцетом: – Ах, он скорее умрет, чем сбреет свои усы! Ну да, в последнем романе сбрил усы – и в самом деле умер.