Ну и, с учетом его женитьбы на Бэрил, если умрет и она сама, и их ребенок, хотя дитя, которое она вынашивала, было наверняка не от сэра Генри, а от доктора Шеппарда, но юридически это роли не играло. Три смерти – и преподобный Десмонд станет мультимиллионером и баронетом. Только вот что пожилой больной преподобный, который в романе упоминался мельком и никакой роли не играл, потому что отношения к баскервильскому делу не имел, делает тут, в Кумби-Треси, в нескольких милях от Баскервиль-холла? Преподобный Джеймс Десмонд. Нина в волнении спросила клерка за конторкой: – А преподобный Джеймс Десмонд – это… Это такой импозантный привлекательный мужчина средних лет, с сединами? Клерк, усмехнувшись, ответил: – Да нет же, это вон тот пожилой джентльмен-инвалид! И кивнул в сторону как раз выходившего из библиотеки старика с изрезанным морщинами лицом, большой лысиной и крючковатым носом. Опираясь на трость, он двигался крошечными шажками, и за локоток его поддерживал один из лакеев. У Нины отлегло от сердца. Нет, ничего общего с доктором Шеппардом у этого почтенного и явно дряхлого старца не было и в помине. Но тут ее взгляд упал на руку преподобного, и она заметила на ней перстень-печатку со знаком бесконечности. …Четверть часа спустя Нина подошла к двери номера преподобного Джеймса Десмонда и осторожно постучала. Та сразу открылась, как будто кто-то только и ждал ее визита. Вероятно, в самом деле ждал. На пороге стоял облаченный в одежду преподобного улыбающийся, моложавый и, как всегда, очаровательный доктор Шеппард. – Ах, мисс Дорн, какая неожиданная встреча! – произнес он, гостеприимным жестом указывая в глубь номера. – Вы ведь решили навестить меня после нашей встречи внизу, в холле? Я так и знал, что вы заглянете ко мне, несмотря на поздний час. Так что, проходите? Или вы боитесь быть скомпрометированной, оказавшись в номере с джентльменом? Нина, шагнув в номер преподобного, который был не кем иным, как доктором Шеппардом, заявила: – Да, боюсь, но не слухов относительно своей нравственности, а того, что вы дадите мне по голове пресс-папье или каминными щипцами. И вообще, вы, доктор, не джентльмен. Проводя ее в комнату, тот со вздохом произнес: – Что верно, то верно, мисс Дорн, но я не теряю надежды в скором будущем стать им, превратившись в баронета Баскервиля! На столе Нина заметила крайне реалистичную каучуковую маску, изображающую лицо дряхлого старика, которого она только что видела в холле. Доктор Шеппард, перехватив ее взгляд, с гордостью произнес: – Моя задумка, гениальная, не находите, мисс Дорн? Как и все, что я совершаю! Понятно, что появиться здесь таким, каким я сейчас предстаю перед вами, я не могу, тут все меня знают как натуралиста Стэплтона. Поэтому я обратился к помощи искусных театральных мастеров в Лондоне, где они по моему заказу изготовили эту маску… Нина холодно заметила: – А подлинный преподобный Джеймс Десмонд из Уэстморленда, я полагаю, вами убит? Доктор Шеппард озорно блеснул глазами и провел рукой, на которой сверкнул перстень-печатка с изображением знака бесконечности, по своим голливудским сединам. – Ну, ему мучиться не пришлось, это я вам гарантирую. А я занял его место – и буду занимать его до тех пор, пока не вступлю в права наследства сэра Генри! А потом покину Британию, уеду, скажем, в Южную Америку и смогу вести вольготную жизнь, беспечно транжиря баскервильские миллионы, под своей настоящей личиной… Да что в этом убийце было вообще настоящего? – Вы – отъявленный мерзавец, доктор! – заявила Нина. А тот подтвердил: – Ну да, это так, мисс Дорн! Но что делать, когда вы, выражаясь воровским арго, столь любимым незабвенной Фелицией Ганнет, испортили мне всю малину, расстроив мои планы в Кингз-Эббот! Судьба забросила меня сюда, так что пришлось начинать с начала. И, как видите, я весьма преуспел. Отрицать это Нина не могла. – Злодей Стэплтон для всех мертв, что только мне на руку. Поэтому никто не заподозрит, что преподобный Джеймс Десмонд и есть Стэплтон, только хорошо замаскированный! Нина произнесла: – Ну, или доктор Джеймс Гуго Шеппард… Она теперь поняла, как у доктора появилось не только первое имя, которое Лаура дала ему в честь своего любовника, стоявшего перед ней, но и второе – в честь самого известного и самого скандального из Баскервилей. Тот учтиво произнес: – Могу ли предложить вам что-то выпить, мисс Дорн? Ах, нет? Ну, это была всего лишь невиннаяшутка! Он расхохотался, и Нина громко сказала: – Значит, потерпев фиаско с адской собакой, вы составили новый план. Но вынуждена вас разочаровать – раньше вам надо было убить одного сэра Генри, а теперь еще и его жену, вашу сообщницу Бэрил. Теперь понятно, почему вы сливали парижскому профессору информацию о том, что убийца она. Это верно, но всего лишь отчасти: да, она ваша сообщница, но мозг всегда – это вы, доктор! Но, желая отомстить предавшей вас подельнице, вы и стали распространять информацию, что виновата во всем именно она – и только она! Но если вы убьете Бэрил, то убьете и ее сына… Вероятно, сына самого доктора. Доктор качнул седой головой: – Ах, Бэрил… Ну да, высоко она взлетела, теперь супруга баронета, самого богатого человека в графстве. Ничего, скоро я стану самым богатым! Вы правы, мисс Дорн, убрать придется теперь не одного, а целых двух, даже трех, с учетом неродившегося ребенка, но мне не привыкать. Как вам, к примеру, такой вот вариант: возвратившийся из психиатрической клиники неуравновешенный и явно больной на голову, что могут подтвердить маститые врачи, баронет Баскервиль в припадке безумия перестреляет всех жителей Баскервиль-холла, а потом покончит с собой? Трагедия поистине шекспировского масштаба… Он весело засмеялся, и Нина поняла: доктор Шеппард ради миллионов был готов буквально на все. – Доктор, но это же ваш ребенок! – попыталась воззвать к его совести Нина. И доктор вздохнул: – Ах, детская смертность такая высокая, мисс Дорн! Да, жаль малыша. Но чего не сделаешь ради титула баронета и гигантского наследства… И он опять весело засмеялся. – Доктор, вы монстр. Вы совершили ряд убийств и готовы пойти на новые! – громко отчеканила Нина. В руке доктора сверкнул кинжал, нет, не марокканский, который покоился вместе с телом убитого им Стэплтона на дне Гримпенской трясины, а другой. – Мисс Дорн, открою вам тайну: я готов совершить еще одно, причем прямо сейчас! Нина, сунув в рот свисток, который все это время сжимала в кулаке, оглушительно засвистела. Доктор в остолбенении уставился на нее, так и не решившись броситься на девушку. – Я тоже раскрою вам тайну, доктор: когда я вас увидела, то сходила к Перкинсу, груму доктора Мортимера, который остановился у своей сестры, живущей в соседнем доме, и попросила его пройти со мной – он сейчас находится в соседнем номере, припав к замочной скважине вот этой смежной двери, и отлично слышал ваши неосторожные бахвальные признания, что подтвердит под присягой в суде. Так ведь, Перкинс? Из-за стены соседнего номера раздался глухой стук. Доктор побледнел и отступил на шаг. Нина же продолжила: – Кроме того, я, пользуясь именем мистера Шерлока Холмса, перед которым здесь после баскервильского дела все благоговеют, приказала вызвать полицию, и она уже окружила пансион, можете выглянуть в окно, доктор… Доктор, чьи глаза метали молнии, злобно взглянула на Нину и процедил: – Надо было пришить вас еще в Кингз-Эббот, мисс Дорн! Нина спокойно заметила: – Надо было, но вы предпочли, как заправский книжный злодей, болтать. Как и сейчас. Прав ведь был наш общий знакомый месье Эркюль Пуаро: дай убийце возможность поговорить, и он сам выдаст себя с головой. Что вы и сделали, доктор! Так что, боюсь, ваша игра снова проиграна! На этот раз окончательно! И она вновь дунула в свисток. В коридоре раздался топот, доктор завопил: – Открой дверь! Открой мне дверь! Нина холодно заявила: – Ни за что. Вам придется понести наказание по всей строгости викторианского закона, доктор. А вот только потом я сдам вас на руки литературных дементоров… Дверь номера заходила ходуном, раздался грозный бас: – Мистер Стэплтон, открывайте! Доктор Шеппард, затравленно оглянувшись, вдруг распахнул окно и, карабкаясь как обезьяна, вылез на карниз. Метнувшись к двери, Нина распахнула ее и, пропуская в номер ворвавшихся полицейских, указала на раскрытое окно: – Он ушел! Один из полицейских заявил: