– Мы устанавливали базы. – То есть? – Заливали цементные основания, строили поворотные конструкции, палатки. – То есть никаких боев? – уточнил Кинс. – Нет. – А палатки – они такие же, как в цирке, круглые такие штуки? – спросила Трейси. – Вроде того. – И их все еще растягивают на веревках, которые крепят к колышкам? – Все еще. – И вы этим занимались? – Ну да. – Хорошо, и вот еще что, Дэвид, – сказала Трейси. – Я знаю, что вы учились в полицейской академии. – Откуда? – Тоже из компьютера. Сведения есть в нашей системе. Так что, полагаю, вы знаете, что наша работа сводится не только к поиску подозреваемых, но и к их отсеву. – Конечно. – И мы нашли вашу ДНК на фрагменте веревки с места преступления. – Так. – Вот почему я спрашиваю вас: согласитесь вы прийти к нам по доброй воле, чтобы мы могли вас обелить? – Прямо сейчас? – Нет. После смены; когда вам будет удобно. Бэнкстон задумался. – Наверное, после работы я смогу. В четыре я заканчиваю. Жене только надо будет позвонить. – Четыре – это хорошо, – сказала Трейси. Она так и не разгадала Бэнкстона до конца. С одной стороны, он, конечно, нервничал, что вполне понятно – не каждый день к человеку на работу являются два детектива из отдела убийств и задают вопросы; с другой стороны, взаимодействие с ними, кажется, даже доставляло ему удовольствие, а это могло свидетельствовать о том, что желание стать полицейским в нем так и не остыло, что он, возможно, из тех, кто настраивается на полицейскую волну, слушает сводки полиции и пожарных, тащится от полицейских шоу. Однако больше всего ее настораживало не это. Он трогал ту веревку руками, его учетная карточка свидетельствовала о том, что у него была возможность совершить убийства после работы, а когда он приходил домой, там никого не было, так что засвидетельствовать время его прихода никто не мог. Надо будет послать Вика и Дела с фотографией Бэнкстона в «Пинк Палас» и в «Танцы голышом», может быть, там его кто-нибудь опознает. И запустить данные в систему департамента лицензирования, выяснить, какую машину он водит. – А что мне нужно будет сделать, чтобы… очиститься? – Мы бы хотели, чтобы вы прошли тест на детекторе лжи. Вам будут задавать вопросы вроде тех, какие только что задавали мы – где вы работаете, кем и так далее. – А тест проводить будете вы? – Нет, – сказала Трейси. – Для этого есть специально обученные люди, но детектив Роу и я будем с вами рядом, поможем вам устроиться. – О’кей, – сказал Бэнкстон. – Только жене надо позвонить. – Отчитаться боссу, – ухмыльнулся Кинс. – Я тоже эту муштру прохожу. Дэвид Бэнкстон посмотрел на него так, как будто не понял шутки. Глава 23 Трейси и Кинс столкнулись с Виком и Делом на втором этаже здания суда округа Кинг – итальянцы несли в руках по две коробки с материалами. По внутренней лестнице все четверо спустились на редко используемый этаж, известный под названием 1-А, где Кроссуайт повела их по коридору к запертой двери, которую и открыла своим ключом. За ней оказалась еще одна лестница, металлическая, которая заканчивалась площадкой с металлической же дверью. Шаги по ней звучали гулко, как в корабельном трюме. – Ощущение такое, как будто я на субмарине, – сказал Фац и поднял голову к потолку, где перекрещивались, сбегая по стенам, многочисленные трубы. Трейси потянула на себя металлическую дверь, шагнула внутрь и щелкнула выключателем. Комната, примерно двадцать на двадцать футов, походила на бетонный бункер. Лампы дневного света на низком потолке мигали над шестью обшарпанными столами. Стены покрывали оспины от гвоздей, на которых карты, графики, снимки подозреваемых и жертв висели в семидесятые, когда здесь работала опергруппа по поиску первого знаменитого серийного убийцы северо-западного побережья, Теда Банди. – Очаровательно, – сказал Дел, заглядывая в комнату с лестничной площадки. Кинс шагнул внутрь. – Значит, это и есть знаменитая Комната Банди. Трейси рассказали о ней, когда она попросила выделить им какой-нибудь укромный уголок, чтобы обезопасить группу от утечек информации в том случае, если расследование пойдет быстро – или если оно застопорится. Комната оказалась именно такой, как ее описывали: маленькой и мрачной; хорошо хоть, два окна в деревянных рамах обеспечивали приток альтернативного света. Кинс бросил взгляд на свой мобильный. – Связь есть, так что можно будет объявлять миру, что мы еще живы. – Давай, Фаццио, шевелись, – сказал Дел. – Эти коробки, знаешь ли, легче не становятся, пока ты тут стоишь. Вик медлил на площадке перед входом, и вид у него был неуверенный и бледный. – У этой комнаты плохая карма, – заявил он. – Ты что, привидений боишься? – Дел прошел мимо него и плюхнул свои две коробки на ближайший стол. Его макушка оказалась в опасной близости от ламп. – Свет тебе оставить? Фац неуверенно шагнул в комнату, и Трейси вспомнила, как он однажды говорил что-то о своей клаустрофобии. – Я просто питаю здоровый пиетет перед мертвыми, будем говорить так. А эта комната видела слишком много зла. – Может, возьмешь себе стол у окна, а, Вик? – сказала Трейси. – Понял, Профессор. Кинс закрыл дверь. – Дом, милый дом. Ну что ж, по крайней мере, здесь тихо. То ли слова Фаца о том, что эта комната видела слишком много зла, так подействовали на Трейси, то ли боязнь замкнутого пространства была свойственна и ей, хотя и в более слабом виде, но, как только Воробей закрыл дверь, мурашки побежали у нее по рукам, а волоски встали дыбом. В комнате было совсем тихо, только слегка гудели и пощелкивали потолочные лампы; затхлый воздух пах мокрым бетоном. – Давайте не будем запирать, – сказала она и подперла дверь стулом. На одну из стен они при помощи липкой ленты и гвоздиков повесили фотографии жертв, подозреваемых и мест преступления, а заодно и сделанные с воздуха снимки местности, которые показывали расположение мотелей и клуба «Пинк Палас» друг относительно друга. Поскольку сегодня был первый день работы их группы, Трейси заказала пиццу и салат, и настроение Вика заметно улучшилось. Пока техники устанавливали телефоны и компьютеры, они поели, собравшись за одним столом. – Таксист говорит, что подобрал Веронику Уотсон у «Пинк Паласа», одну, а высадил у офиса мотеля, – сказал Фац. – Говорит, что не помнит, видел ли кого-нибудь поблизости, но он и сам там не задержался. Диспетчер подтверждает, что он получил вызов и подобрал седока в двух кварталах от мотеля. Судя по чекам, весь остаток ночи он был занят. – А раньше он ее когда-нибудь возил? – Трейси подцепила на пластиковую вилку кусочек латука. – Нет, он ее не вспомнил, – сказал Фац. – Правда, английский у него так себе. – Как и у тебя, – вставил Дел. – А у тебя, можно подумать, оксфордский акцент. – Бэнкстон придет сегодня к вечеру пройти тест на полиграфе, – сказала Трейси. – Когда он уйдет, надо будет приставить к нему «хвост». Походите за ним пару вечеров, посмотрите, где он бывает. – Почему за ним? – спросил Фац. – Его учетные карточки на работе показывают, что он выходил в полночь в те вечера, когда убили Шрайбер и Уотсон. Мы уж попросили найти его карточку за прошлый месяц, посмотреть, не будет ли такого же совпадения и с Хансен. Возьмите его фото и вместе со снимками других подозреваемых покажите танцовщицам из «Пинк Паласа» и «Танцев голышом». Может быть, кто-нибудь его там видел. Вик сделал запись в спиральном блокноте и взялся за следующий кусок пиццы. Тут они услышали шаги: кто-то шел к ним по металлической лестнице. Рон Мэйуэзер сунул голову в дверь и повертел ею, озираясь: туда ли он попал. Судя по его виду, это было не то место, где ему хотелось бы очутиться. – Красота, – сказал он. – Морг, судя по всему, уже кто-то занял? – Добро пожаловать назад, Коттер, – сказал Фац. – Воля тебе только снилась. – В полиции трудно отделаться от прозвища, особенно от удачного. Кто-то из их отдела посмотрел ночной показ старого комедийного сериала «Добро пожаловать назад, Коттер» и решил, что Мэйуэзер с его кудрявыми черными волосами и густыми усами – просто вылитый Гейб Каплан, актер, который снимался там в главной роли. Мэйуэзер терпеть свое прозвище не мог. – Барни Миллер звонил, Вик. Требует назад свои штаны и тапочки. Дел взвыл.