– Об этом ты подумаешь, когда тебя арестуют. Где ты был в последние два дня? – Горевал. Да, так мы далеко не уедем. – Так как же, мистер Таггарт? Он отставил бутылку и снова взялся за стакан. – Я еще не закончил пить. – Значит, не судьба. Таггарт поставил на стойку стакан с жидкостью так, что стукнуло донышко, и нагло ухмылялся, глядя на нее. – Может, еще мне погадаешь? – Охотно. Через эту дверь ты выйдешь в наручниках. Выбирай: будешь идти ногами или ехать задницей по полу, а я буду волочить тебя за собой. – Эй, думаешь, на тебя управы не найдется? А если я тебя в излишней жестокости обвиню? – Я прошу – положи руки на стойку так, чтобы я их видела. На тебя открыт ордер на арест. Я имею полное право забрать тебя сейчас. – Сама будешь меня шмонать, а, офицер? – Он подмигнул. – У меня в штанах есть тепленький стволик. Она кивнула Кинсу, тот подошел. Таггарт глянул через левое плечо. Вздохнул и отставил бутылку. Демонстративно поднял обе руки в воздух – сдаюсь, мол, – и так шлепнул ладонями о стойку, что люди вокруг завертели головами. Парочка слева тут же смылась от греха подальше. Трейси шагнула негодяю за спину и протянула вперед правую руку. Кольцо наручников замкнулось как раз под серебряным браслетом-змейкой с двумя красными камешками-глазами. Когда она стала заводить руку Таггарта ему за спину, вращающийся табурет повернулся. Левая рука задерживаемого взлетела вверх и цапнула ее промеж ног. Застигнутая врасплох, Трейси, не думая, заехала ему локтем в лицо, да так, что услышала звук удара кости о кость. Потом схватила его за волосы на затылке и ткнула лицом в стойку. Кинс среагировал сразу, всем телом прижав Таггарта к стойке, а тот начал извиваться под ним и орать: – Вы все свидетели! Я ничего не сделал! Полицейская жестокость! – Кровь лила у Таггарта из носа, пачкая ему зубы. – Эй! – Бармен, которого до сих пор нигде не было видно, вдруг возник за стойкой. – Это что, так необходимо? Трейси сумела завести левую руку Таггарта ему за спину и замкнула наручники. Она вытащила из ножен на бедре арестованного нож, передала его одному из подошедших патрульных офицеров и быстро обхлопала Брэдли на предмет другого оружия. Ничего не найдя, она скомандовала: – Вставай. Она сдернула Таггарта со стула, но тот продолжал упираться. Наступив ботинком на каплю крови, он поскользнулся и плеснул пивом себе под ноги. Прежде чем Трейси или Кинс успели хотя бы протянуть ему руку, он упал, да так, что треснулся затылком о плиточный пол. – Вот уж это совсем ни к чему, – сказал бармен. – Дайте мне адвоката, – выл Таггарт с пола. – Вы все свидетели. Полицейская жестокость! – Люди вокруг стали проявлять интерес, оживились, – это уже был дурной знак, – в полицейских полетели упреки и оскорбления. Чувствуя, что ситуация накаляется, Трейси и Кинс подхватили тело под руки и поволокли его, вопящее и сопротивляющееся, через заднюю дверь наружу, к патрульной машине. Глава 25 По дороге решили везти негодяя в тюрьму округа Кинг – пусть охолонет там, в камере. Судя по тому, как он продолжал вести себя в машине, а затем и во время оформления, Трейси показалось, что процесс должен занять неделю, не меньше. Зато слух о стычке в баре разлетелся по отделу тяжких насильственных почти мгновенно. Билли позвонил ей и сказал, что ее вызывает к себе Ноласко и что голос у него недовольный. Трейси даже не надеялась на понимание со стороны человека, который сам однажды схватил ее за грудь при полной комнате курсантов, демонстрируя им технику обыска охлопыванием. Кинс пошел с ней, хотя вообще-то он не видел, как Таггарт лапнул Трейси, потому что тот как раз отвернул стул. Он видел только ее реакцию. Жалюзи в кабинете Ноласко были опущены, зато дверь открыта. Он сидел и разговаривал по телефону. При виде них он побагровел, под кожей заходили желваки. Он указал им на два стула. Трейси и Кинс сели. – Да, сэр, я понял. Да, будет сделано. – Джонни положил трубку. Молча прикрыл ладонью лицо и, не открывая глаз, заговорил: – Пожалуйста, скажите мне, что это не вы только что сломали человеку нос в баре, где было полно народу. – Подозреваемому, – уточнила Трейси. Ноласко опустил руки. – Что? – Я сломала подозреваемому нос в баре, где было полно народу. – Ты что, издеваешься надо мной, Кроссуайт? Этот тип орет, что он всех засудит! – Мы знаем. Мы там были. – Да, конечно, а ты знаешь, что мы уже получили пять звонков, и ни одного в твою пользу? Свидетели говорят, что ты сначала треснула его мордой об стойку, а потом сделала ему подсечку ногой, так что он грохнулся затылком об пол. – Все было не так, капитан, – сказал Кинс. – Этот тип ее лапал. – Вот пусть она сама это и скажет, Воробей. А у тебя еще будет шанс написать докладную. И ты будешь ее писать, эту докладную, будешь, я тебе гарантирую, потому что иначе управление по связям с общественностью меня затрахает. А сейчас вали отсюда. – Прошу прощения, капитан, – начал Кинс, – но я могу подтвердить… – Это моя проблема, Воробей. Мне не нужно твое дерьмовое подтверждение. Если состоится расследование, они просто заявят, что ты повторяешь ее слова, и все. Так что вали отсюда и садись писать докладную. Кинс встал, глянул на Трейси, повернулся и пошел к выходу. – И дверь за собой закрой! – крикнул Ноласко ему вслед. Когда дверь закрылась, он продолжил: – Знаешь, кто это был сейчас, по телефону? – Нет, капитан. – Мартинес. Сказал мне, что именно сейчас, когда тень от расследования департамента юстиции еще висит над нашими головами, мы выбрали худшее время для подобных происшествий. И что я должен ему ответить? – Скажите, что Таггарт сопротивлялся аресту. – Кто такой Таггарт? – Бойфренд Вероники Уотсон. Его наниматель позвонил нам и сказал, что он сейчас пьет в баре на Пайонир-сквер. Мы его проверили, и оказалось, что ордер на его арест открыт и что он к тому же нарушил правила условного заключения, бросив работу. Я трижды попросила его положить руки на стол. Я сказала ему, что твердо намерена покинуть этот бар вместе с ним и что он либо пойдет сам, в наручниках, либо я поволоку его силой. Он положил руки на стол. – То есть подчинился. – Нет. – Но ты же говоришь, он положил руки. – Положил, и я надела ему наручник на правое запястье. Тут он развернул свой стул и стал меня лапать. – Как? – За промежность. – У него было оружие? – Нож. – Он причинил тебе какой-то физический ущерб? – Нет, капитан. – И никто этого не видел. – Спросите у них. – Бармен говорит, что видел, как ты приложила этого парня мордой об стойку. – Бармен пришел уже после того, как Таггарт меня схватил. – Значит, ты его все-таки приложила. – Я применила локтевой захват, чтобы обездвижить его. – А как его голова оказалась на полу? – Когда мы стянули его со стула, он поскользнулся. – И никто не успел его подхватить? – Видимо, нет. Ноласко взъерошил волосы рукой. – При всем том, что у нас происходит, ты не могла найти в себе сил контролировать свое настроение?