В Комнате Банди Трейси повесила трубку своего настольного телефона и повернулась к Кинсу: – Серабоне говорит, у нас недостаточно оснований, чтобы дальше держать Таггарта. Завтра, в девять часов утра, в суде будут слушать вопрос о правомочности его дальнейшего содержания под стражей, и его выпустят. – Ну и что, мы знали, что так будет, – ответил Кинс и потянулся к своему телефону, который как раз зазвонил. Трейси подошла к Вику и Делу. – Мне жаль, что приходится это на вас взваливать, но мне очень нужно, чтобы завтра после слушания вы проследили за Таггартом, куда он отправится. Позвоните в тюрьму, пусть предупредят нас, когда это будет. – Придется захватить с собой бутылку для пи-пи, – сказал Дел. Трейси глянула на часы. – А сейчас давайте-ка отсюда домой. У вас еще, может, не одна долгая ночь впереди. – Этот парень – он что, вампир? – поинтересовался Вик. – Хуже, – ответила она. Кинс подошел к ним. – Звонил Беннет. Предупредил. Скорострелка ищет подтверждения истории для вечернего выпуска новостей сегодня. – Какой еще истории? – спросила Трейси. – Беннету она не сказала. Заявила, что хочет говорить с тобой лично. – Могу себе представить. – Кроссуайт снова глянула на часы. – Уже почти шесть. Думаю, скоро мы все узнаем. Техники принесли в комнату телевизор и установили его на свободном столе, чтобы детективы были в курсе последних событий. Кинс взял пульт и нажал на кнопку восьмого канала. Все, кто был в комнате – Трейси, Кинс, Вик с Делом и еще пара детективов, которых они привлекли к расследованию из отдела по борьбе с преступлениями на сексуальной почве, – собрались вокруг телевизора. Ковбой сегодня не был главной темой дня в кои-то веки. И все же Ванпельт не замедлила появиться на экране. – Управление полиции Сиэтла вновь столкнулось с обвинениями в излишней жестокости, – объявил ведущий. – Сейчас начнется, – сказал Фац. – В прямом эфире Мария Ванпельт, следственный репортер «КРИКС», с Пайонир-сквер. Ванпельт в длинном рыжевато-коричневом пальто стояла в луче направленного на нее софита. – Вот тот самый бар на Пайонир-сквер, где в начале прошлого вечера имела место стычка между детективами из отдела по расследованию убийств и бойфрендом Вероники Уотсон, третьей жертвы в серии жутких убийств танцовщиц, произошедших в Сиэтле. Свидетели говорят, что после столкновения мужчину отвезли сначала в Шведский госпиталь и только потом – в тюрьму округа Кинг. Также они утверждают, что один из офицеров полиции просто избил этого человека. Представитель полиции Сиэтла отказался сообщить, выдвинуты ли какие-либо обвинения против бывшего бойфренда Вероники Уотсон, он также не дал комментариев о том, занимается ли уже этим инцидентом управление по установлению профессиональной ответственности. Однако данное обвинение поступило в неудачное время как для полиции Сиэтла, так и для ее шефа, Сэнди Клариджа, который как раз сейчас разбирается с докладом Департамента юстиции США о злоупотреблениях полномочиями среди его подчиненных, в то время как федеральный судья выносит его отделению выговор за устаревшие методы работы. Ванпельт закончила репортаж, и на экране снова появилась студия. – Ну у нее случались истории и похуже, – сказал Кинс. Фац добавил: – Тут она, можно сказать, даже не исказила факты. – Шшш! – шикнула на них Трейси. Комментатор продолжал: – Возможно, вы помните, что репортеры «КРИКС» с восьмого канала сотрудничали с управлением шерифа округа Кинг в поиске убийцы с Грин Ривер. Сегодня я рад вам сообщить, что восьмой канал снова включился в борьбу против очередного серийного убийцы. «КРИКС» предлагает вознаграждение в сто тысяч долларов всякому, чья информация приведет к аресту Ковбоя, человека, ответственного за потрясшие недавно Сиэтл убийства девушек-танцовщиц. В бегущей строке вы видите телефонный номер горячей линии для связи с опергруппой по поимке Ковбоя, полицейское управление Сиэтла призывает звонить по нему всех, у кого есть относящаяся к делу информация. – Черт, только не это, – сказал Фац. – Это как раз последнее, что нам нужно. Трейси почувствовала, как у нее свело желудок. На столах позади них начали звонить телефоны. Глава 29 Звонки по горячей линии раздавались без остановки в течение трех часов. Отвечая на них, Трейси краем уха слышала, как другие члены ее группы пытаются выдавить из звонящих что-либо связное, параллельно соображая, могут ли те предложить что-нибудь стоящее. В основном людей интересовал вопрос о том, как получить вознаграждение. Один мужчина был уверен, что убийца – человек, который часто заходит в их местную таверну: «вид у него больно подозрительный». Звонили проститутки, уверенные, что убийца – кто-то из их клиентов. Бывшие жены звонили, пытаясь обвинить во всем бывших мужей. Члены оперативной группы принимали звонки от информаторов, а также от людей, которые видели убийцу в своих соседях или коллегах по работе. Похоже, весь город решил сыграть в лотерею под названием «поимка серийного убийцы». Сбывался худший кошмар членов опергруппы: каждому, кто звонил, надо было задавать вопросы по списку и записывать ответы, от начала до конца. А уж чтобы проверить потом все это, надо будет бегать кругами по городу несколько недель подряд. Вечер близился к ночи, и шквал звонков редел, когда Вик, подняв в очередной раз трубку своего телефона, встал и сказал: – Я сейчас вернусь. – Несколько минут спустя он вернулся в сопровождении жены Веры и сына Антонио, который ростом был уже почти с отца. Он нес в руках большую картонную коробку, и то, что там было внутри, быстро наполнило комнату ароматами чеснока, итальянских трав и сыра. Вера выгрузила на свободный стол пару больших кастрюль, бумажные тарелки, ножи, вилки, салат и несколько бутылок красного вина. – Раз я не смог прийти домой к каннеллони[23], каннеллони сами пришли ко мне, – сказал Фац. Трейси никогда еще не видела его таким счастливым. – Ну разве она не самая лучшая? – Он протянул руку, чтобы обнять жену, но Вера отпрянула. – Ешьте, а то остынут, – сказала она. Дел стремительно разбирался с последним звонком. – Возьми себе тарелку, Вик, и отойди, а то я тебя растопчу. – Если бы Дел был на «Титанике» пассажиром, а еда лежала бы в спасательных шлюпках, женщины и дети утонули бы. Пока все ели, на звонки отвечали по очереди. Когда еда кончилась, а поток звонков превратился в тоненький ручеек, Фац встал, Вера и Антонио рядом с ним. – У нас, итальянцев, есть традиция – когда мы едим, мы желаем здоровья повару и самому важному человеку в доме. – Он посмотрел на Веру. – Так что выпьем за лучшую хозяйку Сиэтла. – Аминь, – сказал Дел. Вера отмахнулась от него, смущенная, но в то же время и польщенная общим вниманием. Вслед за ее супругом все подняли свои стаканы и сказали: – Салюте![24] – А еще я хочу сказать, что мне совсем не нравится это место, – продолжал Вик. – У меня от него прямо мурашки по коже, но, с другой стороны, все мы знаем, что у нас есть дело, которое надо закончить. – Тут он повернулся к Трейси. – Теперь это наша комната, Профессор. Никто больше не называет ее Комнатой Банди. Теперь это Комната Ковбоя. – Он снова поднял стакан. – Так что этот тост за тебя, Профессор. Чего бы нам это ни стоило. Мы все твоя команда. На этот раз встали все, подняли свои стаканы и сказали: – Салюте! Трейси улыбнулась и подняла стаканчик с водой. Как и в том случае, когда Ноласко послал недоследованное дело Николь Хансен в отдел нераскрытых преступлений, его решение слить теперь информацию о расследовании УПО журналистам и убедить кого-то наверху, что горячая линия – это хорошая идея – а Трейси не сомневалась, что за всем этим стоит именно он, – привело к эффекту прямо противоположному тому, на который он рассчитывал. Все мужчины и женщины в этой комнате были опытными детективами. Трейси ничего не нужно было им объяснять. Они знали, что им предстоит. Босс нарушил неписаные правила сыска. А когда они нарушаются, каждый полицейский знает, что ему надо делать: прикрывать спину, свою и того, кто рядом. Глава 30 День начинался прозрачный и холодный, по солнечному небу плыли кое-где пышные снежно-белые облака. Район Северного Сиэтла, где жила Бет Стинсон, при свете дня выглядел совершенно иначе – безмятежным и гостеприимным, совершенно мирным. Это был сравнительно старый район. Дэн заприметил несколько домов с надстроенными вторыми этажами, но в основном он состоял из широких, приземистых одноэтажек, какие строили в 1960-х. Вишневые деревья и разные кустарники вольготно разрослись в палисадниках, фонари на тротуарах отсутствовали. Лужайки перед домами имели небольшой уклон в сторону улицы. Прошлой ночью, когда Дэн приезжал сюда, чтобы посмотреть, с какими именно условиями столкнулась свидетельница, заявлявшая, что якобы видела Уэйна Герхардта в ночь убийства Бет Стинсон, эти места выглядели куда менее гостеприимно. Единственными источниками света были редкие фонари на газонах да над крылечками домов. В письменных показаниях Джо Энн Андерсон было сказано, что она проснулась в два тридцать утра и встала, чтобы попить воды. Что именно ее разбудило, она не помнит – может быть, и ничего особенного, – но, по ее словам, в ее возрасте приходится вставать в туалет дважды за ночь. Она пришла на кухню, взяла из шкафа стакан, стала наполнять его водой из крана, взглянула в окно и «подумала», что видит «кого-то» рядом с домом Бет Стинсон. Дэн приехал сразу после полуночи и остановил машину на другой стороне дороги, напротив дома Стинсон. Он предположил, что прямоугольное окно в правой крайней части фасада и есть окно кухни Андерсон. Оттуда и впрямь открывался вид на дом Стинсон, вот только разделял их сначала двор, потом дорога с двумя полосами движения, а потом еще один двор. И вдобавок подъездная дорожка Стинсон, где, по словам Андерсон, она видела Герхардта, находилась в южном конце участка, далеко от кухни. Сидя в кабине своего грузовика, Дэн с трудом мог оценить расстояние, однако еще труднее ему было поверить, что Андерсон, даже в очках, могла уверенно опознать в таких условиях кого бы то ни было, да еще ночью, когда, по ее собственным словам, было пасмурно и накрапывал дождь. Тем не менее, прочитав показания Андерсон, Дэн лучше понял, почему государственный защитник Герхардта так настаивал на сделке с правосудием. На суде Андерсон выступала с гораздо большей уверенностью, чем этого можно было ожидать, судя по ее письменным показаниям. Она уверенно заявила, что видела светловолосого мужчину ростом с деревце возле гаража Стинсон. Деревце – молодую елочку – измерили: шесть футов три дюйма[25]. В Герхардте было шесть и два с половиной. Во время перекрестного допроса защитник Герхардта все-таки вынудил свидетельницу признать, что она «не помнит в точности», надевала она очки, когда встала попить, или нет. К несчастью для обвиняемого, Андерсон и тут сделала оговорку: «Скорее всего, да». Таких ответов и адвокаты, и прокуроры боятся как огня, потому что на возникающий вслед за этим резонный вопрос, почему да, может последовать какое угодно объяснение. Вполне возможно, что именно оно еще больше укрепит присяжных в том мнении, которое уже сложилось у них в результате выступления свидетеля. Адвокат Герхардта предпочел не идти на такой риск. Отправляясь на ночную прогулку к месту давнишнего преступления, Дэн в глубине души надеялся – ради Трейси, – что сам убедится: да, Андерсон все точно разглядела и не сомневалась в том, что именно Герхардт убийца. Из груди у него вырвался вздох. – Вот черт, – сказал Дэн, открыл дверцу машины и шагнул на асфальт. По цементной дорожке он пошел к крыльцу. Двор перед домом просыпался от зимней спячки: из горшков показались зеленые ростки, на вишневых деревьях набухли почки. Женщина, которая открыла ему дверь, в точности соответствовала ее описанию в документах дела. Постаревшая, в белом пуловере с треугольным вырезом, синих джинсах и теннисных туфлях, Андерсон стала уже совсем бабушкой. Судя по всему, кто-то из ее родителей был родом из Азии. Дэн сразу обратил внимание на ее очки: в пластиковой оправе бирюзового цвета. И улыбнулся ей своей самой обезоруживающей улыбкой. – Джо Энн Андерсон? – Да, – сказала она.