– Он говорил с вами о необходимости провести анализ ДНК? – Он сказал, что если окажется, что это моя ДНК, то никакой сделки не будет – прокурор не сможет оправдать ее перед своим начальством. Это была ошибка. Я был молод и напуган. – Он смахнул со щеки непрошеную слезу. Затем выпрямил спину и заговорил спокойнее: – Зря я тогда согласился. Потом я несколько лет потратил, пытаясь добиться пересмотра дела. Писал в проект «Невиновность», в университет штата Вашингтон, в Бостон, куда только не писал. – А как же ваш адвокат? – Это из-за него я здесь. За все эти годы я ни разу о нем ничего не слышал. А у вас есть какие-то идеи? – Да, есть. Анализ ДНК можно сделать сейчас. Ордер на это выдаст любой судья. – Зачем это ему? – Ни за чем, если я не укажу ему очень вескую причину. – А она у вас есть? – Ответьте еще на один вопрос, Уэйн. Вы кому-нибудь говорили, что идете по вызову в дом Бет Стинсон? Кто мог знать, что вы были там днем? Герхардт задумался. – Мой начальник. Еще кое-кто из слесарей. Я наверняка говорил по рации о том, что еду к ней. У меня на работе мог знать кто угодно. Дэн сделал еще одну запись. – А почему вы меня об этом спрашиваете? – Простая логика, Уэйн. Если вы не убивали Бет Стинсон, значит, это сделал кто-то другой. И не исключено, что этот другой знал, что вы были в ее доме в тот день. – Ну это вряд ли. – Возможно. – И вы думаете, этого достаточно, чтобы сделать ДНК-тесты? – Не вполне, но я над этим работаю. Герхардт не улыбнулся, вообще никак не среагировал. Он просто сидел и смотрел перед собой в плексиглас. За последние десять лет его надежды разбивались вдребезги уже не один раз, и Дэн знал это. Глава 35 Вопросы полетели в Трейси и Кинса из толпы репортеров, как только они вышли из машины на парковку мотеля. – Убийца снова Ковбой, детективы? – Это опять танцовщица? – Детектив Кроссуайт, у вас есть психологический профиль убийцы? Как и во всех остальных случаях, комната – угловая в одноэтажном здании Г-образной формы – была далеко от офиса мотеля. Трейси не сразу пошла туда. Сначала она прошла по дорожке, опоясывавшей здание, и оказалась на стороне заднего фасада, который выходил на боковую улицу, примыкавшую к Авроре. Кинс шел за ней. – Вряд ли он паркуется на стоянке, как все, – сказала она. – Иначе у нас давно были бы номера. Думаю, он оставляет машину в каком-нибудь переулке, а сам идет сюда пешком. – Она подозвала сержанта патрульной службы и велела ему окружить территорию за зданием полосатой лентой, как и место происшествия. – Может быть, криминалисты найдут какой-нибудь отпечаток, – окурок, да что угодно. Они с Кинсом расписались в журнале и вошли в комнату. – Боже, нет! – вырвалось у Трейси, когда она увидела жертву. Маленькая, рыженькая. Незачем было даже проверять ее лицензию танцовщицы. Это была одна из тех, с кем они говорили в гримерке «Пинк Паласа». * * * Много часов спустя, снова в Комнате Ковбоя, Трейси нашла приколотые над своим столом записки от Ноласко, Беннета Ли и Билли Уильямса. Еще какой-то детектив Феррис, из УПО. Его сообщение она выбросила в корзину. Звонки по горячей линии раздавались один за другим, без умолку, опергруппа не успевала отвечать. Все были злы из-за того, что приходится весь день сидеть, не отрывая задницы от стула, вместо того чтобы «топтать землю» и делать дело. Чтобы проверить все сообщения, которые они получили по телефону за один день, народу потребуется куда больше, чем у них есть, а между тем о расширении группы и мечтать нечего; Ноласко цепко держится за завязки бюджетного кошелька, ожидая, когда Трейси завалит это дело. Кто-то повесил новую фотографию на стену. Рыжеволосую звали Габриэль Лизотт, сценическое имя Французский Огонек. Двадцать два года, из них два с половиной она танцевала в «Пинк Паласе», в основном в том самом, на Аврора-авеню, где с ней разговаривали Кинс и Трейси. А до того, к немалому удивлению Трейси, Лизотт выступала в «Танцах голышом», и теперь Трейси готова была побить себя за то, что не догадалась спросить у девушек, знал ли кто-нибудь из них Николь Хансен. Вик и Дел повезли сейчас фото Хансен в «Пинк Палас», чтобы расспросить там о ней, прежде чем направиться в «Танцы голышом», где им предстояло задавать вопросы о том времени, когда у них работала Лизотт. Рон Мэйуэзер занимался тем, что сопоставлял список нынешних служащих «Пинк Паласа» с настоящими и бывшими служащими «Танцев голышом», а заодно составлял списки тех, кто заказывал Лизотт онлайн через веб-сайт «Пинк Паласа». У «Танцев голышом» такой роскоши, как свой веб-сайт, не было. Трейси подошла к столу Кинса. Когда он закончил разговор по телефону, она кивнула ему, и они вместе вышли из комнаты. Прикрыв за собой дверь, они остались на площадке в окружении желтоватого света и запахов сырого бетона. Где-то под ними на металлической лестнице прозвучали шаги, хлопнула дверь. – В чем дело? – спросил Кинс. – По-моему, она его знала. По-моему, они все его знали. – Откуда? Это клиент? Нэш? – У него наверняка есть возможность настоять на своем, если они артачатся и говорят «нет», а еще он связан со всеми, кроме Николь Хансен. – То же можно сказать и о Таггарте, – ответил Кинс. – И, возможно, о Гипсоне. Да вообще обо всех служащих. Она согласилась. В ее теорию не укладывался только один человек – Дэвид Бэнкман. Ни в «Пинк Паласе», ни в «Танцах голышом» никто не выбрал из монтажа его фото. Рон Мэйуэзер высунул голову в дверь. – Трейси? Беннет Ли на проводе. Говорит, что ему очень надо с тобой поговорить. – Сейчас вернусь, одну минуту. Мэйуэзер закрыл дверь. – Почему ты думаешь, что они все его знали? – спросил Кинс. – Из-за того, что Анжела Шрайбер сняла комнату больше чем на час? Вообще-то утаивание информации от напарника было нарушением протокола, но если Трейси влетит за то, что она влезла в старое дело об убийстве Бет Стинсон, да еще и предоставила Дэну доступ к полицейским документам, то пусть наказание понесет она одна, без Кинса. – С этого все началось, – сказала она, – но теперь я еще вот о чем думаю: что заставило Лизотт согласиться на это свидание? Ты ведь помнишь, как она была напугана в тот вечер, когда мы с ней разговаривали. Даже из гримерки выходить не хотела. – Тут есть над чем задуматься, – сказал Кинс. – Но мы ведь всех работников клуба проверяли. – Может быть, он клиент, из тех, которые делают заказы онлайн. – Тогда он наверняка делает это под вымышленным именем. Трейси согласилась. – По крайней мере, теперь у нас есть хоть какая-то связь с Николь Хансен, раз они с Лизотт танцевали в одном клубе. Кинс громко выдохнул. – А это уже кое-что. Они вернулись в комнату. Трейси взялась за трубку телефона. – Мне нужно заявление для прессы, – услышала она голос Ли. – Не лучшее время сейчас, Беннет. Я велела дежурным детективам принести сюда все показания свидетелей, да и телефоны звонят, как с цепи сорвались. – Я понимаю, только Ноласко говорит, что шеф трясет с него хоть что-нибудь. Может, хотя бы портрет? – Я же говорила тебе, Беннет, мне нужно время, чтобы его составить, и повторяю тебе еще раз – он будет очень общим. – Когда он будет готов? Кинс повернулся к ней от своего стола, прижав к груди телефонную трубку. – Дэвид Бэнкстон. Говорит, что придет. – Когда? – спросила Трейси у Кинса. – Мне надо вчера, – ответил Ли. – Сегодня, – сказал Кинс. – Сразу после смены. Я позвоню Ладлоу, узнаю, сможет ли она устроить полиграф. – Что? – переспросил Ли.