Я поднимаю брови. — Действительно. — Просто… пошли Ноя ко мне в комнату, хорошо? — Нет. — Прости? — Ты меня слышала. Я сказал — нет. — Кажется, мне послышалось, что ты отказал Принцессе Протровии. — Совершенно верно. — Ты как будто не знаешь, в чём заключается твоя работа. — Я точно знаю, в чём состоит моя работа, принцесса, — отвечаю ей, понизив голос. Я снова стою слишком близко к девушке, и мне так хочется накрыть её рот своим, остановить все её умные возражения против всего, что я ей говорю. — Моя работа — защищать тебя, а это значит, что ты не покинешь меня, пока угроза взрыва не будет устранена и тебе не разрешат покинуть меня — или пока ты не выдашь информацию о том, что делает эту угрозу ненастоящей. — Это глупо. Я пожимаю плечами. — Может быть. Но ты останешься со мной. — Я только что сказала, что угрозы безопасности нет. — Ты не предоставила мне никакой достоверной информации, которая указывала бы на отсутствие угрозы. — Потому что это не твоё дело, — настаивает Александра, широко раскрыв глаза. — И ты ведёшь себя, как осёл, потому что я отказалась произнести твоё имя, а не потому, что беспокоишься об угрозе моей безопасности. Так что, как я уже сказала — если ты меня извинишь, я пойду в свою комнату. Александра поворачивается на каблуках и бежит по коридору. Её пышная юбка подпрыгивает во время движения, материал взлетает достаточно высоко, давая мне прекрасный вид на нижнюю часть её ягодиц. Я абсолютно уверен, что принцесса знает, как воздействует на меня её юбка, когда она двигается. Мой твёрдый член прижимается к тонкой ткани смокинга, нашей специальной униформы для вечеринки по случаю помолвки, чтобы охрана не выделялась среди других гостей. Конечно, стояк в этих проклятых брюках определённо будет заметен. Его невозможно замаскировать, и будет сразу же очевиден любому, кто пройдёт по этому коридору. Я замолкаю на мгновение и делаю глубокий вдох, заставляя думать себя о чём-нибудь другом — о чём-то ещё — не таком сексуальном. О чём-либо другом, не имеющему отношения к длинным ногам принцессы, её заднице и женственному аромату, оставленному после неё в коридоре. Блядь. Это ни в малейшей степени не помогает. Я иду за Александрой. 17 Александра Я ухожу, не оглядываясь, хотя знаю, что Макс, вероятно, следует за мной. Я направляюсь прямо в свою комнату, моё сердце бешено колотится, дыхание всё ещё прерывистое — не из-за того, что только что произошло, а из-за того, что случилось ранее в туннеле. Я не думала, что он осмелится сделать то, что случилось в коридоре, и он действительно пересечёт черту между королевской семьёй и телохранителями. Этот человек играет по правилам. Это написано у него на лице, военная выправка, которая явно вбита в него в течение многих лет, начиная с того, как он стоит, выпрямив спину, и заканчивая тем, как он беспрекословно подчиняется моему отцу. Макс следует правилам и верит в порядок. Я нарушаю правила. За исключением этого раза. На сей раз, он нарушает границы и отбрасывает правила в сторону. То, как он смотрел на меня, как прикасался, заставляло мою кожу пылать. То, как он рассказывал мне о том, что хочет со мной сделать, не похоже ни на что другое. Мальчишки, с которыми я спала (потому что в сравнении с ним они всего лишь мальчишки, а не мужчины), так со мной не разговаривают. Они относятся ко мне с опаской, потому что я хоть и Принцесса Ходячая Катастрофа, я всё равно принцесса. Макс не ходит вокруг меня на цыпочках. Не знаю, пугает это меня или возбуждает. Завернув за угол, я оказываюсь в совершенно пустом коридоре, в частном крыле дворца. Коридор в мою спальню прямо по курсу. Шаги Макса раздаются позади меня, и он ловит меня, обхватывая своей рукой моё запястье точно так же, как поймал меня ранее. Это вызывает во мне тот же трепет, что и раньше. Толкнув ближайшую дверь, он затаскивает меня в библиотеку. Сейчас здесь никого нет, так как все гости на вечеринке. — Я сказал тебе остановиться. — Ты не имеешь права мне указывать, что делать, — вызывающе говорю я ему. — Когда ты это усвоишь? — Ты чертовски горячая и холодная, — говорит он, раздражённо качая головой. — Я совершенно умеренная. Макс тихо смеётся. — Это самая большая ложь, которую я когда-либо слышал. — И что ты планируешь делать? — спрашиваю его. — Держать меня пленницей в библиотеке? — я веду себя дерзко, только чтобы вывести его из себя, но перспектива быть пленницей Макса внезапно кажется восхитительной. Так не должно быть. Это должна быть ужасающая перспектива. Это должно вызывать у меня отвращение. Но происходит совершено противоположное. Это делает меня мокрой. Глаза Макса вспыхивают. — Ты этого хочешь, принцесса? — голос его низкий и хриплый, как и в коридоре. На самом деле, он выглядит так, будто прямо сейчас хочет сорвать с меня одежду и бросить меня на стопки книг. Я хочу, чтобы он сорвал с меня одежду и трахнул прямо на книгах. Я хочу, чтобы он поднял меня, перекинул через плечо, отнёс в спальню, привязал к кровати и не отпускал. Это желание должно быть написано у меня на лице, потому что выражение лица Макса меняется. — Это то, чего ты хочешь, не так ли? — Понятия не имею, о чём ты говоришь. — Нет? — уточняет он. — Конечно, нет. Не будь смешным. Я остро осознаю, что нахожусь в таком положении, в каком и должна пребывать, чтобы Макс просунул руки мне между ног и оттрахал прямо здесь, у всех на виду, кто бы ни вошёл, будь он проклят. На помолвке моего отца. — Потому что я мог бы взять тебя прямо сейчас, принцесса, — произносит телохранитель, и я не уверена, предупреждение это или обещание того, что может случится. — Я мог бы отвести тебя в твою комнату, привязать к кровати и заставить кончить сто раз своими пальцами, ртом и членом. Его губы снова рядом с моим ухом, а грязное нашёптывание посылает покалывание через моё тело, которое устремляется прямо к моей сердцевине. Возможно ли, чтобы кто-то довёл вас до оргазма только своими словами? Потому что мне кажется, я близка к тому, чтобы кончить прямо сейчас. Сжав бёдра, я приказываю себе сосредоточиться. — Привязать меня к кровати? — спрашиваю у него дрожащим голосом. Я хочу задать вопрос так, словно это самое нелепое предложение, которое я когда-либо слышала, потому что оно таким и является. Или должно быть. За исключением того, что когда слова срываются с моих губ, это больше смахивает на то, что я прошу сделать его именно это. Макс рычит. — Не искушай меня, милая. — Я иду в свою комнату, — говорю ему, но слова звучат как скулёж, когда я произношу их. Я не нытик. Я не приставучая, девушка, которая не может думать ни о чём, кроме члена какого-то парня. Я сильная и независимая и мне никто не нужен. Никогда. Я напоминаю себе об этом прямо сейчас, потому что мои ноги дрожат, кровь стучит в ушах, и я не могу думать ни о чём, кроме того, каков этот мужчина на вкус. — Я иду в свою комнату, — твёрдо повторяю я, больше для себя, чем для него. — Я не могу позволить тебе сделать это, принцесса, — предупреждает Макс. — Ты же знаешь, это угроза безопасности. — Нет никакой угрозы. — Ты не сказала, почему уверена, что это не угроза.