— Это не значит, что между нами что-то происходит, — настаивает она. — Нет? — спрашиваю. Я не могу сдержать раздражения в голосе. Почему меня так беспокоит то, что она ведёт себя так беспечно? Она стискивает зубы. — Совершенно верно. — Жаль, — говорю я ей. — Почему это? — Ну, потому что, если что-то случилось — в прошлом — и не происходит — в настоящем — тогда я не могу сказать тебе, что я хотел бы сделать с тобой прямо сейчас. Девушка проводит языком по нижней губе, не сводя с меня глаз. — Вчера определённо что-то случилось. В прошлом. — Да. Ты трогала себя после того, как я специально сказал тебе не делать этого. — Насколько я помню, ты выглядел более чем счастливым, наблюдая за мной. То, что произошло вчера, свежо в моей памяти. На самом деле, я не мог выбросить эту картину из головы всю ночь — Александра, голая на шезлонге с раздвинутыми бёдрами и голой блестящей киской, её пальцы скользили внутрь и наружу, когда она трахала себя прямо передо мной. Ни одна женщина никогда не делала такого передо мной, и я никогда в моей жизни не видел ничего более горячего, чем это. — Я думаю, что тот факт, что я кончил на твои идеальные маленькие сиськи, был доказательством того, как я был счастлив смотреть, как ты это делаешь. Она краснеет. — Много улик. — Ты думала об этом после бассейна? — интересуюсь я, мой голос низкий. — Ты трогала себя прошлой ночью, думая об этом? — Нет, — шепчет она. Но её щёки краснеют ещё сильнее, как бывает, только, когда она лжёт. Скользнув пальцами под её подбородок, я наклоняю голову Александры к себе. Её губы — сочные, розовые и неотразимые — раскрываются, и это пытка не прижать мои к ним. Моя другая рука скользит вниз по её талии к бёдрам, и я притягиваю девушку к себе. — Лгунья, — шепчу я. — Ты сейчас мокрая, думая об этом? — Нет, — говорит она вызывающе. — Значит, если я проведу рукой вот здесь, — говорю я, просовывая пальцы между её ног, по ткани брюк для верховой езды, — я не обнаружу, что ты хоть немного влажная для меня? Она закусывает губу. — Лгать — такая плохая привычка, — тихо говорю я, расстёгивая пуговицу на брюках принцессы. — Ты не согласна? Она лукаво улыбается. — Возможно. — Ты как будто пытаешься проверить меня. — Я расстёгиваю её брюки, но дальше не продвигаюсь. — С какой стати мне это делать, Джеймс? — шепчет Александра. — Я не уверен, принцесса. — Я провожу пальцами по её штанам и между ног, вызывая громкий вздох, когда нахожу клитор. — Ты как будто хочешь, чтобы я тебя наказал. Её руки поднимаются к моим рукам, и она сжимает мои бицепсы, чтобы удержаться в вертикальном положении, издавая тихий стон. — Зачем мне это делать, Джеймс? — Потому что порка в библиотеке была настолько хороша, что ты хочешь большего, — рассуждаю я. — Ты очень высокого мнения о себе, — парирует девушка. Я убираю пальцы у неё между ног, и она разочарованно всхлипывает. — Это ты привела меня сюда, — говорю я ей, просовывая руки под её бёдра и поднимая девушку. Я переношу её в центр конюшни и ставлю на землю, выглядывая в открытое окно, чтобы убедиться, что поблизости нет других машин или конюхов. Там просто холмы, тянущиеся до самой летней резиденции вдалеке. Я начинаю ходить вокруг конюшни, закрывая окна. — Ты привела меня в конюшню. Туда, где много верёвок. — Прошу прощения? — спрашивает Алекс. Я подхожу к входной двери и закрываю её на большой деревянный засов, прежде чем вернуться к принцессе. Она прислонилась спиной к стене, скрестив руки на груди, и выглядит удивлённой. — Ты только что обезопасил конюшню? — Что-то вроде того, — отвечаю. Я стою там, мои глаза скользят вдоль её тела, осматривая каждый дюйм. — Что же мне теперь с тобой сделать, принцесса? 23 Александра Я резко вдыхаю прохладный утренний воздух. — Не знаю. Самое интересное, что я действительно не знаю, что он собирается сделать. У Макса есть способ вывести меня из равновесия, и это отличает его ото всех, с кем я когда-либо встречалась. Это странно, потому что казалось, что он был таким приверженцем правил, таким стабильным, предсказуемым и скучным. Но это не так. Во всяком случае, больше нет. Он скрещивает руки на груди, оценивая меня пристальным взглядом. — Раздевайся, — приказывает он. Я поднимаю брови. — Прошу прощения? — Ты слышала, что я сказал, так что не притворяйся. — Прямо здесь? — пищу я. — У тебя не было проблем с тем, чтобы сделать это у бассейна вчера, — замечает он, полностью бросая мне вызов из-за моей внезапной сдержанности. Он прав, но вчера всё было по-другому. Обнажаясь для него, я делала это на своих условиях. Вчера я контролировала себя — дразнила его, мучила, заставляла смотреть на меня. Я устроила представление для Макса, и он был в моей власти. Сегодня он всё переворачивает с ног на голову. — Я жду, принцесса, — говорит он твёрдым голосом. Доминирующим. — Ты мне доверяешь? Я ухмыляюсь. — Это сложный вопрос, не так ли? Я отвечаю саркастически, но, как только я произношу эти слова, у меня появляется небольшая ноющая мысль: «Ответ «да». Ты ему доверяешь». Это может быть самая страшная мысль, которая у меня когда-либо была. Поэтому я поспешно выбросила её из головы, отвлекаясь на то, чтобы снять рубашку. Расстёгивая лифчик, я медленно перекидываю бретельки через плечи, более чем осознавая, что Макс смотрит на меня, наблюдая за каждым моим движением. У меня перехватывает дыхание, тело находится в предвкушении от того, что он захочет со мной сделать. Его взгляд ещё более напряжённый, более непреклонный, чем вчера, и я всё больше смущаюсь, когда бросаю лифчик на землю поверх сброшенной рубашки. Я почти никогда не стесняюсь. — Сними остальное, — приказывает он хриплым голосом. Большую выпуклость в его штанах невозможно не заметить, и вид его твёрдости посылает жар, устремляющийся к моей сердцевине. Макс был прав насчёт того, что я для него мокрая, хотя в последнее время это, кажется, стало нормой. Наклонившись, я расстёгиваю молнию на сапогах и ставлю их на землю, прежде чем выскользнуть из остальной одежды так медленно и соблазнительно, как только могу. Я чувствую себя неловко и застенчиво, как подросток, собирающийся заняться сексом в первый раз. Никто никогда не стоял так, наблюдая, как я раздеваюсь, и определённо не так, как здесь, в раннем утреннем солнечном свете. Потом я заканчиваю раздеваться. Я стою перед ним совершенно голая, внезапно чувствуя себя очень уязвимой. Макс смотрит на меня с выражением похоти и чего-то, что я не могу понять. Я хочу, чтобы он разделся. Я хочу, чтобы он приказал мне что-нибудь сделать, поставил меня на колени, как он угрожал сделать раньше, и засунул свой член мне в рот. Что угодно, только не то, что он делает сейчас, стоя здесь и глядя на меня. Я неловко скрещиваю руки на груди, и когда Макс говорит, его голос сдавлен. — Не делай этого, — приказывает он. — Ты просто стоишь и смотришь на меня, — шепчу я.