– Ты слышала меня. Я отпускаю одну её руку, крепко держа за другую, потому что эта девушка, безусловно, бегунья, и я не выпущу её из своей чёртовой хватки. – Я в буквальном смысле, даже не знаю, что означает это выражение, – говорит она высокомерно. – Я предполагаю, что это грубая американская фраза. – Неа, это одна из тех пиздец-каких-классных американских фраз, – отвечаю я. – А теперь тащи свою королевскую задницу обратно в машину, потому что мы возвращаемся во дворец. – У меня были планы, – настаивает она. – Твои планы изменились, когда ты выбралась из машины. Теперь я знаю, что ты можешь сбежать. – Ты мудак, – произносит она. – Тебе когда-нибудь говорили об этом? Я смеюсь. – Ты не первая, Сахарные Сиськи. И уверен, что не будешь последней. – Прекрати называть меня так, чёрт возьми, – злится она. – Это неуважительно. Я пожимаю плечами. – Тогда я постараюсь, Принцесса Сахарные Сиськи. Так лучше? Её глаза сузились. – Нисколько. – Ну, когда ты запомнишь моё имя, возможно, я постараюсь запомнить твоё. Мой голос грубый, отчасти потому, что я раздражён принцессой, но в основном из-за того, что я стою здесь с её рукой в моей руке, и девушка смотрит на меня дикими глазами, словно ненавидит. Я хочу её. Я, должно быть, с ума схожу, раз хочу такою избалованную, своевольную девушку, как Алекс. – Я не собираюсь заморачиваться узнаванием имени кого-то, кто собирается уйти в течение нескольких дней, – настаивает она. Когда я тяну её за руку, чтобы уйти, она отступает. – И я никуда с тобой не пойду, как будто я какая-то пленница в своём собственном королевстве. Я смотрю ей прямо в глаза, моя рука не двигается. – Ты даже не представляешь, каким упрямым я могу быть, принцесса. Но ты скоро поймёшь. Твой отец хочет, чтобы ты была в безопасности и следовала своему расписанию, и он не уволит меня. И, если ты думаешь, что я уйду после пары твоих трюков, то ты сошла с ума. Я никуда не собираюсь. Принцесса резко вдыхает, и я изо всех сил пытаюсь игнорировать то, как её полные груди поднимаются под надетой футболкой, той, которую она разрезала так, что её ложбинка выставлена на показ. Я пытаюсь игнорировать то, как она прикусывает нижнюю губу между зубами, и я также пытаюсь игнорировать возбуждение внутри меня, когда ненависть и гнев вспыхивают в её глазах. Со мной действительно, чёрт возьми, что-то не так, раз видя то, как она злится на меня – это возбуждает меня. Прежде чем осознаю – и вопреки здравому смыслу – я подталкиваю её к ближайшей стене. Алекс издаёт звук, удивительно похожий на стон, и я прижимаю девичьи руки над головой; когда она смотрит на меня, её дыхание становится учащённым. Я не целую её. Я хочу прижаться губами к губам – грубо, жёстко – и поглотить её рот. У меня непреодолимое желание обладать каждым дюймом этой девушки, которую не могу вынести. Принцесса выгибает спину, её груди прижимаются к моей груди, её лицо наклонено ко мне. Губы Алекс так близко, что я уже чувствую её вкус на своём языке. Затем она шепчет нежно и медленно. – Я такая же упрямая, как и ты. Так что, если хочешь войны, ты её получишь, Джеймс. 7 Александра Макс останавливается в дверном проёме после осмотра моей комнаты, что само по себе проявление полнейшей глупости. Серьёзно, кто будет прятаться в комнате во дворце, ради всего святого? Другие мои телохранители периодически проверяли её, но этот одержим следованию каждой части протокола, независимо от того, насколько это глупо. – Доволен? – спрашиваю я. Он медлит. – На этот раз ты не собираешься для меня раздеться? – выражение его лица серьёзное, и единственный намёк на то, что он может шутить – это крошечная морщинка в уголке одного из его глаз. Интересно, улыбается ли он когда-нибудь? Скорее всего, нет. Он, вероятно, слишком чертовски занят, следуя правилам. Раскладывает рубашки по цветам в шкафу. Жёсткий. Серьёзный. Хочет, чтобы всё было, как он хочет. Абсолютно требовательный. Интересно, такой ли он в постели? Эта мысль пронзает меня так же, как и тогда, когда он схватил меня в том переулке. Стоя там, с бешено колотящимся сердцем в груди, мой желудок выделывал сальто снова и снова, пока у меня не закружилась голова. Я подумала о том, чтобы наклониться, дотянуться до него и прижаться губами к его губам, просто, чтобы проверить, как они будут ощущаться. Но я не сделала этого, потому что принцессы не целуют своих телохранителей. Я поднимаю свои брови. – Не понимаю, о чём ты говоришь, – нагло вру я. А сама вспомнила, как в тот день повернулась и стащила рубашку через голову, затем бросила вещь на пол с полным осознанием того, что парень стоит позади меня. Я не совсем уверена, почему так поступила. Я никогда раньше не делала ничего подобного ни с одним из телохранителей. Вообще-то, я никогда ничего не делала с телохранителями. Я никогда не пересекала черту. Дело в том, что я следую правилам – на самом деле, нарушение правил – это одно из моих любимых занятий. Дело в том, что есть что-то интимное в отношениях между королевской особой и её личной охраной. Телохранитель проводит время с членами королевской семьи и знает все их секреты – всё, что нужно знать об этом человеке. Я не очень люблю быть известной. – Нет? – спрашивает Макс, поднимая брови. Он выглядит слишком красивым, стоя в своём костюме. Красивый – не слишком подходящее слово для него, потому что он не ухожен, как все мужчины, окружающие меня с их идеальными руками, их идеальным происхождением и их идеальными семьями. Я тяжело сглатываю, стараясь не смотреть на него слишком долго. Немного дольше и я могу лишиться самообладания. – Нет, – отвечаю я, отсекая, и беззаботно пожимая плечами. – Я, должно быть, не заметила, что ты там стоишь. – Конечно же, нет, – говорит он, посмеиваясь про себя, и разворачивается, чтобы уйти. Макс закрывает дверь – тихо, почти вежливо, как если бы не он просто вот так взял и утащил меня из города, как какой-то властный, высокомерный зверь. Я издаю разочарованный стон. Он думает, что ловкий, водя дружбу с моим братом и имея взаимопониманием с моим отцом. Но я не позволю какому-то чрезмерно усердному телохранителю врываться в мою жизнь, как слон в посудную лавку, диктуя, куда я могу или не могу пойти, или что я могу или не могу сделать. Даже, если этот телохранитель – самый сексуальный мужчина, которого я когда-либо видела. Сама мысль, что телохранитель может командовать принцессой, смешна. Ты знаешь, что тебе бы понравилось, если бы он приказывал тебе. Мысль приходит мне в голову и, как бы бессмысленно это не было, я нахожу её увлекательной. Но ненадолго. Я никогда бы не стала вести себя так с этим мужчиной. Бьюсь об заклад, он также всё контролирует и в постели. Возбуждение пронеслось через меня при фантазии о том, что Макс распахивает дверь моей спальни и врывается внутрь. – Как меня зовут, принцесса? – рычит он, направляясь прямиком ко мне, без всякого уважения к моему титулу или моему времени, или моей личной жизни или к тому, чтобы я ни делала в своей спальне. Я задыхаюсь, когда Макс сжимает мои волосы в своей мощной руке, опрокидывая мою голову назад, пока моё лицо не поднимается кверху, чтобы смотреть на него, только на него. – Джеймс, – шепчу в ответ. Никогда не сгибаться. Никогда не сдаваться. Даже ради него. – Скажи это, – он обхватывает мою грудь поверх майки, и, хотя его кожа не касалась моей, сосок сразу же твердеет под бюстгальтером. Я хочу, чтобы губы Макса были там. Я хочу, чтобы его язык порхал по моему соску, пока я не начну выкрикивать его имя. Я хочу его рот между моих ног, его язык внутри меня. Я хочу, чтобы он был внутри меня. – Я забыла, – шепчу я. Я – обманщица. Он рычит, звук выходит низким и затяжным, как у дикого животного. – Я буду трахать тебя, пока ты не будешь говорить только моё имя. Я заставлю тебя стонать его, снова и снова, пока ничего больше сказать не сможешь. Пока не сможешь думать ни о чём другом. Находясь в комнате, моё сердце бешено колотится, возбуждение наполняет тело, пока пульсация между ног не становится настолько настойчивой, что я не могу думать ни о чём другом, кроме как кончить.