— Я не смог изменить тебе, какая ирония. — Нельзя изменить женщине, с которой ты не состоишь в отношениях, — как можно спокойнее произнесла Марта, стараясь не показывать вспыхнувшее ликование внутри. — В этом и ирония. Как там бедняжка Хью? — Просит тебя зайти. Ему интересно обсудить с тобой выставку. Шейн усмехнулся, рассматривая Марту. Когда она обернулась, их взгляды встретились. Его улыбка была наглой, глаза бесстыжими, а движения дерзкими. — Шейн? — М-м-м? — он приподнял одну бровь, озорно улыбаясь. — Зачем ты пришёл? — Где-то бродит маньяк, убивающий моделей и изображающий мои фотографии, а я не могу перестать думать о тебе, — его бархатный голос убаюкивал Марту. Соблазнитель шептал, подчиняя и без того сбитую с толку девушку. Кожа становилась чересчур чувствительной, а все эти простые уловки, смешившие ее ранее, теперь действовали безотказно. Она сжала ноги плотнее, чтобы тепло, разгоравшееся между ними, не разливалось по телу, так стремительно. — Давай начистоту. Мы знакомы друг с другом тысячу лет. Я знаю, какой ты. Мне известно, кто ты. Тебя давит жаба, что ты спал со всеми кроме меня, вот и вся причина внезапно вспыхнувшей страсти? — Так ты меня представляешь, — широко улыбнулся Шейн, от чего на щеках нарисовались ямочки. Он наклонил голову, повел бровями, откровенно заигрывая. Ни грамма серьезности, никакой драмы. Марта закатила глаза к небу. С кем она пыталась выяснить отношения? С человеком, у которого самая серьезная связь была с котом? «Бедный Алекс», — вспомнила она пушистого малыша. — К нам повалили предложения после твоего ареста, — улыбнулась Марта в ответ, глядя в его синие глаза, — один журнал предложил сделать фотосет «мертвая невеста», — закрыла руками лицо девушка, — а еще один заплатит кучу денег за фото погибших на камнях русалок. Шейн уперся локтями в колени и положил подбородок на кончики сложенных пальцев. — Мы обмажем одну из наших моделей белилами и завернем в белый тюль, предварительно уложив на ступени какого-нибудь дворца. Марта рассмеялась: — И насыплем сверху вялых цветов, выйдет довольно живописно. Шейн подмигнул ей, продолжая философствовать: — А для русалки мы найдем старую чугунную ванну. Можно склеить хвост из бумаги, но в этом случае он будет непрочным и, конечно, его нельзя будет мочить, — Шейн поиграл бровями, — зато сделать легко. Он моргнул, наклонил голову к плечу, не прекращая смотреть ей в глаза: — Лучше возьмем ткань, сложим ее пополам изнаночной стороной вверх, откопаем твои старые джинсы, вывернем их наизнанку, приложим, обведем по контуру. — Что ты такое задумал? — Марте вдруг стало очень весело. Он помотал головой, продолжая: — Не перебивай! Это будет грандиозно! Марта, главное помни: внизу до конца не зашивай плавник, туда будем вставлять моноласту. — Чего? — расхохоталась Марта. Шейн прижал указательный палец к губам: — Понадобятся твои старые тапочки, ну или что там тебе не жалко. Это для крепления ног, а для самого плавника, — он деловито пожал плечами, — линолеум. Шейн замолчал, прищурившись, задумался на секунду: — Тогда ты правда не сможешь мочить хвост, но зато он будет красиво смотреться для фото, игры или, например, для съемок своего сериала про русалок. — Я? Причем тут я? — продолжала смеяться девушка. — Ты рыжая и плавать умеешь, будешь моей русалкой, — Шейн помотал головой, не отрывая глаз от Марты. Слово «моей» резануло по коже острым лезвием. Стало невероятно хорошо и тепло внутри. Марта оторвалась от его глаз, чтобы прийти в себя и успокоится. Вела себя, как глупая девчонка. Перед ней не прекрасный принц, а прожжённый бабник. — Приложим к картону свою выкройку плавника, обведем, вырежем по контуру. Потом приклеим к нему твои тапки, — не унимался Шейн, — если клеим на картон, то можно взять любой клей момент, не обязательно водостойкий, все равно мочить нельзя… — Оставь в покое мои тапки, — снова рассмеялась Марта, прижимая руки к животу, а Шейн улыбался ей. — Почему ты мне веришь, Марта. Может это я их того? Они безотрывно смотрели друг на друга. — Ты милый парень, Шейн. — Так меня еще никто не называл. — Ты умный, интересный, талантливый, у тебя хорошее чувство юмора. Что она несет? Она что, с ума сошла? С ней происходит что-то не то. Ей все сложнее уговаривать себя. Он отрицательный герой этой пьесы. — Мне пора домой. Пушистые конусы цветов каштана с розовыми и желтыми серединками окружили ее со всех сторон, когда Марта поднялась на ноги. Шейн сделал шаг на встречу и, не разрывая зрительного контакта, отломил ветку крупного соцветия. Испугавшись, что он снова начнет целовать ее, Марта попятилась, но Шейн просто отдал ей ветку, не прикасаясь. * * * София и Мартин вошли в дом Мики Нгуен, предъявив ей ордер на обыск. Девушка выглядела испуганной. В доме чувствовался аромат Востока. На полках пылились фигурки в национальных азиатских одеждах, а в гостиной висели два парных металлических гонга. В комнате с зеленым потолком, желтыми стенами и синими драпировками в центре располагались резные панели с восточным орнаментом. Кровать спальни закрывали длинные полотна балдахина лимонного оттенка. Полумрак в комнате создавали тяжелые портьеры небесно-голубого цвета. Пахло свечами, но их не было видно. Мартин дернул штору, пуская дневной свет. София поставила колено на кровать и распахнула балдахин. То, что они увидели, напоминало алтарь. Смотрелось жутковато. У изголовья, чуть выше кровати располагалась отдельная полка, на которой стояли семь металлических чашек. Вокруг лежали цветы, свечи, масляные светильники и благовония. А сверху были приклеены фотографии Шейна Райта. Мужские вещи, включая часы и запонки. Мика рванула к двери, молодой полицейский без проблем поймал ее за руку, выкручивая. София одела перчатки. Под одной из свечек лежало фото Эммы Гроссо. Инспектор поднесла чашку к свету. На дне емкости пересыпались засохшие остатки порошка багряно-красного цвета. — Чья это кровь, Мика? Козы, курицы или свиньи? Кто пострадал ради ваших колдовских экспериментов? София внимательно посмотрела на юбку хозяйки дома: — Или ваша? Девушка отвернулась. София передала фото Эммы Мартину Бонье: — Какое-то живодерство получается. То кот, то козы с курами. Она встала с кровати, кивнув криминалистам приступать к работе. — Порча на крови портит отношения между влюбленными. Подмешивается в спиртное менструальная кровь или любая другая. Уж не знаю, каким именно богам поклоняется мадемуазель Нгуен. Говорят, что человек начинает испытывать странные ощущения. У кого-то проявляется ревность, раздражение по любому поводу и без. А некоторые начинают изменять, продолжая искренне любить своего партнера. Я лично в это не верю, но подобная литература очень популярна среди женского населения. — Тебе нужно найти хобби, — рассмеялся Мартин. София пожала плечами: — Не ту фотографию вы положили под свечку, мадемуазель, ох, не ту. Поедете с нами и расскажите все подробнее, — закончила инспектор. Глава 13 Аромат разогретой еды наполнил комнату, в углу щелкнула микроволновая печь. Мартин потянул носом: запах плавленого сыра и копченой колбасы приятно щекотал ноздри. Он обожал наблюдать за тем, что приносили на обед коллеги, тайком заглядывал в пластиковые контейнеры, смакуя воспоминания вкуса того или иного блюда. Но еще больше он любил поесть сам. Наполнив большую кружку черным кофе, Мартин с удовольствием взглянул на сэндвич с толстым куском куриного рулета. Любителям зеленых салатов, нарезанной кубиками моркови и помидоров кружочками он доверял почти так же, как начальнику, распределявшему в конце месяца премии. А вот вегетарианцы его пугали, если человек мог спокойно отказаться от хрустящей свиной корочки, кто знает, что еще от него можно было ждать? Мартин усмехнулся, присаживаясь рядом с Софией, наколовшей вилкой тяжелую макаронину. В то время как инспектор разглядывала фотографии окоченевших трупов, вслед за аппетитной спиралькой в рот потянулась длинная сырная ниточка. Рядом возникла сотрудница полиции, не теряя ни минуты она подсунула Софии несколько документов: