— Да, вот сунула в карман товар, хотела вынести, — охранник поддернул рукава куртки, на одном из которых красовался желтый пластиковый шеврон с изображением орла. — Да-а?! А с виду такая приличная, — рабочий в жилете подошёл к ним, упер руки в боки. — Вы за это ответите! — негодуя, воскликнула Оля. — Что я спрятала? Где?! Ну?! Торопясь, она сунула руку в левый карман шубы и сразу наткнулась на твердый продолговатый предмет в скользкой бумажной упаковке. Сердце у нее на миг обмерло, а потом заколотилось по-заячьи суматошно. Очень медленно девушка вытянула наружу непонятно как оказавшуюся в её кармане вещь. Это был шоколадный батончик Snickers с жареным арахисом. — Во как! — изумился рабочий и подмигнул охраннику. — Как по телику в рекламе говорят? «Не тормози — сникерсни!» — Вот так мутоновые шубы и покупают! — радостно затрясла огромной мясной мордой торгашка. — Ни стыда тебе, ни совести! — Проходите рассчитываться, женщина! Не задерживайте очередь! — окрикнула ее кассирша. Торгашка, продолжая громогласно возмущаться нравами современной молодежи, толкнула вперед свою нагруженную тележку, в которой звякнули стеклом бутылки. — Милицию надо вызывать, — сурово сказал седой ветеран. — Я свидетель воровства. Он покинул свое место в очереди, демонстрируя желание порадеть за справедливость. — Ваши данные можно записать? — охранник выхватил из нагрудного кармана истрепанный блокнотишко с вложенным в него карандашом. — Всегда пожалуйста. Петухов Владилен Федотович. Двадцать седьмого года рождения. Проживаю… У Оли подкашивались ноги, кружилась голова, она совершенно растерялась. Происходившее напоминало идиотский розыгрыш. — Пройдемте в кабинет менеджера, — предложил охранник. На всякий случай он придерживал девушку за локоть. Словно опасался, что она попытается сбежать. Оля вяло подумала, что никуда из зала уходить не следует, но тут она увидела проходившую через турникет свою учительницу по русскому языку и литературе Веру Николаевну. Мысль, что секунду спустя Вера Николаевна увидит бывшую ученицу, медалистку, в окружении возбужденных работников магазина и граждан, с начавшим подтаивать шоколадным батончиком в руке, показалась невыносимой. Девушке захотелось провалиться сквозь землю. — Куда мне идти? — чуть слышно спросила она у охранника. — Туда, — коротким пальцем ткнул тот в сторону металлической двери слева от шеренги касс. Стуча каблуками по глазурованной плитке пола, Оля быстро пошла в указанную ей сторону, коротышка охранник едва успевал за ней. Кабинет менеджера оказался четырёхметровой каморкой без окон. Из меблировки тут имелся стол, два стула и офисный шкаф, всё бывшее в употреблении. Современным был только монитор компьютера. На стене висел плакат Майкла Джексона, на котором улыбающийся король поп-музыки молитвенно сложил перед лицом узкие ладони. Оля опустила на стол злосчастный Snickers и встала возле стены. — Да вы присяживайтесь, девушка, — охранник поднял за спинку стул, рукой смахнул с сиденья крошки, поставил рядом с Олей. — Благодарю, я постою, — отказалась девушка. Круглые настенные часы показывали четверть второго. На работе уже начали возмущаться вслух опозданием с обеда нового специалиста, дочки начальника управления коммунального хозяйства города. Охранник уселся за столом, отодвинул в сторону стопку чужих бумаг и документов, выложил перед собой блокнот, деловито пролистнул его. — Как вас зовут? Прошу представиться, — он занес над клетчатым листком карандаш. — Зачем вам мое имя? — Оля ещё надеялась обойтись без огласки. — Как зачем? — едва заметные белесые бровки у охранника удивленно вздернулись. — Разбираться будем. Вы хищение совершили. — Ничего я не совершала. — Здра-асти! А откуда у вас в кармане батончик появился? — Не знаю. Я не брала. — Де-евушка, — развел руками охранник, — вы, наверное, в институте учились, соображать должны. Вы сами из своего личного кармана этот батончик вынули. Это раз. Дедуля в свидетели записался. Это два. Чего еще надо? — Можно мне позвонить? — Оля расстегнула шубу, вынула из висевшего на шее замшевого футлярчика мобильник. — Да сколько угодно, — охранник демонстрировал свою уверенность. Оля воодушевилась, она предполагала, что ей не позволят воспользоваться связью. Над тем, кому звонить, папе или Саше, она не раздумывала. Безусловно, папе, его в городе знают все, он решит вопрос. И папа ни на секунду не усомнится в том, что его дочь не способна на воровство. А Саша? Саша ей, конечно, поверит, но не зародится ли у него зерно сомнения… Мобильный телефон у папы был отключен. Тогда Оля позвонила на городской, трубку взяла секретарь. — Здравствуйте, будьте любезны Валентина Борисовича. — А кто спрашивает? — вышколенная секретарь не собиралась соединять начальство со случайными абонентами. — Это его дочь. — А, Олечка, добрый день, — сменив официальный тон на приязненный, медово пропела женщина, — Валентин Борисович на экономическом совещании при заместителе губернатора области. «Точно, — вспомнила Оля. — Папа готовился вчера допоздна, говорил, ему придется с докладом выступать». — А позвать можно? — все-таки спросила девушка, не надеясь на положительный ответ. Она его и не получила. Секретарь, сожалея, сообщила, что с совещаний подобного уровня отлучаться не полагается. — Извините, — сказала Оля и отключилась. Охранник, внимательно слушавший ее переговоры, просиял водянистыми глазами. «Рано радуешься, олигофрен», — Оля набрала номер жениха. Сотовым телефоном тот обладал меньше суток. Вчера вечером, уже около восьми, они вместе ездили в торговый центр, где выбрали приличный, правда, дороговатый Samsung. Сашин телефон работал на прием, но владелец его не отвечал. Оля повторила вызов, результат оказался аналогичным. «Где его носит?! Почему не берет трубку?!» — негодовала девушка. Охранник, оставшийся удовлетворенным от потерпевших неудачу попыток жертвы обратиться за помощью, перешел в наступление. — Я долго не могу тут с вами рассиживаться, девушка, мне на пост надо возвращаться. Сколько можно названивать? — Чего вы от меня хотите? — Оля выглядела совершенно поникшей. — Как чего? Платите за товар плюс штраф в пятикратном размере от стоимости сворованного или я милицию вызываю. — Сколько это в пятикратном размере? — С учетом стоимости батончика, шестьдесят три рубля пятнадцать копеек. Оля достала кошелек, расстегнула его. — У меня при себе только пятьдесят. Но я еще вот кофе и шоколад взяла. — Как же вы, девушка, за покупками идете, а только полтинник на кармане имеете? — такой поворот охранника явно не устраивал. — На кофе и шоколад у меня как раз хватает. — Вот вы Snickers-то в карман и сунули, раз на него не хватало денежек, — логика охранника была дубовой, но убийственной. — Я ничего никуда не совала, — отчеканила в ответ Оля. — И вообще, никакой штраф платить я не буду. Вызывайте милицию. Такое решение пришло к ней неожиданно. Здесь в тесном кабинетике она вдруг сконцентрировалась, решив доказывать свою невиновность. «Я не крала. Я не буду признаваться в том, чего не совершала», — убеждала себя девушка. Охранник сделал последнюю попытку уладить конфликт неофициально: — Вам же так будет лучше. На работе не узнают. Давайте кофе и Alpen Gold мы вернем взад на стеллаж, а штраф я скощу, и полтинника вашего хватит. — Штраф платить я не буду. Я не воровка. — Лицо девушки превратилось в красивую застывшую маску. — Ну милицию, так милицию, — с деланным вздохом сожаления охранник подвинул к себе телефонный аппарат и набрал двузначный номер. Экипаж группы немедленного реагирования прибыл через пять минут. В кабинет деловито прошли двое экипированных в бронежилеты сотрудников, вооруженных коротенькими автоматами. Старшей была женщина с погонами прапорщика, с обветренным широким лицом, плосконосая, стриженная под мальчика. Охранник складно изложил все события. Женщина-прапорщик с презрением рассматривала красивую ухоженную девушку в дорогой шубе, с крутым сотовым телефоном, всю в золотых украшениях. — Понятно, — прокуренным голосом подвела черту прапорщица, — мелкое хищение, статья сорок девять КоАП РСФСР. Будем протокол составлять.