— В банке сказали, что мы сами и заблокировали. Каждый из нас. Со своими паролями и кодами доступа. Я кладу листок со своими кодами на стол перед ними. — Вот вам и финансовая безопасность. Эти листки всегда были при мне. И все же кто-то добрался до них. Или они как-то обошлись без них. Но это еще не все. Три дня назад наши счета были заморожены, а затем закрыты. Все, что я говорю, уже за рамками их понимания. Слишком велико их доверие к официальной Дании. — У нас в стране нельзя прожить без банковского счета. Если у вас нет счета, вы вроде и не существуете. Я позвонила в агентство недвижимости на Йегерсборг Алле. И спросила, не выставлены ли у них на продажу дома на Ивихисвай. Оказалось, у них есть один дом на продажу. Наш. Мы сами выставили его. Неделю назад. — Что происходит, Сюзан? Я поворачиваюсь к Лабану. — Кто-то пытается вычеркнуть нас из либретто, — отвечаю я. Позднее тем же вечером я иду на ферму. Я никогда не бывала там после наступления темноты, я даже не знаю, где именно живет Оскар. Я обхожу все флигели, в одном маленьком окне горит свет. Я подкрадываюсь к нему и заглядываю внутрь. В комнате, аскетично обставленной, размером с тюремную камеру, на кровати сидит Оскар, углубившись в чтение Библии. На нем боксерские шорты и майка. На столике рядом с кроватью лежит распятие. В проеме двери мне видно коридор, в конце которого кухонька площадью несколько квадратных метров и ванная комната. Я иду обратно к воротам, мимо лаборатории и подсобного помещения. Проходит секунд тридцать, и я подхожу к входной двери — но тут меня хватают сзади. Это какой-то особый захват, я не могу пошевелиться, даже ноги заблокированы, затем я слышу вздох, и меня отпускают. Оскар отступает назад, но тут так темно, что мы не видим лиц друг друга. Он опознал меня на ощупь и по запаху — как животное. В руке у него нож. Нож мгновенно исчезает — словно его и не было, но я успеваю заметить, что это не окулировочный нож. Лезвие обоюдоострое, длиной сантиметров двадцать пять, явно не предполагает использования в мирных целях. Мы идем в его комнату, он садится на кровать, я сажусь на единственный стул. — Наши счета закрыли, карты заблокировали, кто-то выставил наш дом на продажу. Кто-то рассчитывает, что мы не вернемся. Мне нужна оставшаяся часть истории. Он явно ошарашен. — Дело в том, что есть один остров. Я начинаю подумывать, а в своем ли он уме после инсульта. — Дания купила землю, Сюзан. Где-то в тропиках. Все материалы отсюда должны быть перевезены туда. «SecuriCom» отвечает за транспортировку. — Какое отношение это имеет к нам? Он качает головой, он не знает. — Все информация полностью засекречена, я с таким прежде никогда не сталкивался. В курсе дела всего несколько человек. Очень мало в сравнении с масштабом проекта. — Значит, ты здесь, чтобы присматривать за нами? Поэтому тебя отправили в роли бездомного на поиски Тит? Он кивает. — Хайн старается использовать как можно меньше людей. Я беру в руки распятие со столика. — Ты сохранил свою детскую веру, Оскар? Он хмуро смотрит на меня. Я чувствую мужскую строгость комнаты, здесь болезненно чисто. Если чего и не хватает этому месту и этому мужчине, так это женского внимания. Я встаю. — Нет ничего такого, чего женщина не могла бы простить, Оскар. Даже убийство. Когда ты попадешь на этот остров, ты встретишь знойную красавицу. Главное — простить себя. — Остров необитаем. Для мужчины нет ничего более саморазрушительного, чем меланхолия. — Это отговорка, Оскар, потому что ты боишься женщин. Познакомишься со стюардессой в самолете. Я уже собираюсь закрыть за собой дверь, как слышу его слова. — Это военно-транспортные самолеты «Atlas» с островов Кронхольм. Там нет стюардесс. — Спокойной ночи, Оскар. 10 Я ворочаюсь в постели, пытаясь заснуть, но ничего не получается. Внезапно я слышу какой-то звук за стеной на улице. Даже не то чтобы слышу, я улавливаю едва заметное колебание в атмосфере. И тут дверь в мою комнату открывается. Ночь пасмурная и темная, но возле больших водных пространств всегда светлее. Я не вижу лица вошедшего человека, но тело принадлежит Оскару. Я одеваюсь, мы идем в гостиную. Через минуту появляются Лабан и дети. Мы садимся за стол. — Мне позвонили. Вас должны забрать послезавтра вечером. Через час после вашего отъезда прибудет новая команда. Шесть человек. Они пробудут здесь шесть часов. Чтобы все убрать за вами. — Что тут делать всем им шесть часов? — спрашиваю я. — Тут у нас чистота и полный порядок. — Нужно убрать все следы. И все отпечатки пальцев. Это большая работа. Провести уборку, чтобы даже судебно-медицинская экспертиза не смогла доказать, что вы здесь были. Он отводит взгляд. И кладет на стол ключ. Когда он снова начинает говорить, он по-прежнему не смотрит мне в глаза. — Это ключ от пикапа, он стоит в гараже. Если вы поедете прямо на восток, то упретесь в ворота. Они закрыты цепью с замком. Он кладет второй ключ рядом с первым. — Вы останавливаетесь за триста метров до ворот и ждете. Через час, в четверть второго, должно отключиться электричество. На десять минут. В это время и камеры, и датчики будут отключены. После этого у вас есть сорок восемь часов. Я беру ключи. — Дети останутся здесь, — говорит он. Близнецы взвиваются с места. Как кобры. Я парализована. Для меня физически невозможно расстаться с ними. Лабан опирается руками о стол. — Если у нас с мамой все получится, мы заберем вас в течение полутора суток. Если не вернемся за это время… Они с Оскаром смотрят друг другу в глаза. — …то электричество отключится еще раз. И вы поедете в Копенгаген либо автостопом, либо на автобусе. И пойдете в Министерство иностранных дел на Странгаде. Там передадите от меня привет и скажете, что хотите поговорить с Фальк-Хансеном, министром. Я немного с ним знаком. Расскажете ему все. Близнецы не верят своим ушам. Лабан не отдает приказ. Потому что приказ, по крайней мере теоретически, можно и не выполнить. Он констатирует неизбежный факт. Я разворачиваю копию списка Магрете Сплид. Протягиваю ее Харальду. — Последняя фамилия, — говорю я, — Гейтер. В Дании такой не нашелся. Не встречал ее в статьях? Мы не слышим, как включается его память. Но догадываемся. — Х. Роуэн Гейтер. Бывший президент фонда Форда, возглавлял исследовательский комитет, созданный Эйзенхауэром. В пятьдесят седьмом году они написали отчет. В нем рекомендовалось увеличить ядерные силы США в семь-десять раз. И начать строительство ядерных убежищ стоимостью сорок миллиардов долларов. Они были убеждены, что американское население сможет выжить в ядерной войне. Если хватит убежищ. Я собираю небольшую сумку и возвращаюсь на кухню. Оскар встает, я провожаю его. Мы стоим друг против друга в ночи, перед дверью. — Твои эксперименты с растениями, Оскар, и все эти поставки. Риса и всего остального. Ведь должен быть какой-то план? На сколько человек все это рассчитано? — На четыре тысячи. И он уходит обратно к себе. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ