— Поехал девчонку свою провожать на Володарку, там его и отмудохали. «Володарка? Да там больше половина населения бывшие сидельцы. Какие там могут быть подруги? Все кто мог давно оттуда переехали», — подумал я и сказал: — Значит так, вы сначала всё разузнайте, кто конкретно бил, что за подруга его завезла в такую глухомань? Проведите следственные действия, а я подключись на финальном этапе. А бегать по Володарке и мочит всех встречных, поперечных — это без меня. Там народ бывалый, повылезает против нас с охотничьими ружьями. Что будете делать? С кулаками попрёте против двустволок? Глупостями не занимаюсь. Я плечом со всей силы двинул Генку и пошёл по своим делам, точнее направился к Дине Гордеевой, которая уже стояла в метрах двадцати, видела наш разговор и, судя по глазам, за меня волновалась. — Что он от тебя хотел? — Зашептала моя подруга, имея в виду Генку. — Не успокоится всё, — буркнул я, — из-за тебя переживает. Сегодня прогон перед школьной комиссией, тебе участвовать не надо. — Почему! — Чуть не вскрикнула Дина.— Я так готовилась, даже к тебе в гости не поехала. — Тихо, тихо, — зашептал я. — Опасаюсь, что после прогона все наши лучшие шутки украдут. Поэтому я сочинил простенький сценарий, мы его с мужиками покажем для отвода глаз. А всех удивим уже завтра вечером на самой игре. — Да? — Посмотрела мне пристально в глаза девушка. — Ладно, может ты и прав. — Даже если нет, то перестраховка не помешает. — Улыбнулся я, и чуть-чуть не чмокнул Динку в щечку, вовремя вспомнив, что мы в школе. * * * Вообще сегодня кроме чернового кавээновского прогона для завуча, директора школы, и ещё одного приглашённого театрального режиссёра, у меня и других прочих дел было полно. Например, нужно было обязательно посетить редакцию «Шахтёрской кочегарки». Ведь не ясно, когда завтра в пятницу меня вынесет в будущее? Конечно, интуитивно я предчувствовал, что переключение сознания произойдёт ровно в полночь, как это бывает во всех волшебных сказках, именно в полночь карета превращается в тыкву. Но как человек, имеющий некоторый жизненный опыт, я сказкам до конца не доверял. Поэтому несколько газетных материалов, отпросившись с двух уроков в школе, в этот же четверг я принёс в редакцию до КВНа. Редактор газеты, Павел Кривоносов, первым впился глазами в мои «Военные истории». В одной статье я написал про разведчика, который обладал магическими способностями. К примеру, мог «фрицам» отводить глаза, и поэтому ему в разведке доверяли самые сложные задания. Пройдёт в метре от тебя немецкий солдат смотрит в упор и не видит, вспоминали позже бойцы, воевавшие рядом с таким чародеем. — Враньё, — хмыкнул Павел Тимофеевич, но от дальнейшего чтения не отказался. Следующая история рассказывала про раненого бойца, который очнулся на поле боя и увидел, как по трупам солдат прыгают мелкие черти и веселятся. — Чертовщина, — прокомментировал эту антинаучную заметку редактор. — А это что? Тоже нечистая сила? — Да, — вздохнул я. — Врач шёл в медсанбат по просёлочной дороге и тут подъезжает «козлик», то есть автомобиль ГАЗ-64. И водитель белобрысый весёлый простоватый парень говорит военврачу: «Садись браток подвезу». И врач бы и сел, но вдруг у него надорвался ремешок крепивший кобуру и неожиданно, нагнувшись, военврач краем глаза заметил, что у водителя нечеловеческие черты лица и острые зубы как у акулы. Врач, конечно же, схватился за оружие, а водитель посмеялся и поехал дальше. — Закусывать надо особенно медицинский спирт, — пробубнил Павел Тимофеевич. — А это статья про пропавшие в Бермудском треугольнике американские самолёты? Помню, читал что-то такое. Молодец, хорошо работаешь Валера. Меня за твои рубрики знаешь как в Горисполкоме хвалили. Будет из тебя толк в журналистике. — Замечательно, — усмехнулся я, имея уже громадный опыт газетной работы за плечами. — Что в Горисполкоме сказали по поводу криминальной хроники? — Что сказали? — Встал из-за стола главный редактор, затем он прошёлся к окну, расправил плечи, словно орёл на горном уступе и сказал, — Горисполком на криминальную хронику добро не дал. Не надо народ нервировать, потому что наш советский человек должен спокойно спать и спокойно ходить на работу. — Ясно, если спрятать голову в песок, то жизнь на удивление понятна и проста. — Я тоже встал со стула и на прощание произнёс. — Павел Тимофеевич, криминальную хронику я всё равно пробью, пусть не в нашей маленькой газетке, а в пермской большой — это раз. И второе, три или четыре дня меня здесь не будет, надо бы съездить в одно место. Туда, куда дороги нет. — Куда это ещё?— Вздрогнул Кривоносов. — У нас только-только продажи начали расти! Ты мне это брось! — В будущее на тридцать с лишним лет вперёд слетаю и назад, ха-ха, шутка юмора. — Засмеялся я. * * * Через три часа в школьной столовой, где были сдвинуты столы и расставлены перед сценой стулья, я на своей коже прочувствовал, что такое шутка, а что такое юмор. При всём уважении к сборным девятых и десятых классов в их программах шутки были, но юмор напрочь отсутствовал. Если девятиклассники под руководством Наины Файзиевны разыгрывали сценки из студенческой жизни, то сборная 10-х, собравшихся поглазеть на наши самодеятельные потуги школьников старших классов, решила поразить Шекспиром. Над Шекспиром в исполнении Генки, Зюзи, баскетболиста Лёхи и длинноногого Алика, а так же примы балерины Веры Чистяковой ржал исключительно приглашённый режиссёр, по совместительству назначенный нашим директором школы главным судьёй завтрашнего КВНа. — Браво! Браво! — Орал он в одиночестве и хлопал не жалея ладоней, когда свои реплики произносила мажорка Чистякова. — Знатно мужичка деньгами подмазали, — шепнул мне Андрюха Рысцов. — Кстати, а где приглашённый артист больших и малых театров. — Завтра сразу на премьеру подъедет, — так же шёпотом ответила Томка Полякова, настоявшая, что она просто обязана выступить с нами в сегодняшнем потешном спектакле. «Если бы не её вредный характер, то идеальная подруга жизни, — подумал я. — Ведь знает, что мы сейчас выйдем, чтобы облажаться по полной программе, но всё равно с нами до конца, как настоящий командный игрок». — Ты что на меня Молчанов так смотришь? — Усмехнулась Полякова. — Прости, задумался, — пробурчал я. Наконец, Шекспир, устав вертеться в гробу, закончился, десятиклассники под жидкие аплодисменты школоты спустились со сцены и профессиональный театральный режиссёр, глянув на нашу «четвёрку смелых», скомандовал: — Пожалуйте на Голгофу, молодые люди. — Кушать подано, — очень тихо пробурчал я и Рысцов загоготал, как ненормальный. — Это нервное, — извиняющимся тоном сказал я режиссёру и, взяв в руки гитару, повёл за собой Полякову, Широкова и моего невыдержанного друга. На сцене я подмигнул всей команде и сказал: — Если слов не помните, лепите от себя. — На то мы и пельмени, чтобы лепить, — заулыбался Рысцов. — Лично я все свои реплики помню, — недовольно бросила на нас взгляд Полякова. — А мне похер, — коротко высказался хулиган Широков. — Вот и ладушки, — выдохнул я. — Так вы нас порадуете чем-то? Или нет?! — Крикнул режиссёр, сидящий в центре столовой рядом с директором и завучем, которая откровенно скучала, ей на этот КВН было начхать и расписаться. — Сборная восьмых классов! — Отрапортовала Томка Полякова и, посмотрев на меня, решительно кивнула. Я провёл по струнам и заиграл песенку друзей из мультфильма «Бременские музыканты»: Ничего на свете лучше неету, — запели мы хором. Ничего на свете лучше неету, Ничего на свете лучше неету, Ничего на свете лучше нет! — Всё! — Гаркнули мы вчетвером, и зал, забитый школьниками, впервые за весь прогон загоготал так, что завуч Маргарита Максимовна проснулась и вскочила на ноги, чтобы навести порядок. — Наша команда называется! — Выкрикнул Рысцов, когда хохот затих. — Шахтёрские пельмени, — пробормотал Широков. — Шахтёрские пельмени! — Выпалила Полякова и, показав в руке уголёк, добавила. — Кушать подано! Школьники, сидящие на стульях, попадали от гогота на пол, а режиссёр покраснел словно перезрелый помидор. Наверное, ему в юности доводилось играть именно в таких ролях, где говорят только одно: «Кушать подано». — А зачем мы сюда сегодня пришли? — Спросил я громко своих друзей. — Широкова будем в пионеры принимать! — Заржал, непрофессионально расколовшись, Андрюха и в зале началась настоящая истерика. — Пионер всем пример! — Снова как на собрании гаркнула Томка, перекрикивая ржачь, устроенный школьниками старших классов. — А ты Широков песни пионерские знаешь? — Нет, — буркнул Толик. — У меня контузия. — Тогда пой вместе с нами! — Скомандовал я и снова заиграл мотив песни друзей из «Бременских музыкантов». Наш ковер — цветочная поляана! — Запели мы вчетвером. Наш ковер — цветочная поляана! Наш ковер — цветочная поляана! Потому что в доме нет ковра! Да!