К истерическому хохоту всех кто набился в столовую для прогона, терпел, терпел и присоединился директор школы, и даже наша грозная завуч усиленно стала делать вид, что ей не смешно. — Я считаю, что Широков достоин почётного звания советского пионера! — Выкрикнула Полякова. — А я не согласен, — возмутился Рысцов. — Пусть он сначала докажет, что способен бабушку через дорогу перевести! — Я не могу, — отмахнулся Широков. — У меня после контузии ноги отнимаются. — Тогда танцуй как мы! — скомандовал я и заиграл опять всё тех же «Бременских музыкантов», мои друзья принялись отплясывать как паралитики, а Толик Широков запрыгал на одной ноге и потом мы снова запели: Мы своё призванье не забуудем! Мы своё призванье не забуудем! Мы своё призванье не забуудем! Потому что память хороша! Ша! — Крикнули мы хором и откланялись. — Пока всё! — Сказал я, сам же и посмеиваясь. — Завтра к игре остальное допишем. — Я считаю это какое-то сценическое хулиганство! — Возразил театральный режиссёр. — Программы нет, песни какие-то глупые. Не смешно! Я считаю, допускать сборную восьмых классов до КВНа нельзя. — А мне понравилось, ха-ха, — захохотал директор. — Валера, ха-ха, а у тебя есть песня посерьезней, для финала? — Есть совсем уже серьёзная, — ответил я, вспомнив, что в студенческие годы любил сочинять русские тексты под иностранные хиты. — Спеть? Или уже не надо? — Пой, футболист! — Закричали собравшиеся в столовой зрители. — Песня на мотив рок-баллады «Belladonna», которую исполнила британская группа UFO в 1976 году, — сказал я, так как одобрение от директора и завуча нашей школы было получено. — Посвящается прошедшей юности. Затем я заиграл красивейший перебор знаменитой баллады, правда, которую в последнее время на дискотеках редко можно было услышать. Ведь у каждого времени свои песни и это хорошо. Я подмигнул Дине Гордеевой и с надрывом запел: Не забывай меня, прости, прощай, Не забывай любимых старых песен. Не говори на зло, не обещай, Кассетник старый давно уже заезжен. Стучат дожди, бегут года, Мгновенья тают не спеша, Там где горит моя звезда, Грустит беспечная душа. Во время небольшого проигрыша после припева. Я краем глаза пробежал по застывшим без движения зрителям. Заметил, как всплакнула Наина Файзиевна, которая наверняка отрывалась под «Белладонну» в студенческие годы. Заметил, как готова была пустить слезу и Дина Гордеева, и её подруга Наташа Исакова. И продолжил второй куплет: Ты до последнего за край держись. Ночные споры вспомни, не сдавайся. Дорогой вниз, дорогой ввысь, Не предавай друзей и сам не продавайся. Стучат дожди, бегут года, Мгновенья тают не спеша, Там где горит моя звезда, Грустит беспечная душа… Глава 19 Накануне решающей пятницы в мою съёмную квартиру набилась полная горница друзей и подруг. Кроме меня, Рысцова и Широкова пришли отметить феерический прогон, написанный за двадцать минут и отрепетированный за час, Томка Полякова, Ольга Балуева, Наташа Исакова и моя Дина Гордеева. Пили чай, пели песни, танцевали под кассетный магнитофон Андрюхи Рысцова. — Что с маньяком будем делать? — Вернул меня к действительности, вытолкав из эйфории, Толик Широков, когда мы устав от танцев, пошли на кухню варить кофе. — Сейчас все силы бросим на лектора из Перми. — Пожал я плечами, держа турку над газовой плитой, чтобы не залить конфорки чёрной кипящей и горькой на вкус жидкостью. — Кстати, он завтра приезжает. Предлагаю в субботу тебе за ним аккуратно последить, а в воскресенье пусть Рысец за лектором походит. — А ты? — Спросил «Широкий». — Несколько дней я буду не в себе, — признался я. — Чувствую, что заболеваю, в горле чуть-чуть першит и голова немного горит. — По тебе не скажешь, — пробубнил Широков. На кухню забежала раскрасневшаяся от танцев Дина и защебетала: — Ну, вы сегодня и отмочили! Вы бы видели лицо этого театрального режиссёра, ха-ха! У него Шекспир «Ромео и Джульетта», всё дорого богато, но не смешно. А вы за час придумали уморительную сценку. — Кстати да, давай её в третий конкурс вставим, — предложил Толик Широков. — А то у нас третий конкурс, где мы по сценарию встретились тридцать лет спустя на столетие Октябрятской революции, немного проседает по темпоритму. — Точно! — Поддержала идею Толика моя девушка. — В самом начале, когда мы все такие старенькие встретились и говорим друг другу: "А помните наш КВН? Нет! Ха-ха". — Много вы понимаете, в сорок пять или в сорок шесть лет жизнь только начинается, — пробубнил я, выключив газовую конфорку, и крикнул в комнату. — Всё народ, пьём кофе и по домам, завтра сложный день! — Уже? — Высунулся из дверей Рысцов. — Сам знаю, что время летит незаметно. — Усмехнулся я, вынося к гостям душистый настоящий кофе. — Между прочим, пока варил этот бодрящий напиток, придумал начало третьего конкурса! — Изобрази, — Андрюха сразу же подсунул мне гитару. — Значит так. — Я перекинул гитарный ремень через плечо и встал, словно певец Дин Рид на плакате, напротив парней и девчонок. — Стулья нужно сразу вынести на сцену, все пять штук, и поставить за нашими спинами. — Работаем, работаем. — Тут же засуетился Рысцов, вытащив на середину комнаты три стула и две табуретки из кухни. — Я говорю: «2017 год, вечер встречи выпускников, посвящённый столетию Октябрьской революции, объявляется открытым!». Дальше я играю жесткий гитарный риф. — Я и принялся стучать по двум верхним струнам гитары и сказал. — Вы все колбаситетсь, как рок-музыканты. А я пою: Остаться в живых, не сбиться с пути, Кому то привет, кому-то пока, кому-то прости. И полный вперёд, поднять паруса, Мы будем играть, я верю в тебя, я верю в себя! — И в конце четверостишия мы все вместе выкрикиваем: «Революция!». После чего валимся на стулья и хватаемся кто за что. Кто за сердце, кто за печень, а кто и за грудь. Ха-ха. — Засмеялся я. — А я такой! — Подскочил с места Рысцов. — Громко и тяжело дышу, ху, ху, ху, ху. А помните, как хорошо и спокойно танцевали тридцать лет назад? — И тогда в этот момент я включаю на магнитофоне «Белые розы», — догадалась Томка Полякова.