— И так будет каждый день плаванья, чтобы через три недели, как мы подойдем к Белграду, вас с первого взгляда от настоящих матросов нельзя было отличить, — пояснил капитан. — А то любой вшивый турок с дежурной галеры только лишь на вас взглянет и сразу же заподозрит сухопутного. Вы, вон, даже по палубе ходите, как!.. — и он выдал забористое морское ругательство. Прошли Лом, Видин и устье речки Тимок. Где-то в десяти верстах от реки по левому борту была крепость Неготин и Слатина — все эти места были егерям уже хорошо знакомы. Здесь они уже проходили и не раз полили эту землю своей кровью. За Турно по правому борту перестали маячить русские казачьи разъезды. — Все, дальше только осман, а это самый большой их крепость, — кивнул на возвышающиеся бастионы Зоран. — Мы прошли больше половины пути. Здесь нужно будет пройти проверку, и если у нас все окажется в порядке, то мы сможем потом идти дальше. Никто из твоих солдат, Алексей, тем более из русских, не должен говорить ни одно слово. Прикидывайтесь дурачками, глухонемыми, только не путайтесь под ногами у досмотровой команды и молчите, — и капитан пошел к рулевому. С вышедшей наперерез шхуны османской галеры резко закричали, и Зоран, помахав в ответ рукой, ответил на турецком. Важный, тучный турок в чалме вот уже полчаса сидел около центральной мачты на широкой низкой скамье. Под ногами у него была подушка, а на низком столике перед ним стояли небольшой чайничек с пиалами и глиняная миска с шербетом. Зоран, низко нагнувшись, с самым несчастным видом рассказывал, как их обирали эти злые русские под Измаилом, Браилом и Журжей. — И не минуешь ведь их, уважаемый Мехмед-бей, всюду снуют суда их флотилии. — Ты меня что, тут разжалобить решил?! — османский чиновник строго посмотрел на серба. — Все вы плуты, обманщики и воры! А то я не знаю, что ты из Варны сюда запрещенные товары возишь! — Нет-нет, многоуважаемый Мехмед-бей, как вы можете такое подумать про сына бедного рыбака, — снова запричитал капитан. — Ведь я только перевозчик и всегда плачу в казну все положенные сборы. А для милостивого господина у меня есть отдельный подарок, — понизил он голос и, незаметно вынув из-за пазухи кожаный мешочек, положил его рядом с турком на скамейку. Тот кхекнул, накрыл его широкой полой халата и протянул под него руку. — У тебя что, в команде больные? Почему они все такие грязные и так усиленно скоблят эти палубы? — кивнул он на ближайших к себе Велько с Куртом. — У этого, видать, волосы когда-то были светлыми, а сейчас, вон, как грязная мокрая тряпка, слиплись. Эй вы там, давно не мылись?! Я к вам, скоты, обращаюсь! А ну отвечайте! — выкрикнул он грозно. Лешка сам, стоя со скребком неподалеку, напрягся, зная своего друга немца, от него можно было ждать любого ответа на такое вот хамское к себе обращение. — Merhametli efendi! Her gün banyo yaparız. Sadece bu gemi o kadar eski ki, çürümemesi için sürekli kazınması gerekiyor. Ve yine kirleniyoruz. Dilerseniz hemen tekrar kendimizi yıkayalım! (Милостивый повелитель! Мы моемся каждый день. Просто это судно настолько старое, что его постоянно приходится отскребать, чтобы оно не сгнило. И мы опять становимся грязными. Если вы только пожелаете, мы тут же перед вами опять себя помоем! — тур.), — Велько, низко кланяясь, смотрел круглыми, «телячьими» глазами на османского чиновника. — Ха, Зоран! Этот твой грязный как свинья матрос только что назвал твою шхуну гнилым корытом, — захихикал турок. — Разберешься с ним потом сам, а я жду от тебя столько же, сколько ты только что дал. Иначе объявлю судно карантинным, и будешь тогда целый месяц стоять под пушками, пока этот срок не выйдет! — Да-да, конечно, эфенди, — Зоран поклонился и положил на скамью еще один кошель с серебром. — С этим жирным боровом всегда так, — провожая злым взглядом уходящую от судна по пристани процессию, серб покачал головой. — Он никогда не довольствуется только одним подарком. Жадный и подозрительный. Не зря я всегда делю эту взятку на две, а то и на три части. Хорошо, что твой человек, Алексей, не сплоховал и сумел этого толстяка рассмешить. А то так бы и «тянули мы здесь кота за хвост». Через неделю пути судно приблизилось к своей цели. Впереди виднелись длинные предместья Белграда. Главная пристань города была раскинута под большой крепостью, выложенной из белого камня в месте слияния Дуная с рекой Сава. После обязательного досмотра судна османскими таможенными властями, во многом повторявшего тот, что уже был ранее у крепости Турно, оно наконец-то встало у причала. — Придется потерпеть, братцы, — объяснял егерским офицерам Ветров. — От пристани и от судна нам отлучаться далеко никак нельзя. Сейчас будет два дня на его разгрузку, и затем начнется подготовка к обратному плаванью, а я в это время выйду в городские предместья. Ждите меня здесь и постарайтесь ни словом, ни поступком не насторожить турок. У них всюду хватает осведомителей, поэтому держаться нужно настороже. Все разговоры только по-сербски или на турецком. Питаться и жить придется на судне. Тодор со Стефаном вас обеспечат хорошим и свежим провиантом. — На берег ребятам все равно нужно будет выйти, господин капитан, — перебил его Лешка. — Три недели ведь егеря были на зыбкой палубе. Вон, ходят уже как крабы, раскорячась. — Хорошо, выводите их ночью и под своим личным контролем, — согласился Ветров. — Только еще раз повторюсь: все должно быть тихо! Мы в самом сердце османских владений, а они столицу Сербии в железных тисках вот уже третий век держат. Никак нельзя нам такое важное задание провалить, и сами головы лишимся, и… Ну вы сами все прекрасно понимаете, господа офицеры, что может случиться, если вдруг до турецких властей дойдет, что в период заключения мирного договора с Россией в самом сердце их земель орудует целый отряд русской регулярной армии! Обратно мы пойдем тоже тайно и очень быстро. Поэтому все должны быть всегда под рукой. — Может, мы тебе своих людей дадим, Илья? — спросил Ветрова Егоров. — У меня, вон, сербы боевитые, турецкие и местные обычаи они хорошо знают, да и прикроют, если что вдруг? Тот немного подумал и кивнул головой: — Хорошо, двоих, думаю, взять будет можно. Вон, братьев Вучичей, пожалуй, лучше всего и заберу. Находчивые оба и шустрые. Больше людей не возьму, иначе мы бросаться в глаза всей толпой будем. А трое — это в самый раз. Шхуна была разгружена от основного груза: рулонов грубой шерстяной ткани, кожи и изразцовой плитки из Изника. Осторожно вынесли и контрабандные товары: пряности, восточные благовония и особую хлопковую ткань из Салоников, предназначенную исключительно для обмундирования янычар. Затем ее трюмы заполнили местным зерном, стеклом, бумагой и опять же спрятали там запрещенную контрабанду, в роли которой теперь выступали бочонки с вином и ткани европейского производства. Прошло пять дней, как ушел капитан Ветров, и егеря уже приспособились к новому ритму жизни. Целый день после выполнения судовых работ они проводили на палубе, а ночью в их распоряжении был берег. Турецкие караулы здесь проходили редко, сербы эти темные места тоже не жаловали, и никто у портовых причалов людям Егорова не мешал. — Алексей! До семьи рукой подать, они тут совсем рядом, всего в каких-то двух-трех верстах в доме у дяди живут, — Живан с тоской смотрел на друга. — Я понимаю, что не имею права тебя просить об этом, и мне нельзя подвергать государственное дело такому большому риску. Но, может, разрешишь хотя бы увидеться и обнять близких? Как знать, увижу ли я их вообще когда-нибудь? Ведь судьба солдата такая непредсказуемая! Лешка колебался недолго. — Семья — это святое, Живан! Помнишь, мы с тобой когда-то еще на прошлом давнем выходе к Горной Топонице как раз вот об этом разговор вели и еще о землях, представляемых императрицей для переселенцев с Балкан? Повидайся с семьей, и пусть они будут готовы бежать. Если ты не передумал, то мы забираем их с собой. Ну? Не передумал, господин поручик?! Милорадович замер, буквально не веря своим ушам. — Ты это серьезно, Алексей?! Да ведь Ветров ни за что не согласится на это! У него в голове лишь одно важное государственное дело! — И что, какой-то беглый самозванец для меня важнее семьи моего друга? — усмехнулся Лешка. — А-а-а! Рисковать так рисковать! Все равно семи смертям не бывать, а одной не миновать, Живан! Значит, слушай меня внимательно — выходить мы отсюда, с пристани, все равно будем ночью, чтобы не светиться. У Зорана здесь, в своем родном городе, среди береговой и портовой службы турок есть хорошие, крепкие связи, и кому нужно, тому уже все там проплачено, а остальные получат чуть позже. Хотя и положено выходить в плаванье после проверки и до темноты, но на нас глаза османы закроют. Вот в этот самый промежуток, после выпускной проверки и до ночи к нам-то и должны на судно завести самозванца, если он, конечно, еще будет. Твои близкие, соответственно, тоже должны будут подойти примерно в это же время. Так что давай, в твоем распоряжении есть ночь, повидайся с ними и все там подготовь. — Спасибо, командир, — поблагодарил Алексея Милорадович. — Я очень тебе благодарен. — Давай, двигай уже, — отмахнулся Егоров. — Полночи уже миновало, до рассвета едва ли часа четыре осталось. Не теряй времени, и чтобы засветло ты уже был здесь! На следующий день счастливый Живан целый день мурлыкал какую-то песенку. У егерей был приварок из свежего мяса, а на обед из двух корзин достали овощей и фруктов, плюс две бутыли с густым красным вином. — По чарке, господин капитан, домашнее? — серб умоляюще посмотрел на Алексея. Тот оглядел замерших егерей, сидящих в артельных кружках у котлов с только что приготовленным варевом. — А-а, давай, разливай всем по малой, — усмехнулся Егоров, — коли уж оно домашнее. На следующую ночь командир опять отпустил поручика до дома. — Все готовы? — Да, только тут такое дело, Алексей Петрович. Мать с братом и сестрами живет в доме у дяди, вернее, этот дом его семья снимает вот уже два десятка лет. Сам он врач, и у него сейчас большие неприятности с властями. Кто-то донес, что он лечил бунтовщиков и передавал для них медикаменты. Обвинение против него еще пока не выдвинуто, как видно, османы с этим не торопятся, ведь он у них все время под рукой. А может быть, они хотят за ним проследить и выйти на тех, кому он помогал. Я в прошлую ночь, когда там осматривался, заметил возле его дома двух подозрительных типов. Разреши с собой и дядю с женой забрать? Турки ведь на расправу скорые, не посмотрят, что он врач, да и всем близким не поздоровится. Лешка поморщился. Риск значительно усиливался: если действительно за домом родни Живана следили, то вырвать их из рук турок теперь будет гораздо сложнее. Но не отказывать же теперь боевому товарищу и другу в помощи! — Ладно, мы свой общий план не меняем, — наконец принял он решение. — Пусть все готовятся к выходу. Только сам будь предельно осторожным и не спугни соглядатаев. А уж когда придет время действовать, то там, на месте, все и решим. Осталось вот только теперь дождаться Ветрова, слишком уж долго его что-то нет. Прошло еще два дня тягостного ожидания, и наконец после полудня с борта шхуны Егоров разглядел две знакомые фигуры, подходящие к речному причалу. — Господин капитан, — приглушенно докладывал Лазар, — капитан Ветров приказал вам передать, что у них все готово, и они ждут сумерек, чтобы доставить сюда свой груз. Капитану шхуны можно вызывать досмотровую команду и готовиться к выходу. А мы остаемся с вами, там и так достаточно людей, и вы, кстати, их тоже знаете. «Ну все, вот и понеслось!» — подумал Лешка и кивнул Живану на ребят. — Возьмешь их с собой. Парни они опытные, и лишними там не будут, а как только пройдет досмотр судна, подготовьте свое личное оружие, чтобы оно у всех было под рукой! Поручик согласно кивнул головой. — Так точно, господин капитан, ждем береговую охрану с таможней! Пятеро турок из досмотровой команды быстро пробежали по судну. Заглянули в кормовые каюты и в трюм. Проверили сундуки, связки канатов, шлюпку и все то, что лежало сверху на палубе, по крику своего старшего быстро спустились по перекидному мостику и потом ушли с пристани. — Халиль, уважаемый, это тебе за доброе отношение, и чтобы на свадьбе у твоего сына ни один из гостей не мог бы ничего плохого сказать о его щедром отце. Чтобы столы ломились от обилия яств, а молодые были счастливы! — и Зоран вложил тугой мешочек турку в руку. Уже немолодой портовый чиновник, звякнув лежащим внутри серебром, прикинул его на руке и милостиво улыбнулся. — Tamam, Zoran! İyi! Ve size mutlu yelkenler! (Хорошо, Зоран! Хорошо! И тебе удачного плаванья! — тур.) — Халиль-бей, прости, что задерживаю тебя от важных дел, мне нужно чуть-чуть задержаться, — склонившийся в поклоне капитан горестно вздохнул. — На судне только недавно обнаружились неполадки, и мне нужно еще два, от силы три часа для того, чтобы их устранить и отчалить. Мне никак нельзя ждать до утра. Разреши мне отплыть, как стемнеет? — и он, склонившись еще ниже, вынул из-за пазухи не меньший по объему кошель. Турок оглянулся по сторонам и протянул к нему руку. — Ты не хуже меня знаешь правила, Зоран, но, учитывая мое особое к тебе отношение, так уж и быть, отойдете от причала, как стемнеет, но не позже полуночи! Смотри сам, выкручивайся, как хочешь, но ты должен успеть уложиться с этим ремонтом. В противном случае крепостные орудия разнесут вас в щепки! — Я все понял, уважаемый Халиль-ага, я всегда буду восхвалять вашу мудрость и доброту! — капитан застыл в поклоне у сходней. Над водой и огромным городом, раскинувшимся по берегам Дуная и Савы, сгущались вечерние сумерки. Вот-вот должны уже были появиться капитан Ветров и его люди с «грузом». Вся судовая команда и стрелки Егорова замерли в ожидании. — Наши, наши! — послышался шепот, а из-за длинного сарая, шагах в ста на берегу, выскользнуло несколько теней. — Егоров, принимай поклажу! — перед двумя здоровяками, несущими на своих плечах длинную ковровую скатку, стоял майор Баранов. — Вот и увиделись, капитан! Аккуратнее, аккуратнее заносите его, господа! «Теперь вся честная компания в сборе!» — подумал Лешка. В двух «грузчиках» угадывались старые знакомцы, гвардейские поручики Брусницын и Резников, а сзади их прикрывал капитан Ветров. Все четверо протопали по сходням и перешли на палубу шхуны. Егеря перехватили у них поклажу и быстро опустили ее в трюм. — Илья, проверь там его, чтобы он не задохнулся! — Сергей Николаевич кивнул Ветрову, и тот спустился по узкой лестнице в трюм. — Господин майор, у нас два часа до отплытия, я сейчас буду! — Лешка решительно кивнул Живану, и не успел Баранов ничего ему ответить, как четыре тени выскользнули на причал. — Куда! Егоров, куда?! — запоздало выкрикнул он ему вслед. В сгустившейся темноте никого на берегу уже не было видно. — Капитан, у вас что, еще было какое-то задание, кроме того, чтобы нас отсюда вывести? — крикнул он выглянувшему из люка Ветрову. — Никак нет, господин майор, — покачал тот головой. — Только вы. У Егорова и его людей приказ — обеспечить вашу безопасность и вашего груза. — Ну Егоров, ну морда лисья! — выругался Баранов. — Воспользовался заминкой на борту, как уж в ночь выскользнул! Вот все время у него так! Если через два часа его не будет — то мы уходим без него! А Лешка в это самое время несся вслед за Живаном вместе с Лазаром и Велько по темным и узким улочкам старого Белграда. «Быстрее, быстрее! У нас очень мало времени!» — тукало в его мозгу. — Вот за этой площадью есть небольшой переулок, и мы сможем зайти в наш дом с черного хода, — прошептал Милорадович. — А соглядатаи стоят обычно вот здесь, у бакалейного магазина, — кивнул он на слабо освещенную масляным фонарем вывеску, где маячили какие-то фигуры. — Отсюда они просматривают всю площадь и выход с переулка на соседнюю улицу, поэтому нам нужно быть крайне осторожными. — Ясно, — кивнул Лешка. — Тогда пошли тихонько, ты первым, а я за тобой. — Лазар, Велько, вы ждете нас снаружи и ведете наблюдение! — и две тени тихо перебежали просматриваемый от магазина участок. — Кажется, не заметили, — прошептал Егоров, всматриваясь из-за угла переулка в сторону бакалеи. — Пока все тихо, пошли! Перебежав до темнеющей старым деревом боковой двери черного хода, Живан тихонько ударил в нее условным стуком. Она тут же еле слышно скрипнула и отворилась.