Едва разлепляю губы и спрашиваю: – Ты ее видел? Марк, а это он – я чувствую, прижимает меня к себе и отвечает: – Она на тебя похожа. Теперь я отключаюсь совсем. Мне больно – единственное, что я запоминаю. – Милена, – выводит меня из беспамятства голос Марка, – мы едем в больницу. – Нет. Мне приходится собрать все силы, чтобы сказать одно слово. И все равно по горлу будто ножом полоснули. Я открываю глаза и морщусь, пытаясь сглотнуть. Марк без слов понимает и, наклонившись к двери, через секунду протягивает мне бутылку воды. Руки еще плохо слушаются – открыв, часть выплескиваю на себя и на обивку. Мы с Марком на заднем сидении машины, за рулем незнакомый мне парень. – Где Миша? – спрашиваю я, сделав несколько глотков. Может, у меня уже были галлюцинации, и это не он нашел меня в лесу. – Миша? – удивляется Марк. Откидываюсь, снова закрыв глаза, и чувствую прикосновение к своей щеке. – Милена, что случилось и почему у тебя руки в крови? – Это не моя. – Да я понял уже, осмотрел тебя, пока ты была без сознания. Но в больницу все равно надо. – Нет, – снова протестую, – поехали к Броне. И Миша… пусть тоже едет. – Да при чем тут он? – Потом, все потом. Марк говорит водителю, чтобы тот поменял маршрут, и звонит Мише. Судя по всему, он едет в другой машине. Еще днем я не хотела с ним встречаться, в итоге оказалась ночью в лесу, а сейчас нам надо поговорить. Притянув меня к себе, Марк спрашивает: – Ты точно в порядке? – Теперь да. Но натыкаюсь взглядом на свои руки, и слезы катятся по щекам, падают на ладони. И я начинаю неистово снова размазывать кровь по рукам. – Останови, – хлопает Марк водителя по плечу. – Милена, перестань, – перехватывает мои запястья. – Посмотри на меня! Машина останавливается на обочине, и Марк вытаскивает меня на улицу. Потом наклоняется в салон и берет бутылку с остатками воды. Молча открывает, льет мне на руки. Я смываю потемневшие пятна, но легче не становится. – Милена, это его кровь? Вздрагиваю от вопроса, поднимаю глаза. – Кажется, я его убила. Марк застывает, а я не могу поднять на него глаза. Я это сказала вслух, и осознание бьет с двойной, нет, тройной силой. – Ты помнишь, где была? Возвращаться даже мысленно туда не хочется, но я отряхиваю руки и отвечаю: – Помню. Какая-то деревня, где осталась только пара старожилов. – Как добраться туда, сможешь показать? – Только если из города. Я даже не знаю, где мы сейчас. Осматриваюсь, но в этом месте на трассе никаких указателей. – Поехали, – Марк подталкивает меня обратно к машине, но тему не закрывает. Открывает карту на телефоне и показывает мне карту. – Мы выехали со стороны этого района. Вот эта трасса, – провожу пальцем по экрану. – В какой-то момент мы свернули, но… Черт, а мне казалось, что я запомнила. Оказавшись на месте, я бы узнала поворот, а на карте. То ли вот этот, то ли следующий. – Название помнишь? – Там был указатель, но от него мало что осталось. Даже букв не разобрать. – Ладно, дома откроем спутниковые снимки. Мы скоро приедем. Ни черта не понимаю. Я только что сказала, что, возможно, убила человека, а Марк так спокоен, будто мы о погоде разговариваем. Борис вывел меня из дома и кивнул в сторону. – Идем, – сказал мне, – только без глупостей, Милена. А так хотелось. Я вдруг остро осознала, что не переживу ночь в этом доме. Каждый шаг укреплял мою уверенность, и я чувствовала дыхание Бориса мне в затылок. – Туда, – указал Борис за полуобвалившийся забор на деревянный туалет. – Ты же не будешь стоять под дверью. – Милена… – Ты будешь в двух метрах от меня. – Ладно, – Борис остановился и, достав телефон, начал то ли писать кому-то, то ли что-то искать в сети, хотя хорошее здесь интернет-соединение вряд ли есть. В маленьком туалете с низким потолком я пригнулась и посмотрела между досками. Борис стоял в профиль и хмурился. Видимо, что-то на экране его не порадовало. Я осмотрелась в поисках хоть чего-нибудь, что могло помочь. Но в туалете не хранят грабли или вилы, так что надежды мои быстро растаяли. – Милена, – позвал меня Борис и сделал несколько шагов к туалету. Я должна была быстрее соображать. – Сейчас, – ответила я. Доски, из которых был сделан туалет. Я попыталась в задней стене подцепить одну, чтобы вырвать. Загнула ноготь до звездочек перед глазами, но, несмотря на боль, продолжила рвать на себя доску. Она треснула, и одновременно с этим Борис потянул на себя дверь. Старый замок-крючок долго не выдержит под напором. Сверху гвоздь оказался крепким, но мой страх придавал сил. Развернуться для удара здесь было невозможно, поэтому я крикнула: – Выхожу! И что было сил толкнула дверь. Вселенная, кажется, была впервые за этот день на моей стороне. Борис оступился и начал падать, хватаясь за воздух. Не знаю, откуда у меня навыки махания досками, но я несколько раз ударила Бориса, пока он не отключился. Кровь… Ее было много. Я наверняка попала гвоздем. Господи… Отбросив доску, я опустилась на колени и попыталась нащупать пульс. То ли искала не там, то ли его не было, а вот руки испачкала. Превозмогая тошноту, я схватила выпавший из рук Бориса телефон и бросилась через давно не паханое поле к лесу… – Милена, мы приехали, – Марк, тронув меня за руку, выводит из транса. Я вижу в стекле свое бледное отражение, и меня снова начинает бить дрожь. Бориса же там никто не найдет, только если Кристина, не дозвонившись до него, приедет. И тогда… У нее будет козырь против меня. Хотя я ей ничего плохого же не сделала! – Миша, – поворачиваюсь к Марку. – Он скоро подъедет. Идем, а то Броня меня точно на заборе повесит. Я вымученно улыбаюсь. Моя сестра может и не то. Она всегда такой была: прет напролом, говорит что думает, и плевать, кто перед ней, дворник или президент. В доме свет горит только на кухне. Бронислава, судя по всему, ждала нас и уснула прямо за столом. Руки сложены под головой, голова повернула к окну. Я аккуратно подхожу и глажу сестру по волосам. Она тут же вскидывается и подскакивает. – Детка, – обнимает она меня. – Ты меня сейчас задушишь, – выдыхаю еле-еле, потому что объятия у Брони, как и гнев – беспощадны. – Иди в душ, потом спать, – раздает указания сестра. – А поговорить можно и завтра.