– Вы как замороженные. Замерз я давно, а вчера неожиданно вспыхнул. И, наверное, перегорел. Отвык от подобных эмоций, не справился. Этот дом тоже хранит много воспоминаний – и вот мы снова здесь, но уже другие… – Да что с тобой, Марк? – теперь спрашивает Миша. – У тебя телефон звонит, не слышишь? Вот только брат будто снова стал тем парнем, который любил здесь проводить выходные. Таким веселым, беззаботным, немного дерзким, саркастичным. Хоть и оставляй его здесь насовсем, только юристы мне тоже нужны. – Так ты ответишь? – снова интересуется, уплетая черт знает какой по счету блин. – Не выспался, – отвечаю, достав телефон. Так я и думал – в такую рань мог позвонить только Валера. Надеюсь, с хорошими новостями. Хотя в данном случае определение «хорошие» к нам никак не подходит. Что бы он ни сказал, нам хорошо точно не будет, а вот Борису хорошо, если он выжил. – Да! – резко бросаю в трубку. – Марк Захарович, у нас труп. Твою мать! – Черт! – вырывается у меня. Наверное, интонация меня выдает. Миша перестает жевать, Милена поднимает глаза и, кажется, даже забывает сделать вдох. – Там, где я сказал? – цепляюсь за последнюю ниточку. – Да. Башка в крови, хотя непонятно почему. – В смысле? – не понимаю я, отмахиваясь от показывающего мне странные знаки Миши. – В том, что можно было сразу в башку выстрелить, а не бить деревяшкой и только потом стрелять. Да, в подробности я не вдавался, когда давал Валере это странное поручение, так что удивление его мне понятно. А вот насчет выстрела очень интересно. – Вызывай ментов, – решаю я. Милена теперь подскакивает, бледнеет и едва успевает упереться ладонями в стол. Я чертыхаюсь, отдавая телефон Мише, кладу руку Милене на спину, но она отстраняется и тихо спрашивает: – Что сейчас будет? У ментов будет много вопросов – это факт. Вчера труп в съемной квартире, сегодня – убитый сосед на каком-то непонятном участке в полузаброшенной деревне. И думаю, что подозрительный следователь уже раскопал дело почти двухлетней давности. – Все будет хорошо. Господи, какая банальщина. Миша забирает мой телефон и уходит на улицу, а Милена, судя по всему, держится из последних сил. – Меня теперь посадят, – говорит она и утыкается мне лицом в грудь. – Я им посажу, – вмешивается Бронислава. – Подожди, – останавливаю. – У Бориса был пистолет с собой? – беру Милену за плечи. Удивительно, но она быстро берет себя в руки. – Да, был, иначе бы я к нему в машину не села. – Хорошо, ждите здесь, – убираю руки Милены от своей груди. – На всякий случай с вами останутся парни, а мы с Мишей быстро туда скатаемся. – Что ты им скажешь? – останавливает меня вопрос Брониславы. – Сюда они точно не приедут для допроса. Идея есть, только надо обговорить ее с братом. Глава33. Милена – Ты сейчас все ногти сгрызешь, – легонько бьет меня по рукам Бронислава. – Что за привычка? – Это нервы, – отвечаю я. – Дай лучше чем-нибудь руки занять. Время до обеда тянулось бы невыносимо долго, если бы не дети. А сейчас старшие убежали куда-то, а девочки спят, и снова возвращается тревожное чувство, прожигающее дыру в груди. Почему так долго? Что там происходит? Марку я один раз позвонила – не поднял трубку. Мише уже не стала звонить, лучше подожду. – Держи, – складывает Броня передо мной помытые овощи и подает доску. – Лучше кромсай салат, а не свои ногти. И поговори со мной. – О чем? – спрашиваю, хотя прекрасно понимаю. – О вас с Марком. А есть ли мы с Марком? За сегодняшнее утро мы друг другу сказали пару слов, да и то по делу. А вот что будет потом, я пока даже думать боюсь. – Не о чем тут говорить, – отвечаю тихо. Бронислава отодвигает стул и, присев, пускается в воспоминания: – Знаешь, когда я впервые его увидела, испугалась. Он так на тебя смотрел, будто в тебе был весь его мир. И я тогда подумала, что так любить нельзя, было в этом что-то неправильное. Или эта любовь умрет только вместе со всем миром, или она сожжет весь мир, если начнет угасать. – Мне непонятна твоя философия, – хмурюсь, отложив нож и посмотрев на сестру. – Это не философия, всего лишь наблюдение. Я думала, со временем это исчезнет, но он смотрел на тебя так и через год, и через пять лет. А потом ты приехала ко мне разбитая, несчастная и выжженная. Еще и беременная к тому же. Ты так страдала, что мне снова стало страшно. Я серьезно думала, что ты не переживешь. От любви можно умереть, как оказывается. – Броня… – Подожди, – не дает сказать сестра. – Вчера, когда Марк приехал сюда, я увидела, насколько и он несчастен без тебя. Он тоже умер, осталась только оболочка от того парня, у которого горели глаза. Жизнь несправедлива. Одна случайность – и ваши жизни разрушены. – Он изменился, – говорю, когда Бронислава поднимается и подходит к плите. – Наверное, и я тоже. – Вы оба изменились, – кивает сестра. – Может, это и к лучшему. Верните тот огонь в ваши глаза. Легко сказать, но сложно сделать. И пусть мы сейчас знаем, что случилось тогда, но нельзя вернуть все по щелчку пальцев. Тем более когда вокруг творится такая чертовщина, нам не до выяснения отношений. – Если бы все было так просто, – вздыхаю я, возвращаясь к нарезке овощей. – Так что не усложняйте еще больше, – Бронислава выглядывает в окно. – Марк вернулся. Да сиди ты, никуда он не денется, – улыбается она, заметив, как я вскакиваю. Минута, пока Марк идет в дом, кажется мне невыносимо долгой. Сердце грохочет, руки дрожат – я боюсь услышать, что там произошло. Но и неизвестность меня пугает. – Что там? – спрашиваю, едва Марк появляется на пороге кухни. – Все, как и описал Валера, – устало опускается на стул и трет виски. – И тогда вопрос: кто застрелил Бориса? – Кристина? – предполагаю я. – Вряд ли еще кто-то знал о том доме. – Миша поговорит с ней, если получится. – А где он, кстати? – интересуется Бронислава. – В городе. Скоро приедет. – Что ты сказал полиции? – Что собирался прикупить там пару участков, мои люди приехали посмотреть и нашли тело. Думаю, местные менты не сильно будут копаться, тем более что документы у Бориса были уже на другое имя. С тобой его вряд ли свяжут. Твою сумку Валера забрал из дома. – А если все-таки выйдут на меня?