– Ты в разведчики заделался? – спрашиваю, подняв голову. – Может, просто кто-то слишком глубоко в своих мыслях? Под мышкой Миша держит мой ноут, в руках – пакеты. Я поднимаюсь, чтобы забрать что-нибудь, но брат только на входную дверь. Киваю и иду открывать. Не хочу снова видеть тот взгляд голубых глаз, когда я по тупости сказал слово «любил». Вчера мы наговорили друг другу много всего, но это ничто по сравнению с сегодняшним молчанием и взвешиваем каждого слова. В кухне дети как раз старшие выходят из-за стола, кивают нам, но Миша их задерживает: – Эй, ребята, у меня тут кое-что для вас. Мальчики останавливаются, глядя на брата с ожиданием, и он им отдает один из пакетов. – Спасибо, – сразу неуверенно отвечают они, но тут же бегут, шурша целлофаном. – Миша! – резко начинает Броня, но замолкает на полуслове. – Ой, ладно, с тобой спорить… Идите наверх, если хотите, – добавляет тут же. – Пока муж в командировке, можно занять его так называемый кабинет. – Где Милена? – спрашиваю я. – В комнате, на втором. Миша оставляет пакеты на кухне, берет с собой только ноутбук и салютует Брониславе. И когда мы уже поднимаемся наверх, тихо интересуется: – Может, Милене не надо? – Надо, – киваю в ответ. – Она в этом по самые уши. – И больше ты не ее стена. Эти слова бьют так, будто в грудь кувалдой зарядили. Да, я пытался ее оградить от всего дерьма вокруг, но оно все равно ее настигло. По моей или Мишиной вине – это уже не важно. Где-то сработал пресловутый эффект бабочки. Один взмах вызвал цунами. И сейчас эта волна накрывает нас. Бежать? Нет смысла. Смириться с гибелью? Не после того, что я узнал за последние сутки. – Иди, – кивнув на лестницу, ведущую под крышу, говорю Мише, – мы сейчас придем. – Иду, – соглашается он. – Но я бы не звал ее. Мы сами разберемся. Игнорируя последние слова, направляюсь по коридору в ту комнату, где недавно застал Милену с… нашим ребенком. Черт! В башке не укладывается, что у меня есть ребенок, но я уже ее люблю. Такая хрупкая, такая беззащитная, но моя. И я даже где-то в душе сразу поверил Милене, а когда увидел, то почувствовал свое, родное. И пусть эта малышка оправдает свое имя. Мне сейчас нужна вера в то, что все можно изменить, хотя я и не знаю, как это сделать. – Будь похожей на бабушку, в честь которой тебя назвали – шепчу, открывая дверь. Моего присутствия не замечает ни Милена, ни Вера. Они лежат на полу и… наверное, это можно назвать играми с маленькими детьми. Видимо, у меня не хуже Миши получается подкрадываться беззвучно. Ну, в Бронином доме и петли не скрипят. Милена, лежа на полу, держит Веру на вытянутых руках, и они обе смеются. Это кажется глупым, но в то же время таким милым, что я невольно улыбаюсь. Тогда-то Милена и замечает меня. – Марк? – спрашивает так, будто меня здесь быть не должно. – Миша приехал, – получается нервно. – Он ждет нас под крышей. Привез ноут, правда, черт знает зачем. Я хочу уйти и хочу остаться, чтобы наверстать все, что пропустил за это время. Но, увы, этого не вернешь, поэтому и хочется сбежать. Или все-таки остаться? – Хорошо, – Милена поднимается, приглаживая растрепанные и наэлектризованные от ковра волосы. – Только я Верочку возьму, не хочу больше Броню напрягать. – Конечно! – тут же соглашаюсь я. Нет, мне определенно надо привыкнуть к своему новому статусу. Так не годится! Только выхожу из комнаты, не закрывая дверь, как слышу в спину детский нечеткий голос, но слова разбираю. – Папа! И в этот момент что-то внутри меня неумолимо, почти ощутимо начинает ломаться… Медленно оборачиваюсь и понимаю по лицу Милены, что мне это не послышалось. Она тоже шокирована, переводит взгляд с меня на ребенка, а Вера в это время улыбается, норовя слезть с рук. – Что она сказала? – тихо, будто боясь разбить что-то хрупкое своим голосом, спрашиваю я. Милена собирается что-то сказать, но не успевает, потому что Вера повторяет радостно и уже громче: – Папа! Можно ли любить сильнее, когда и так кажется, что ты переполнен любовью до самых краев. Еще чуть-чуть – и она тебя взорвет. Любовь – это бомба без таймера. Один раз она уже взорвалась, но я собрал себя ради этого момента. Наверное, чтобы снова взорваться. Только теперь от любви к своему ребенку. И она переполнила меня с первого взгляда, но сейчас… Пора расширять свои границы, чтобы этой любви было куда вместиться. – Марк, я не думала… – Милена закусывает губу. – Я с ней разговаривала часто о тебе, показывала твои фото… – Но ты лишила нас друг друга, – возвращаюсь в комнату и беру дочку на руки. – Не было у меня ее первого крика, первой улыбки, первого зуба. И этого запаха, – прижимаю Веру к себе. – И что ты ей говорила? Милена краснеет – на ее светлой коже это всегда заметно. Видимо, надо оставить разговоры за кадром, слишком личное. И не для моих ушей. Только для меня, кажется, на самом деле это не имеет значения. Я прижимаю к себе своего ребенка. Ребенка от единственной женщины, которую я когда-либо любил. Любил, люблю и вряд ли смогу разлюбить. – Миша ждет наверху, – перевожу тему, чтобы Милена перестала мяться. – У него есть новости? – тут же включается она в эту игру. – Посмотрим, – пожимаю плечами и смотрю на Веру: – Хочешь с дядей познакомиться поближе? Представляю, как Миша отреагирует, и улыбаюсь, выходя из комнаты. Милена идет за мной, я чувствую ее взгляд, который, на удивление, не свербит перфоратором в затылке, а будто греет. Все будет хорошо… Мне хочется в это верить, хотя много кочек и мин еще на пути. В так называемом кабинете Брониного мужа под самой крышей Миша уже расположился за столом и включил мой ноутбук. Увидев нас, брат приподнимает бровь и говорит: – Я где-то слышал, что детей не надо постоянно на руках таскать. – Вот своих можешь не таскать. – О, нет, я еще слишком молод для этих подгузников, бессонных ночей и прочих прелестей. Итак, – Миша поднимается со стула, уступая его Милене, и чуть поворачивает ко мне экран, но так, чтобы было видно всем. – Смотрим фотографии с банкета. Милена листает до нужных кадров и открывает первый снимок. Счастливые молодожены с родителями, судя по всему. Знакомых лиц нет. Следующая фотография – те же новобрачные, но уже с родственниками или друзьями. – Дальше, ищи не постановочные фото, – торопит Миша. – Я же вчера видел, правда, только один снимок. Милена начинает листать быстрее, пока брат не останавливает ее. – Увеличь, – прошу я, подходя ближе. Мне рассматривать неудобно, потому что Вера и вертится у меня на руках, и ее привлекает моя щетина – надо пощупать. И это мне кажется таким милым, что даже нет дела до каких-то фотографий. Я бы остался в этом доме на краю мира, только реальность не позволит. – Вот, – тычет пальцем в экран Миша, и я нехотя отвлекаюсь от ребенка и снова смотрю на экран. – В кадр попал выход из банкетного зала, видна часть коридора. – И это твоя бывшая? Та самая? – заметив на фото блондинку в темных очках, спрашиваю я. – Да, – уверенно отвечает брат. – Да, похожа, – тоже кивает Милена. – Но почему она в помещении в солнцезащитных очках? – А вам не кажется эта история с фото в принципе странной? – задумываюсь, собирая в голове все кусочки картины. – И то, что она связана с событиями двухлетней давности, уже не похоже на совпадение. Пока я не вижу, чем тут можно кого-то шантажировать. Не думаете, что это очередной сценарий Кристины? Все молчат, и только Вера пытается болтать что-то на своем языке, теперь добравшись до моих ушей. Наконец Миша, подумав, говорит: – Сценарий или нет, но есть труп в квартире Милены и труп этого… Как его? – Бориса, – подсказываю я. – Да, его. И если Кристина импровизирует, то предугадать ее следующий шаг будет невозможно. – Если режиссер все же именно она, – замечает Милена. Глава35. Марк